Сергей Черняев - Брат Солнца

  - А где тут у вас?... – и тут же протянула его обратно: - Позвоните ему.

 Анатолий Михайлович сделал повтор звонка и вернул трубку Брезгуновой. Та дождалась ответа и в меру деловым, в меру умиротворяющим голосом заговорила с Горшковым:

  - Максим, прошу, не обижайтесь на нас, мы прожили не самый лучший месяц в нашей жизни… Все были очень напряжены.

  - Да вы, б… - ответил Максим.

  - Ну пожалуйста, не надо волноваться, - голос Елены Григорьевны зазвучал, пожалуй, даже ласково.

 Все трое слушателей этого разговора были удивлены этой новой краской в речи Брезгуновой. Иван Николаевич с горечью думал, что вот так она давно с ним не разговаривала; а ведь за эту кошачью целеустремленность он ее и полюбил когда-то, - за умение мягко постелить, - так, чтоб и не думалось, жестко будет спать или нет. Но ведь тогда он думал, что они будут заодно… А через пару лет она отбросила все эти штучки и стала просто давить на него!

 Анатолий Михайлович такой ее вообще никогда не видел, думал, что она вообще без театральной игры, - только сплошные нервы и напор, - а вот поди ж ты, - какая лиса, какой бархат в голосе!

 Артем же все высматривал в ней Алевтину: вот именно так она говорит, вот так добивается своего, вот именно это он принимал за чистую монету, а оказалось… Он все-таки не смог долго на это смотреть, и опустил голову.

 Елену же Григорьевну все эти взгляды и рассматривания нисколько не волновали, - она делала очень важное дело!

  - Максим, вы ведь помогли этому… сыну Глухова?

  - Ну да… - голос в телефоне прозвучал немного озадаченно.

  - И вы ведь можете помочь молодому человеку служить здесь, в той же части?

  - Да…

  - И что ему придется делать?

  - Ну, там, охранять имущество Министерства Обороны… типа, что осталось.

  - А как часто ему можно будет отлучаться?

  - Ну… все решаемо…

  - Ага. Так вот, Максим, у нас с Иваном Николаевичем, которого вы чуть не укокошили, ха-ха-ха, извините… есть сын, Володя. Через пару лет он заканчивает институт…

  - Понято… не вопрос…

  - То есть можно?

  - Ну так! С умом и за деньги все можно!

  - Ну и будем квиты.

  - Ну да. Не вопрос. Телефон там пусть скинет этот… мужик-то… Созвонимся.

 Елена Григорьевна посмотрела на мобильник, сбросила звонок и почти торжественно протянула аппарат владельцу:

  - Вот видите, как все удачно сложилось, - сказала она, - а мы уж не знали, что и подумать. Телефончик сбросьте Ивану Николаевичу.

  - Да… Да, - закивал Иван Николаевич. Он понимал, что в сложившейся ситуации не он – главная звезда.

 Бусыгин тоже сообразил, что Елена Григорьевна блеснула просто неотразимо и сцену надо срочно покинуть. Он переправил номер Горшкова, встал и попрощался. Артем, просто изможденный сегодняшней серией открытий и потрясений, даже и не вспомнил про прощание и просто вышел вслед за Анатолием Михайловичем.

  - Все кончилось, - сказал Бусыгин, - ну и Слава Богу!

 Они с Артемом чокнулись и выпили – по чуть-чуть -  из очередной запасенной Сан Санычем бутылки. Кашин смотрел на них как на последних алкашей, хотя Анатолий Михайлович не выпил и пятидесяти грамм, а Артем – вообще – каплю.

  - Очень есть хочется, - сказал Артем.

  - Ну так, - вперед! – скомандовал Бусыгин и потянулся к мясной нарезке, купленной в Зинаидином магазине проездом от Брезгуновых.

 Артем взял колбасу, будто бы халяльную, - из того же магазина, - самую дорогую, - и сотворил двух этажный сандвич. Колбаса заметно отдавала рогами и копытами…

  - Знаете, о чем я сейчас мечтаю? – спросил Артем, с трудом пропихнув в глотку очередной пережеванный кусок бутерброда.

 Бусыгин и Кашин помотали головами.

  - О мосле. О здоровом куске нормального мяса из маминого борща…

 Все засмеялись. Даже Костя, казалось, совсем оттаял после своих обид на «Михалыча».

 Они сидели на веранде у Вереницыных и не то отмечали окончание расследования, не то просто завтракали с Артемом за компанию. Оказалось, что есть хотел не только он, и через десять минут от нарезки не осталось и следа, а вот якобы «халяльной» колбасе более-менее повезло. Запивали чаем.

 Дожевав второй сандвич, Артем вдруг замер, глядя куда-то за сады и огороды, и произнес:

  - Но ведь это же ужас какой-то!

  - О чем ты, Артем? – спросил Бусыгин.

