Ольга Баскова - Близнецы по несчастью

Оперативности Валерии можно было только позавидовать. Вечером она сообщила мне домашний и мобильный Петра Огуренкова и, примостившись рядом, наблюдала, как я нажимал кнопки радиотелефона. Мобильный молчал, домашний раздражал короткими гудками, потом ответила какая-то женщина, вероятно, его жена, которая из-за душивших ее рыданий долго не могла вымолвить ни слова. Наконец мне удалось выяснить: эсбэушника постигла участь генерала Свиридова. Валерия, почувствовавшая мое состояние, с тревогой заглянула мне в глаза:

– Что случилось, Никита?

– Огуренков, – я не узнавал своего хриплого голоса.

Ее тонкие пальцы сжали мое запястье:

– Что с ним? Ранен?

Я покачал головой. Она побелела.

– Убит?

Она вскочила с дивана и стала нервно ходить по комнате:

– Как это случилось?

– Взрыв в машине.

Женщина закусила губу.

– Они не останавливаются ни перед чем. – По ее лицу потекли слезы, и она размазывала их вместе с дорогой косметикой. – Теперь мы никогда не узнаем правду. Правду, которую я хотела преподнести в подарок моему городу.

– Узнаем, – уверенно заявил я. – Вот увидишь.

В тот день наш разговор не клеился, и Валерия, сославшись на срочные дела, вскоре ушла, чему я, честно говоря, был рад: мне хотелось остаться одному, чтобы в тишине большого дома поразмыслить, что делать дальше. Впрочем, вариантов и так немного. Каждый из погибших унес с собой важную тайну.

На город опустились сумерки, лунная дорожка золотила темную поверхность моря, звезды заглядывали в окна большой гостиной, а я все сидел, обхватив голову руками. Что делать дальше, если люди, готовые ответить на мои вопросы, мертвы? Найти семью генерала Свиридова и попросить позволить покопаться в бумагах покойного? Выйдет ли из этого толк? Только теперь я оценил по заслугам своего загадочного врага, всегда опережавшего меня на несколько шагов. Если в номере генерала и были какие-то бумаги, преступник позаботился о них. Обыскать одноместный номер ничего не стоило. А вот побывал ли он в доме Снежковой? Я хлопнул себя по лбу и стал быстро собираться. Преступник вряд ли обшарил каждый уголок, если даже и посетил жилище Татьяны Павловны. Мне могла улыбнуться удача.

После трагических событий следовало быть предельно осторожным. Впрочем, даже наречие «предельно» не характеризовало в полной мере всю опасность моего положения. Неведомый враг обложил меня со всех сторон и наверняка подступил к надежной крепости, укрывшей меня, – даче Валерии. Я уже начал сомневаться, оставалось ли это место безопасным.

– Не беспокойся, – сказал я себе как можно бодрее. – Если тебя захотят убить, найдут множество способов.

Я осторожно покинул хоромы кандидата в мэры и осмотрелся по сторонам. Вроде бы слежки нет. Если честно, я уже ни в чем не был уверен. Ну ладно. Стараясь держаться вблизи кипарисовой аллеи, я упорно продвигался в нужном направлении. За мной никто не шел, если, конечно, подонки не научились летать. Домик Снежковой, скромный одноэтажный старичок с давно не крашенными ставнями, встретил непрошеного гостя зловещей тишиной. Однако он был пуст – и этого оказалось достаточно, чтобы поднять настроение. Перемахнув через почерневший забор, я очутился на грядке с помидорами, поблескивавшими при свете луны золотистыми бочками. Где-то неподалеку астматическим лаем зашлась собака. Осторожно ступая по свежевскопанной земле, я прошел к крыльцу и потянул за ручку входную дверь. Она подалась на удивление легко. Дрожавший от свежего морского ветра, я, представлявший, какая картина предстанет моему взору, юркнул в темный коридор. Здесь явно кто-то побывал. Старенький коврик, прикрывавший дощатый пол, небрежно отбросили в сторону. В большой комнате царил разгром. Визитер вытряс все из черного допотопного шкафа, разбросал содержимое ящиков тумбочки с поцарапанной кое-где полировкой. Пожелтевшие от времени письма смешались со старушечьими платьями, простыми чулками и халатами. Вероятно, искали то же, что было нужно и мне. Вытерев пот, я присел на трехногий табурет. В голове юлой вертелась мысль: нашли? Ответ напрашивался сам, и весьма неутешительный. Либо в жилище Снежковой вообще не было ничего интересного, либо мой визит оказался напрасным. И все же я решил сразу не уходить. Луч моего фонарика цепко обшаривал разбросанные по полу вещи. Если Татьяна Павловна и писала что-либо в последнее время, то только письма. Никаких блокнотов или тетрадей мне не попалось. Обреченно махнув рукой, я собирался уже покинуть развороченный дом, как лента луча осветила пыльную поверхность журнального столика, на котором покоился треснувший корпус мобильного телефона. Я подошел поближе. Внутренности сотового явно унес преступник, но для меня тоже кое-что осталось. Вероятно, разговаривая со Свиридовым или Огуренковым, женщина держала в руках карандаш и на подпорченной полировке машинально вывела фразу: «Искать среди живых и мертвых». Я оцепенел. В голове галопом пронеслись сотни разных мыслей, настолько разных и противоречивых, что ни одна не зацепилась за память. От размышлений меня оторвала соседка, громко закричавшая кому-то в темноту:

