Гера Фотич - Долг (Приказы не обсуждаются)

Но ничего не изменилось. Юля продолжала одевать сапоги. И даже попыталась справиться с молнией. На одном сапоге она застегнулась её до самого верха. Другая — застряла на середине. Дёрнув её пару раз, Юля оставила как есть. Игорю было уже не до смеха. Он знал, что такое лунатизм, но сталкивался с ним впервые. Решил посмотреть насколько далеко может зайти ситуация. Перестав бороться с молнией, Юля встала, и всё так же плаксиво кривя губы и что-то шепча, стала открывать замки на двери. Ни о какой верхней одежде речи не стояло. Запоры поддались, и она открыла дверь на площадку. Ночная прохлада сквозь прозрачную ночнушку ударила ей в грудь, задержав только на мгновенье. Она шагнула за порог.

Дальше Игорь экспериментировать не стал. Он осторожно взял Юлю за руку и повернул к себе. Она поддалась. Всхлипывания прекратились. Казалось, что она почувствовала тепло идущее к ней через ладонь и крепко сжала её. Игорь завёл Юлю обратно в квартиру и уложил в постель, сняв сапоги. Она совершенно спокойно подчинилась, как если бы он точно так же вывел её на улицу и стал водить по пустынным кварталам. Свернувшись калачиком, она прижалась к Игорю и мирно засопела. Бойдов долго не мог уснуть, но потом решил, что это у Юлечки от перевозбуждения и её дурацких романов. Обняв её покрепче и прижав к себе, провалился в сон.

Утром о ночном происшествии он ничего не сказал. Зато при встрече с её мамой, ненароком завёл разговор о лунатизме. Свалив всё на своего потерпевшего. Спросил, не сталкивалась ли она с этим раньше и как помочь человеку. Алевтина Никаноровна задумалась. Предложила Игорю посоветовать тому человеку сходить в церковь и поговорить с настоятелем. Из чего Игорь сделал вывод, что такого состояния у Юли раньше не наблюдалось.

Приступы лунатизма стали повторяться у Юли практически каждую ночь. Игорь не знал, что делать. Он думал. Старался не оставлять её на ночь. Раньше возвращался.

Дни становились теплее, и ближайшие выходные Бойдов решил посвятить Юле.

Днём они пошли в парк. Версаче с громким лаем вырвался на свободу. Казалось, что он сам удивлялся своим способностям создавать шум. Ему не нужна была ни публика, ни поглядывающие на него дворняги, ни разбегающиеся во все стороны коты. Лай казался непрерывным, только делящимся закрывающейся пастью на отрывки различной продолжительности. Можно было подумать, что он напевает какой-нибудь современный ремикс. От частого вскидывания головы, уши практически не опускались вниз. Как крылья колебались в горизонтальном положении, словно изо всех сил пытались поднять в воздух собачью голову и всё остальное, что к ней крепилось.

Игоря это выводило из себя. Дома, от пса какого-либо звука, кроме чавканья во время поглощения пищи, добиться было невозможно. Даже на звонки незнакомых в дверь, он только выбегал в прихожую, и, приняв охотничью стойку, ждал. Когда кто-нибудь входил, облизывал его с ног до головы. А потом с чувством выполненного долга забирался на диван, заглянуть хозяину в глаза, молча требуя похвалы. Версаче был очень мнительным и видимо не верил в человеческую справедливость. Как только Юля начинала повышать голос недовольная тем, что Игорь опять поставил тапки не туда, или положил свою футболку на её полку, пёс забивался в угол и дрожал там в ознобе, пока ситуация не улаживалась. Можно было подумать, что это именно он игнорирует указания хозяйки и наводит в квартире бардак. Если бы пёс мог, то, наверно, сам убрал тапки Игоря или переложил футболку. Но разве в таком большом доме можно уследить за всем. И ему оставалось только переживать, что мать-природа не соизволила наделить его человеческой речью.

Из-за этой мнительности Юля считала его очень преданным и верным. Игорь с ней не соглашался.

— Если пёс верный и преданный, — рассуждал он вслух, — то с хозяйкой ему не должно быть страшно. Если напуганный пёс пытается смыться, а не прижаться к тебе — значит, он тебе не доверяет! О какой верности может идти речь?

Так прогуливаясь и споря, они дошли к недавно установленной детской площадке с каруселями и качелями. Народу было много. Дети весело щебетали, стоя в очереди на бесплатные развлечения. Игорь с Юлей остановились не доходя до площадки дабы не напугать малышей тявканьем. Но Версаче уже истратил свой запал и с любопытством смотрел на, осёдланных детьми, кружащихся деревянных коней и подскакивающих вверх лягушек. Рядом с площадкой стоял книжный киоск и Бойдов пошёл купить газету. Желающих просвещаться не было, и он протянул продавцу мелочь.

