Марина Серова - Голый король шоу-бизнеса

Коновалов не спеша сдернул с вешалки плащ, так же медленно набросил его и, окинув нас презрительным взглядом, двинулся к двери, однако Гарик остановил его. Он быстро достал наручники и защелкнул их на руках Коновалова. Игорь Леонидович побледнел и быстро заглянул Гарику в глаза.

– Положено так, дорогой, порядок такой, – притворно вздохнув, сказал Папазян. – Да ты не стесняйся, пошли, пошли!

Когда Коновалова в наручниках проводили через зал, в помещении невольно возникла немая сцена. Гарик остановился в дверях, повернулся и громко сказал:

– Уважаемая публика, всем спасибо за внимание, продолжаем веселиться!

Однако зря надеялся Гарик, что очень скоро мы с ним окажемся в сауне. Все было не так просто. Коновалов наотрез отказывался говорить, отвечать на вопросы следователя, кричал, требовал адвоката, и было ясно, что так просто он ни в чем не признается. Я решила взять ситуацию в свои руки и отозвала Папазяна в сторону.

– Слушай, Гарик, у меня, кажется, есть аргумент, который заставит его разговориться, – задумчиво проговорила я. – Разреши мне поучаствовать.

– Что за аргумент? – тут же поинтересовался опер.

– Долго объяснять, – махнула я рукой. – Сейчас сам все поймешь.

– Ну давай, – пожал плечами Папазян. – Если ты уверена в его эффективности...

– Практически на сто процентов, – усмехнулась я, входя в кабинет, где с Коноваловым бился следователь.

– ...Я отказываюсь с вами говорить! – восклицал тем временем Коновалов. – Я уже повторял это тысячу раз! С какой стати вы меня допрашиваете? В чем вы меня обвиняете? Где доказательства, где?! Вы держите меня здесь незаконно, и санкция ваша выписана незаконно, это вам любой адвокат докажет! А против меня нет никаких доказательств, потому что я ни в чем не виноват! Никаких убийств я не заказывал, понятно вам? А то, что там говорит какой-то бандит, – так это его проблемы! Он от себя вину отводит, это очевидно! Кроме его слов, у вас ведь ничего против меня нет, абсолютный ноль! – Он махал рукой перед лицом молоденького следователя прокуратуры, красный и взъерошенный.

– А вы не допускаете, – присаживаясь на стул, негромко начала я, – что есть люди, которым и не нужно ничего доказывать? Им не нужны ни документы, ни решения суда... Они сами скоры на расправу. Вы ведь прикарманили деньги не только Карпинского, но и тех людей, которые его кредитовали. А они знаете какими методами работают? Попробуйте догадаться. Могу вам сказать – вы будете просто мечтать умереть смертью Карпинского, настолько она покажется вам безболезненной и легкой.

Коновалов вздрогнул, в глазах его появился испуг. Сейчас он боялся по-настоящему. Лоб покрылся испариной, а руки начали подрагивать. Несколько минут он в панике молчал, затем взорвался криком:

– Я отказываюсь с вами говорить! Я уже это повторял! Я ни с кем не буду говорить, а с вами особенно! И никого я не боюсь! Это мои деньги, это мой клуб, и ни с кем я делиться не собираюсь! А вы... Вы уходите, я вас ненавижу, у меня на вас уже аллергия начинается!

– Примите кларитин, – посоветовала я, поднимаясь.

Гарик последовал за мной.

– Ну как? – спросил он меня в коридоре. – Ты думаешь, прокатит?

– Очень на это надеюсь, – со вздохом проговорила я и набрала номер на сотовом...

Лелек и Болек сидели в своем белом «БМВ» с московскими номерами напротив РОВД. Вид у обоих был серьезный и сосредоточенный. Увидев, как я спускаюсь по ступенькам на улицу, Болек опустил стекло. Я подошла вплотную.

– Ну что? – высунув голову, спросил он.

Я молча протянула ему диктофон. Болек кивнул, чтобы я садилась в машину, и включил кассету.

«...Никого не боюсь, это мои деньги, мой клуб, и ни с кем я делиться не собираюсь!» – послышался истерический голос Коновалова.

Лелек и Болек переглянулись, и на лицах обоих появилась нехорошая улыбка.

– Это мы еще посмотрим, – проговорил Лелек, выключая диктофон.

– У вас есть еще ко мне вопросы? – спросила я.

– Нет, – переглянувшись с Болеком, ответил Лелек.

– Претензии, может быть, остались? – прищурившись, уточнила я.

– Да нет, нет, – махнул рукой Болек. – Давай иди, спасибо. Извиняй, если что не так.

– И вам не хворать, – бросила я, с удовольствием покидая «БМВ».

Я села в свою машину и быстро завела мотор и тронулась с места. Мне не хотелось задерживаться возле РОВД. Я поскорее приехала домой и легла на постель. После встречи с Лелеком и Болеком я чувствовала огромную усталость.

