Далия Трускиновская - Лжесвидетель

– Посажу вас в ложу, – пообещал Артем, сам осознавая идиотизм этого соблазна, – в первый ряд, посмотрите представление…

– Если вам это доставит удовольствие, – сказала Ольга. – Но я бы охотнее обошлась без представления.

Вот и замечательно, подумал Артем, нечего ей ржать во всю глотку над старым дураком. Мужчина в элегантном костюме, несущий тончайший аромат парижского парфюма, и мужчина в клетчатых штанах восьмидесятого размера, имеющий на башке шест, увенчанный корзиной с фальшивыми яйцами, – это два разных человека.

Хотя реприза была удачная. Артем балансировал эту корзину так, как будто решался вопрос жизни и смерти. Дважды он удерживал ее, казалось, сверхчеловеческим усилием. На третий раз шест накренялся в сторону публики и корзина как бы летела примерно в пятый ряд. Раздавался общий визг. Главное было – проделать все это достаточно медленно, чтобы визгу вышло побольше. А потом уж раздавался хохот – все яйца были привязаны веревочками, они выскакивали из гнезд и повисали, только что не стукая публику по лбам.

– Как угодно.

Она не ответила.

– Так куда вас подвезти? – спросил Артем.

– Никуда.

– Садитесь, – приказал он. – Мы сейчас поедем ко мне и выпьем по сто грамм коньяка.

– Да? У вас есть коньяк? – Ольга закинула на заднее сиденье сумку и неторопливо села рядом с Артемом. – Это греет.

Сделав все необходимые повороты, Артем выбрался на проспект. Там уже можно было ехать автоматически, в колонне, только контролируя ситуацию.

– Прокол? – спросил он. – Кидалу найти не удалось, Гриневичу отрапортовать нечего, деньги потрачены, проценты не светят?

– Какая кидала?

– И виза просрочена, – дополнил мрачную картину Артем.

– Просрочена, – согласилась Ольга.

Артем покосился на нее – выходит, братцы-бизнесмены сказали правду?

Выходит, она действительно шла по следу?

Он доехал до цирка, повернул, повернул еще раз и оказался у дверей общаги. Как положено джентльмену, вышел, обогнул капот «фордика», открыл дверцу и помог Ольге выйти. Потом, нагнувшись, протянул к заднему сиденью руку, подхватил сумку – и понял, что ее не так просто вытащить.

Это был рюкзачок с такими лямками, что можно их соединять «молнией», чтобы носить на одном плече. Пока Ольга стояла на углу, он видел черную полосу, отчеркнувшую ее руку с плечом от торса, и не более того. Сейчас же он понял, что весит эта штука кило десять, не меньше.

Неужели Ольга до того доскандалилась с сиамскими кузенами, что покинула гостевую квартиру и отправилась искать иного приюта?

– Это – все ваше имущество? – спросил Артем, вытащив наконец рюкачок.

– Здесь – да.

Стоп, сказал он себе, у нее было что-то еще… Крошечная сумочка, из которой посыпалась всякая дребедень вперемешку с долларами? Нет, другое… Что-то нелепое до предела… Что-то, вызвавшее в нем мгновенное, но очень острое неприятие Ольги…

Тьфу! Синтетическая шуба, будь она неладна!

Артем даже вспомнил, откуда такая ненависть к этим пошлым шубейкам.

Однажды он провел полночи в цирке возле телефона, ожидая звонка с другой стороны планеты. Звонить должна была женщина, отношения с которой благополучно завершились, и только случай помешал размену трофеев – ключа от ее московской квартиры, книг, кассет и еще какой-то мелочевки.

– Артем! – заорала она, видимо, не надеясь на качество межконтинентальной связи. – Артем, это я! Ты в Москву собираешься? Сделай доброе дело – возьми у меня в шкафу большую синюю шубу, упакуй и вышли сюда по адресу…

– Ты с ума сошла? – спросил Артем. Тут-то она и рассказала ему про «зеленых». Конечно же, кусок мохнатой синтетики можно было купить и в Америке, но она экономила, все свои расходы она рассчитала заранее, и Артему пришлось-таки заняться отправкой. Он знал, сколько места занимает тюк со спрессованной и увязанной веревками шубой. В рюкзак бы эта штука точно не поместилась – разве что в какой-нибудь «Ермак»…

– Больше у вас ничего с собой не было? – переспросил Артем. – Чего-нибудь теплого? Пушистого?

– У меня достаточно теплый костюм, – ответила она с ледяным недоумением.

Артем посмотрел на нее внимательно.

– Ольга, вам что-нибудь говорит такое имя – Владимир Гриневич?

– Кто, пожалуйста?

– Пошли, – даже не пытаясь объяснить свой вопрос, Артем направился к дверям общаги, а Ольга – следом. Что интересно – в расспросы она не пустилась. Умная женщина, знает род мужской: долго в мужчинах такие секреты не держатся, чем меньше открыто расспрашивать, тем скорее прояснится ситуация.