— Комсомолку, пожалуйста, — сказал он продавцу.

— А беспартийная не устроит? — раздался рядом ехидный немного надменный женский голос.

Игорь обернулся. Перед ним стояла красивая девушка в фирменном джинсовом платье «Монтана». В руках у неё ничего не было, словно она только что выскочила из дома во двор поздороваться и собирается тот час вернуться. Её пышная высокая причёска жёстко залитая лаком поблёскивала на солнце прозрачными капельками застывшей жидкости.

— Игорь Михайлович, здравствуйте! Вы меня не узнали? У меня были такие неприятности! Такие неприятности! Спасибо Вы мне помогли. Давайте присядем на лавочку, мне надо кое-что рассказать.

Игорь, насторожившийся вначале, расслабился, услышав своё имя и отчество. Позволил посадить себя на пустующую скамейку. Незнакомка стала нести какую-то ерунду о том, как теперь у неё все с мужем в порядке и они понимают, что чуть не совершили ошибку. О том, как своевременно она обратилась в милицию и как хорошо, что именно Бойдов её принял.

Спросить её фамилию Игорь постеснялся и, слушая этот бред, мучительно пытался вспомнить, где их пути пересеклись. Что-либо другое спросить он не успевал, поскольку этого ему просто не давали сделать. Как только заканчивалась одна порция словесного недержания девушки, начиналась другая. Она трогала Игоря за плечо, за локоть. Теребила пуговицу на его куртке, сидя вполоборота и пытаясь взять под руку. Игорь всё же решился прервать её поток, но в этот миг она сама неожиданно замолчала, затем приподнялась и поцеловала его в щёку. Просто сказав:

— Пока!

Игорь от неожиданности вжался в скамейку и стал оглядываться по сторонам. То, что он увидел, совсем не обрадовало. К нему направлялась Юля с собачкой. И конечно она видела последнюю сцену.

— Это кто? — спросила она подходя.

В её незначительном совсем невесомом вопросе, в той интонации, с которой он был задан, ещё теплилась надежда. Мольба. Чтобы Бойдов назвал ушедшую девушку своей сестрой, бывшей женой, или хотя бы коллегой по работе.

Игорь изо всех сил хотел ей помочь. Он чувствовал, что проваливается как двоечник, которому учитель уже всё разжевал для ответа. Но всё же тихо произнёс:

Я её не знаю.

Выходной был испорчен. Дома ждал скандал.

— Ты меня не любишь! Я тебе не нужна! Тебе нужна другая женщина! Я устала от твоих женщин! От их запахов на тебе. От твоих бесконечных бань с тёлками.

Бойдов заметил, что каждая новая истерика Юли становится более насыщенной. Более информационной. Если раньше она просто плакала — ты меня не любишь, то теперь к этому уже привязывались и бани с адресами, запахи, и другие женщины. Игорь не умел успокаивать женщин. Ему хотелось, чтобы она поняла, что кроме неё у него никого нет. Но если раньше для этого можно было просто обнять и поцеловать, то теперь надо было сначала разъяснить ей всё, что она знала. Отчитаться за каждую баню, за каждый запах, за каждую встречу. К тому же если тебе не верят, как можно объяснить? Бойдов подумал, что со временем полученный Юлей поток информации будет так огромен, что он даже не сможет его представить. Как же тогда он будет оправдываться? Но почему-то именно сейчас, когда она выливала на него ушат за ушатом своих догадок, ему пришла в голову странная мысль и он спросил:

— Откуда ты узнаёшь, когда и где я бываю в бане? Я ведь тебе ничего не говорю. Это происходит в отделе спонтанно. Как ты узнаёшь о моих встречах с женщинами? Ты следишь за мной? Тебе это тоже сниться?

— Скажи спасибо своему приятелю! — неожиданно выпалила она, приподняв заплаканное лицо от подушки.

— Какому приятелю? — оторопел Игорь.

— Тому, который почти каждый день мне звонит и докладывает!

— Юлечка, миленькая, радость моя, кто звонит? Что тебе докладывает?

Игоря пробил пот. Настроение резко поменялось. Он словно оказался на рабочем месте, в переплетении оперативных комбинаций и хитроумных ловушек. Он подошёл к Юле и сев рядом, обнял за плечи, повернул к себе. Глядя ей в глаза, настойчиво повторил вопрос:

— Кто тебе звонит и рассказывает обо мне?

Юля перестала плакать. Она, вдруг вспомнила, что незнакомец предупреждал её никому о нём не говорить.

— Он сказал, что если кому скажу, будут неприятности, — начала она снова всхлипывая.