  Артем подумал, покачал головой и сказал:

  - Это какой-то… хаос… бардак… Все беспричинное, бессмысленное, жестокое, происходит непрерывно и… и… А потом – вдруг – связь между одним и другим! Какая-то ниточка… Из ниоткуда в никуда… Никому не нужная! А потом опять – все законы нарушились, все открылось – и на все наплевать! И договорились еще пару законов нарушить!

  - Чего это он? – спросил Кашин.

  - О жизни, так сказать… Насмотрелся он на нас… Плесни-ка еще чайку, Артем… А насчет бардака… Не знаю, что сказать…

 Артем налил Бусыгину чаю, протянул ему чашку и сказал:

  - Не буду я писать никакого романа, Анатолий Михайлович. Не мое это…

  - Ну что ж… нет - так нет…

  - А… зачем вы меня посылали в город?

  - В город? В город… надо было. Надо было знать все о Брезгунове, - с разных сторон. Я же тебе, вроде, говорил? Хорошо, что это Максим Горшков, дурья башка, палил. А если бы – действительно – серьезный криминал, бизнес, политика? Надо было все изучить. И источники для этого нужны разные. И с чего-то начать надо было, запустить процесс.

  - А вы меня проверяли?

  - В смысле?

  - Ну, - сбегу я – не сбегу?

  - То есть, не подозревал ли я тебя?

  - Да.

  - Нет. То есть как? Надо быть над ситуацией. И никаких вариантов отбрасывать нельзя. Самый расчудесный друг друзей и приятель приятелей может оказаться преступником – и наоборот – самый расподозреваемый – бедной овечкой, подставленной со всех сторон. Думал я, конечно, всякое, но… Помнишь про пазлы? И твой пазл тоже был. Только не подходил никуда.

  - А Алевтина? Ведь это же невероятно!

  - Невероятно? В жизни не бывает ничего невероятного, Артем. Тем более, если уже случилось, – значит, - точно было очень даже вероятным... Но во всем – и в вероятном, и в невероятном – надо убедиться. Вот у нас был такой один – Иванов. Я с ним семь лет в соседних кабинетах просидел. Оказалось, муж моей одноклассницы. Причем когда оказалось? – через три с половиной года, на празднике 8-го марта! Она до этого с ребенком маленьким сидела… Ты просто мало пожил, вот только до первого совпадения дорос, - а сколько их еще будет! Чем дальше – тем больше! Земля – планета маленькая…

  - Но, с другой стороны… Алевтина ведь тоже могла, получается, мстить…

  - Могла. Это тоже надо было иметь в виду. И могла попытаться что-то унаследовать от матери – если бы у той что-то было. Но у Елены Григорьевны – так уж получилось, - все же последний муж – главный добытчик, а к Ивану Николаевичу Алевтина никакого отношения не имела. В общем, и ее пазл в итоге не подошел.

  - Все равно в голове не укладывается! Еще и таз! Я просто увяз в этом деле! – И в то же время не имею к нему никакого отношения! Не понимаю… И как же вы отделили все эти совпадения от того, что было на самом деле?

  - Ну… было у меня предубеждение, что не годишься ты в ночные стрелки.

  - Почему?

  - Извини, брат, не обижайся, – сказал Кашин, - но ты себя в зеркале-то видел? У тебя же на лице все написано.

  - Что написано?

  - Как бы тебе это сказать, Артем… - продолжил мысль Кашина Анатолий Михайлович, - написано, что ты оценишь, подумаешь, потом еще подумаешь, - весь в мысль уходишь, - а потом – в слова… До дела-то не доходит! Есть, конечно, ситуации, когда и такие как ты становятся преступниками, но они уж совсем особые… Тут надо, чтобы мыслями и словами никак нельзя было обойтись…

  - Блин, с какими людьми сижу! - сказал Кашин и засмеялся.

 Улыбнулся и Бусыгин.

  - Помнишь, Артем, реакцию Брезгуновой, когда я вас познакомил?

  - Да.

  - Вот. Даже она все, что нужно, на твоем лице прочитала. Если бы я ей психологические портреты начал бы рисовать и объяснять, что ты за человек – ни за что бы не убедил. А так она – раз – и все поняла. И только потому, что ты такой, какой есть.

  - Но ведь это значит, что вы все это придумали…

  - Да, очень давно… Еще когда ты сказал про Ципрус. Сразу было ощущение, что это случайное совпадение, которое может тебе навредить. И на всякий случай я тебе и вопросов никаких не задавал. Ну так, присматривался, - правильное ли было первое впечатление. Ты был нужен таким, как есть – чтобы сразу было все видно, чтоб ни тени сомнения или актерства чтоб никакого не было… Что? – спросил он, увидев, что Артем опускает голову и отводит глаза.

  - Все-таки вы меня использовали…

  - Для твоего же блага, Артем.

  - Понимаете, когда я вас в первый раз увидел, - вы тогда ворота нам привезли, я подумал: вот человек, который дергает за ниточки… И очень не хотел, чтобы кто-то дергал бы за ниточки меня…