– Коля, в доме Татьяны свет! Вызывай милицию!

Меньше всего я хотел видеть Колю и уж совсем не желал попасть в лапы здешних блюстителей порядка. И сделал все, чтобы этого не случилось.

Прибежав на дачу, я быстро включил электрочайник. После прогулки на свежем воздухе, стоившей, наверное, нескольких седых волос, совсем не хотелось есть. Организм просил воды, и я решил побаловать себя огромной кружкой ароматного чая. Мягкий диван заманчиво блестел кожаной подушкой. Однако сон не входил в мои планы. Фраза, случайно начертанная Снежковой, не давала покоя. Что она означает? Как это понимать? Намек на события или просто риторический вопрос? Каких мертвых имела в виду покойная? Тех, которые были расстреляны с Котиковым? Или… Я сделал большой глоток, не чувствуя, как кипяток обжигает рот и губы. Загадочное изречение дрелью буравило мозг. Искать среди живых… Искать среди мертвых… Есть ли здесь вообще какой-то смысл? Мы и так ищем среди живых и мертвых. Нет, остановил я себя, мы как раз ищем среди живых. Ни один казненный подпольщик не был предателем – это утверждают все. Может, в этом и наша ошибка? Я отставил кружку в сторону. Как бы то ни было, на мне лежал тяжелый груз ответственности за жизнь трех пожилых людей.

Ярослав Иванович Черных, севший рано утром на автобус, следующий до села Мускатного, вышел на нужной ему остановке. Толстый смуглый татарин разложил на солнце глянцевые яблоки.

– Извините, – обратился к нему подпольщик, – не подскажете, как отыскать Гульнару? Ей должно быть за семьдесят, фамилии, к сожалению, не знаю.

Продавец сморщил нос, но прежде чем успел что-то сказать, Черных добавил:

– Она носила еду партизанам во время войны.

Татарин хлопнул себя по толстой ляжке:

– Считай, повезло тебе, дед. Гульнар у нас много. Но баба Гуля всего одна.

Ярослав Иванович замялся:

– Вы уверены…

Мужчина перебил его:

– В войну ее отец и брат партизанили. Она им еду носила. Нет, вам однозначно к бабе Гуле. Вон ее домишко.

Сказав «домишко», незнакомец покривил душой. Трехэтажное строение с двумя гаражами и евроремонтом, обнесенное каменным забором, навевало на мысль, что родственники старушки не бедствуют. Как бы в подтверждение этих мыслей на дорогу перед домом заехал черный джип, и спрыгнувший с водительского сиденья молодой смуглый парень, открыв заднюю дверцу, помог выйти сухонькой старушке в черном платке до бровей. Ярослав Иванович, не теряя времени, подошел к ней:

– Гульнара?

Пожилая женщина внимательно посмотрела на него черными глазами:

– Мы знакомы?

– Мне нужно с вами поговорить.

Она обернулась к парню:

– Ставь машину, внучок, и иди домой. А вы проходите в сад.

По дорожке из красного кирпича она повела его к увитой виноградом беседке.

– Чаю?

– Спасибо, не надо.

Гульнара пожала плечами:

– Слушаю вас.

– Мне сказали, – на секунду стушевавшись, он взял себя в руки, – что девчонкой вы носили партизанам еду.

Она улыбнулась, и морщинистое лицо словно озарилось изнутри:

– Было дело.

Он с мольбой взглянул ей в глаза:

– Тогда помогите. Если сможете. Моего друга обвиняют в ужасном преступлении. Сейчас имеет значение любая мелочь. Он утверждает: отправленный на передовую, провел три дня в овраге, потому что грохот взрывов напугал его. По его словам, вы иногда давали ему поесть.

Она не стала жаловаться на память:

– Его звали Гриша, верно? Он рассказал вам правду. Если от меня потребуются письменные показания…

Старый партизан пожал ее смуглую руку:

– Огромное спасибо. Благодаря вам мы сделаем еще один шаг к спасению его чести.

Экскурсовод музея узнала меня сразу.