О том, что Забелин при помощи Киреева пудрил ему мозги насчет кинутого заграничного партнера, Артем догадывался сразу. И Ольга, которая металась по гостевой квартире, ни слова не сказала о своих обязательствах перед далеким шефом, она просто билась в истерике.

И теперь самое время спросить себя: КТО бился в истерике?

Мысль абсурдная, однако… однако…

Аргошка начал лаять, когда хозяин еще только ставил ногу на первую ступеньку. Как он слышал шаги Артема сквозь два этажа, было уму непостижимо.

Он бросился целовать хозяина, потом с большим достоинством понюхал протянутую руку Ольги. Не лизнул, но посмотрел на хозяина с немым вопросом: кто это и зачем она тебе понадобилась? После чего, не дожидаясь команды «место!», пошел в угол и лег на коврик. Что-то ему, видать, не понравилось. Может быть, то, что Ольга не стала его, общего любимца, гладить, трепать, тискать и чесать ему пузо?

– Музыку поставить? – спросил Артем. Спросил, чтобы не молчать. Когда в помещении женщина – почему-то считается хорошим тоном зарядить кассету в магнитофон и позволить ей звучать вместо того, чтобы занимать даму своей речью.

– Можно, – согласилась Ольга.

И, поскольку в такой ситуации решительно все равно, что будет звучать, Артем вытащил из коробки первую попавшуюся кассету и, почти не глядя вставил ее. Сперва щелкнула дверца, потом – клавиша.

Пленка была отмотана до середины. Артем понял это, когда песня началась с полуслова.

– Весело лететь ласточке над золотым проводом, восемь тысяч вольт под каждым крылом…

Ольга протянула руку и нажала на клавишу. Песня оборвалась, но Артем даже не сразу осознал это: она продолжала звучать в ушах, потому что была одной из любимых.

– Одному дала с чистых глаз, а другому – из шалости, а сама ждала третьего – да уж сколько лет…

Что-то с песней было не так!

– Ведь если нужно мужика в дом – так вот он, пожалуйста, – продолжал внутренний магнитофончик. – Но ведь я тебя знаю – ты хочешь, чего здесь нет…

Вдруг прорезалось понимание, а магнитофончик все разматывал незримую пленку!..

– Так ты не плачь, моя милая, ты не плачь, красавица; нам с тобою ждать нечего, нам вышел указ…

Артем смотрел на Ольгу и видел, что она тоже слышит голос, слышит слова!

И вовсе незачем было выключать реальный магнитофон – тот, что внутри, все равно раскрутит пленочку до самого кончика, до самой тишины…

– Ведь мы ж из серебра-золота, что с нами станется… Ну, а вы, кто остались здесь – молитесь за нас!..

Все. Тишина. Полнейшая. Ольга молчит, даже не пытаясь объяснить, почему нажала на клавишу.

Искорка понимания, куда ты подевалась? Вспыхнула во мраке – и нет тебя…

И тут Артем ни с того ни с сего вспомнил, как в студенческом спектакле «Двенадцатая ночь» играл дворецкого Мальволио. Шекспир, мир праху его, вволю поиздевался над персонажем и в довершение всех бед запер его в темный чулан. Шут, нарядившись священником, явился читать нотации сквозь дверь. Шута играл Лешка Морозов, и гремел он, как те дореволюционные дьяконы, которые, говорят, голосом свечи во всей церкви гасили.

– Говорю тебе, ты не во мрак погружен! – взывал Лешка. – А в не-ве-жест-во! В коем блуждаешь, как египтянин во тьме!

Заботясь о комизме, Артем поставил голос на самый жалобный теноровый регистр.

– А я вам говорю, – проблеял он, но проблеял очень громко, – что этот чулан темнее всякого неве-е-ежества-а-а!..

Так, сказал себе Артем, великое дело – ассоциации. Не чулан, а темный подвал. Тот самый, через стенку от «Креатива». И кассета, найденная под телом Кузьменко. Кассета «Аквариума».

Следователь Лович прослушал ее и ничего, кроме песен Б.Г., не обнаружил.

Значит, и она имела какое-то значение?

Что там говорил Аркадий Борисович? Кассета лежала отдельно, футляр – отдельно, и на кассете обнаружили только отпечатки пальцев покойного Кузьменко? А на футляре?

Он посмотрел на Ольгу – как будто ждал, что на ее красивом лице немедленно отразится связь той кассеты, что в магнитофоне Артема, с той, что приобщили к делу. И, понятно, ничего он по лицу не прочитал. Ольга сидела на диване, прямая, безмолвная и спокойная. Если что-то и взволновало ее до такой степени, что рука сама потянулась к клавише, то она уже задавила в себе волнение.