Я знала, что они не успокоятся и обязательно найдут меня в Тарасове. Что, собственно, и случилось. Сегодня, выходя из дома, чтобы поехать с Гариком в больницу к Гене, я заметила у подъезда до боли знакомый мне «БМВ», а в салоне машины – две коротко стриженных головы...

«Ну вот и явились, голубчики», – подумала я в тот момент и даже почувствовала облегчение от того, что скоро все закончится.

Я не раз прокручивала в голове возможный сценарий нашей встречи и довольно четко представляла, как вести разговор с этими ребятами. Я знала, что просто так они от меня не отвяжутся, и, чтобы избежать дальнейших конфликтов, нужно было что-то положить им в клювик. Им требовались их деньги, и я знала, у кого они могут их взять.

Собственно, разговор наш был коротким: я спокойно села к ним в машину и рассказала все, что мне известно об убийстве Карпинского. Рассказала про Гольдберга, который не при делах, про рыжего киллера Гену, про заказчика убийства жадного господина Коновалова.

– Доказательства, – хмуро буркнул Лелек, заинтересованно выслушав мой рассказ.

– Доказательства, я надеюсь, будут сегодня вечером, – уверенно ответила я. – Давайте договоримся так: по моему звонку вы подъезжаете к Кировскому РОВД и ждете, когда я выйду. Я передам вам пленку с записью, из нее вы поймете, что я говорю правду.

Лелек с Болеком переглянулись и кивнули. Я записала их телефон и отправилась в больницу. Папазяну о нашей беседе я тогда ничего говорить не стала.

Все получилось так, как я и рассчитывала: сначала Геннадий дал показания против Коновалова, затем был взят сам управляющий клубом, после чего он выдал себя своими эмоциональными выкриками, которые и были записаны на диктофон. И уже после этого я с чистой совестью отправилась домой отдыхать.

Ну, строго говоря, совесть моя была не совсем чиста перед Папазяном: я ведь сказала Гарику, что выйду на пару минут и вернусь. Но не идти же мне в сауну с этим дамским угодником, я с самого начала не собиралась этого делать.

Обеспокоенность Папазяна не заставила себя ждать: мой мобильный пиликал уже минут пятнадцать, но я не отвечала на звонки Гарика. Вместо этого я набрала номер Морозова.

– Дело закончено, Андрей, – сказала я ему. – Все в порядке: убийца арестован и деньги вы свои получите. Но только, вероятнее всего, не от него, а от господина Гольдберга. Он согласен с вами расплатиться.

Морозов от такой информации на некоторое время онемел, затем спросил:

– Вы нашли Гольдберга?

– Ну а как бы иначе я могла вам все это обещать? – усмехнулась я. – Подождите совсем чуть-чуть, скоро вы получите свои деньги.

Пауза длилась где-то полминуты, после чего Морозов с невероятным облегчением выдохнул:

– Спасибо, Татьяна! Честно говоря... был такой момент, когда я стал сомневаться в том, что вы чего-то добьетесь.

– И все-таки надеялись, – улыбнулась я.

– Да, – подтвердил Морозов. – И, как выяснилось, не зря. Недаром мне говорили, что вы лучший детектив города Тарасова.

– Стараюсь держать марку, – скромно вздохнула я.

После этого я отключила телефон, чтобы разъяренный Гарик не доставал меня. И свет в квартире я погасила, так как совершенно не исключала, что разгневанный герой-любовник заявится ко мне в квартиру, если поймет, что я дома.

А мне ужасно хотелось спать. Время было позднее, день сегодняшний оказался богат событиями, так что мне хотелось только одного: лечь и поскорее заснуть, что я и сделала благополучно.

Выпал первый снег и, судя по минусовой температуре, таять в ближайшее время не собирался. А ведь с момента окончания расследования прошло только две недели. Удивительно, всего какие-то две недели назад я бегала в легонькой курточке и ботиночках на тонкой подошве. Сейчас же я стояла, одетая в дубленку, теплую шапку и зимние сапожки, на перроне тарасовского железнодорожного вокзала и ждала, когда объявят посадку на поезд Тарасов – Москва. Именно этим поездом сегодня уезжали из Тарасова Анатолий Гольдберг и Марина Карпинская. Гольдберг позвонил мне на сотовый и предложил встретиться, чтобы уточнить кое-какие моменты, и я с удовольствием согласилась.

Я стояла на перроне уже минут пять. Посадку еще не объявили, однако и Марины с Анатолием что-то не было видно. Наконец они оба появились, издали помахав мне рукой. Гольдберг был одет с иголочки: новая куртка на меху, новые теплые ботинки, новый шарф... Выглядел он очень представительно. Марина тоже неплохо смотрелась в белой шубке и меховых сапожках. Она приветливо улыбалась мне и прижималась к своему спутнику.