Анна Данилова - Дама из Амстердама

– А может, это вы жили здесь… вместе с Дражниковым? – вдруг предположил Лука. – Может, это и не он вовсе убивал кассирш, а вы, Галина? Убийцей не обязательно должен быть мужчина. Вы же сами только что признались, что вам были нужны деньги и что вы сдавали эту квартиру исключительно из-за денег… Так, может, и кассы тоже брали вы?

Галина смотрела на Луку округлившимися глазами. О каких кассах он говорит? Что здесь вообще происходит?

– Егор Сергеевич, да скажите же вы им что-нибудь? Почему вы допускаете, что меня обвиняют в каких-то убийствах, когда я призналась лишь в том, что сдала ее квартиру?

– Но вы ведь действительно совершили преступление, когда вошла в чужое, неприкосновенное жилище, да еще и сдали его постороннему и взяли с него за это деньги! Знаете, сколько за это можно схлопотать? – Мыльников не задумываясь кинул Галину Цыркун, понимая, что если он и дальше позволит ей говорить, то он сам, а заодно и Митрофанов будут выглядеть перед Тумановым и его невестой полными идиотами.

– Ладно, я все поняла. – Галина встала. Она была неглупой женщиной. – Ладно, я все выдумала. У меня не было выхода… Катя – моя единственная сестра, а я была ее единственной родственницей. Понятное дело, что я, как и каждый нормальный человек, хотела, чтобы эта квартира в которой жила моя сестра, досталась мне по наследству… Не поверю, чтобы кто-нибудь из вас на моем месте совершенно не думал бы о вещах вполне реальных, земных… Мою сестру все равно не вернуть… В кафе, на поминках, ко мне подошел ее бывший муж, мой зять, и стал угрожать мне, что проломит мне голову, если я попробую только заикнуться о наследстве… Мне стало страшно, и я придумала эту историю, чтобы заинтересовать вас, Егор Сергеевич, познакомиться с вами поближе и чтобы попросить у вас помощи. Я виновата перед вами, виновата… Конечно, ничего я не сдавала, да и парня-то этого видела у Кати… Это правда. Он жил с ней… Может, мой зять его и убил… А теперь позвольте мне уйти. Прошу вас, отпустите меня без последствий… Я еще раз прошу прощения, что отняла у вас время и чуть было не повела следствие по ложному следу… Вы отпускаете меня?

И тут Мыльников подумал о том, что Галина не лгала. Он почувствовал это. Ну не могла она придумать такое. Стало быть, она сейчас идет на попятную, потому что боится последствий своего мошенничества. Что за черт?! И что же теперь делать? С другой стороны, Лука тоже прав: разве оставила бы Стрешнева в своей квартире незнакомого парня? Да Лука бы из него всю душу вытряс… Не обошлось бы и без милиции.

– Идите. – Он махнул рукой, и Галина стремительно вышла из комнаты. – Господин Туманов, вы должны нас извинить… У нас работа такая – мы все проверяем.

– Да нет проблем. – Лука поднялся, и мужчины пожали друг другу руки.

Лара с Лукой остались дома – полить цветы, как они сказали. Мыльников же с Митрофановым спустились на лифте вниз, и тут к ним подошла женщина. Митрофанов ее узнал, это она обнаружила трупы и вызвала милицию. Он даже вспомнил, как ее зовут: Мария Овсянникова. Ну да, писательница, детективы пишет. Тоже, наверное, решила встрять в расследование, придумала что-нибудь… Интересно, сегодняшний день когда-нибудь кончится или нет?

– Мне надо с вами поговорить, – сказала Овсянникова, и по ее тону Митрофанов понял, что тогда, при первой встрече, она рассказала им, вероятно, не все.

– Они ругались, – сразу же выдала писательница. – Мужчина и женщина. Моя квартира расположена через стенку… Вернее, две квартиры – Катина и Стрешневой Ларисы – примыкают к моей, здесь сложная планировка; эта пара, вероятно, кричала так громко, что было слышно и у нас… Моя дочь была как раз дома и все слышала. Я-то тут редко бываю, мне хорошо пишется в Переделкине, у меня там дача… Так вот, моя дочь, Римма, приехала ко мне сама не своя… Вы не подумайте, она взрослая женщина, и у нее с нервами все в порядке. Я просто хочу сказать, что она не из впечатлительных, она – парикмахер, женщина без особой фантазии… Я не случайно вам это говорю, чтобы вы поняли, что если даже мою толстокожую, извините, дочь разговор этих людей довел до такого состояния, что она поехала не к себе домой, к мужу и детям, а ко мне, к маме, под крылышко, как она сама мне призналась, то можете себе представить, какая бурная и некрасивая сцена разыгралась здесь перед тем, как смерть прервала эту ссору…

– А вы не спросили свою дочь, о чем именно шел разговор? В чем причина ссоры? Кто кого и в чем обвинял?

– Нет, но я могу спросить… Прямо сейчас. Понимаете, я не делала этого, чтобы не травмировать Римму. Дочь не знает еще, что она действительно услышала два выстрела, что призошло двойное убийство.

– Так позвоните! – сказал Мыльников. Они, Митрофанов, Мыльников и Овсянникова, стояли на крыльце и все трое курили.

Писательница достала телефон и позвонила.

– Риммочка, это мама… Ты только не волнуйся, но наших соседей действительно убили… Ты не могла бы сказать мне, о чем шла речь, кто кого оскорблял?..

Овсянникова, послушав буквально пару минут, при этом лицо ее не менялось и сохраняло презрительно-осуждающее выражение, отключила телефон и положила его в карман. Это был хороший, дорогой телефон, и она обращалась с ним бережно. Быть может, даже бережнее, чем с собственной «толстокожей» дочерью, подумалось вдруг Мыльникову. Надо же, позвонить ей и задать такой вопрос… Ночью! А может, дочь уже спала? Ничего себе «толстокожая», примчалась к матери в Переделкино под впечатлением от услышанного…

– Значит, так. В двух словах. Женщина обвиняла мужчину в том, что он живет за ее счет, что он неблагодарный, что она из-за него испортила себе жизнь, а мужчина называл ее старой обезьяной и всячески унижал… Он обзывал ее такими словами, что его, как выразилась моя дочь, невозможно было не убить…

– Спасибо вам большое, вы нам очень помогли, – произнес Митрофанов, понимая, что они еще больше отдалились от разгадки этого дела.

– Да, вы нам очень помогли, – поддакнул ему Мыльников, и мужчины переглянулись.

– Она старше его, намного… Но не могли же они убить друг друга, ведь так? На месте преступления не обнаружено оружия… Значит, во время ссоры присутствовал кто-то третий, кто был на стороне одного из ссорящихся, либо существует какая-то другая причина убийства, которая нам пока неизвестна… Но то, что был третий, я думаю, не вызывает у вас сомнения.

Овсянникова, красивая хрупкая женщина с умными глазами, понимая, что лишь смущает следователей своим присутствием, пожала плечами и, пробормотав: «Надо бросать курить», запахнула поплотнее свою меховую курточку и легко сбежала с крыльца.

Приход Луки удивил Гусева, но еще больше его потряс уход Туманова. Они выпили по рюмке водки и еще ничего не успели сказать друг другу, как раздался этот звонок, после которого Лука побледнел, извинился и буквально выбежал из квартиры. Лука был человеком непростым, со множеством тайн, как всегда думал о нем приземленный бизнесмен Гусев, о его доброте, граничащей с глупостью, ходили легенды. Он вкладывал свои деньги в самые немыслимые проекты, один из которых принес ему целое состояние: художественный фильм с оригинальным сюжетом, замешанным на чертовщине в прямом смысле этого слова, где снимались никому не известные тогда молодые актеры, да и режиссер был скандальный, на него уже давно никто ничего не ставил, так, юродивый, такой же, как и сам Лука… И вот, поди ж ты, этот проект сначала вернул вложенные в него деньги, а потом, когда картину показали в Европе, а затем, с помощью, правда, хорошей, умелой и дорогой рекламы, и в Америке, стал приносить невиданные сборы…

И все равно, несмотря на то что Лука так быстро ушел, Гусев был благодарен ему за неравнодушие, за то, что навестил его, и за тот взгляд, который сказал Гусеву, что еще не все потеряно, что он не один и жизнь продолжается… Взгляд, который лечит. Гусев слышал о недавней болезни Луки, да и многие слышали, но никто почему-то не стремился ему помочь. Говорили, что у Туманова депрессия, как осложнение после воспаления легких, или обыкновенная простуда, перешедшая в туберкулез… Много чего говорили, даже про СПИД вспомнили, но никто не проведал. И не потому, что все, кто знал его, такие черствые и неблагодарные. Знали, что у Луки целый штат сотрудников, которые просто так никого в дом не пустят… Хотя некоторые поговаривали и другое: мол, на время болезни он вообще всех прогнал, захотел остаться один… Словом, странноватый этот Лука, но Гусев был бы счастлив иметь такого друга.

Лука ушел, и Гусев снова остался один на один со своим горем. Веру, его сестру, застрелили. И кто? Та же самая гадина, что убила ни в чем не повинных женщин. И ведь знал, подлюга, что у Верочки с собой деньги. Но как он мог об этом узнать? Как? Кому она могла об этом сказать? Может, тому своему любовнику, с которым время от времени встречалась? Но Лука не знал ни его фамилии, ни адреса, ничего!