Михаил Черненок - Сиреневый туман

Выросший в Одессе Виноградов прекрасно знал город своей юности. Выполняя предсмертный наказ матери, он быстро отыскал дом, где когда-то жила Ольга Модестовна. Никаких жильцов в нем не было — обветшавшее от времени здание находилось на долгостроевском ремонте. Это в какой-то мере облегчило задачу. Ориентируясь рассказанными матерью приметами, Максим Вольфович нашел нужную квартиру. Обойдя захламленные отбитой штукатуркой комнаты без оконных рам и дверей, обнаружил сохранившийся декоративный камин, добрался до тайника и, удивившись, вытащил оттуда туго набитую резиновую грелку, в которой прекрасно сохранились завернутые в пергамент фотографии молодого красавца оберлейтенанта, пачка писем на немецком языке и словно новенький «Вальтер» с полной обоймой боевых патронов. Сдавать пистолет в милицию, из-за непременных по такому случаю дотошных расспросов, Виноградов не захотел. И оставлять его на произвол судьбы в захламленной квартире было жалко. Максим Вольфович решил всю находку увезти домой на память о родителях, от которых, кроме этого «наследства», ему ничегошеньки не осталось.

В Одессе Виноградов пробыл недолго. Навестил некоторых из бывших друзей. Один из них работал авиадиспетчером. Он и помог в переполненном отпускниками аэропорту оформить билет на самолет до Москвы — прямых рейсов в Новосибирск не было. Чтобы не попасться на электронном контроле с пистолетом, Виноградов попросил друга провести его к самолету служебным путем. Когда пробирались сквозь толпу, Виноградова вдруг взяла за руку молодая невысокая женщина. Максим Вольфович удивленно посмотрел на нее и узнал заведующую складом Юлю Галактионову. Видок у Юли был удрученный. Уже вторые сутки она не могла выбраться из Одессы, куда приехала в отпуск к родственникам. Через друга Виноградов помог Галактионовой купить билет на свой рейс. При этом даже места их в самолете оказались рядом. Благодарная Юля проявила к своему неожиданному покровителю такое ласковое внимание, что тот, словно неискушенный юнец, безмятежно поддался женскому очарованию и почувствовал необъяснимый душевный подъем.

В Москве с билетами на Новосибирск проблемы не было, но, в отличие от Одессы, при посадке в самолет миновать контроль здесь не представлялось возможности. Виноградов предложил очаровавшей его попутчице отправиться в дальнейший путь на поезде. Галактионова охотно согласилась. Билеты купила в двухместное спальное купе фирменного «Сибиряка», который отправлялся из столицы поздно вечером. Только поезд тронулся, Юля проворно извлекла из чемодана бутылку французского коньяка и кокетливо сказала: «Как поется в песне, три счастливых дня было у меня. У нас же с вами будет два дня и три ночи до Новосибирска».

— С этой Юлиной фразы началось мое падение в пропасть, — посмотрев на Бирюкова, грустно проговорил Максим Вольфович. — В постели Юля оказалась неутомимой энтузиасткой, а я, к великому своему удивлению, превратился в пылкого юношу. Впервые мне довелось познать неописуемое словами чувство, когда душа буквально сливается с телом. Это трудно объяснить… Понимаете, Соня, родившая мне двух прекрасных сыновей, была сдержанной женщиной. Мы очень уважали друг друга, однако наши супружеские отношения складывались не по безрассудному влечению сердец, а разумом. Юля открыла мне иной мир…

— Короче говоря, дорожным романом вы не ограничились? — спросил Бирюков.

Виноградов наклонил голову:

— Да. Чтобы встречаться с Галактионовой, я отправил Соню на курорт — ей на самом деле надо было подлечить сердце, и сентябрь прошлого года у нас с Юлей стал медовым месяцем. В любви мы были ненасытны. Встречались тайно на моей даче в Родниково.

— А на белой «Тойоте» к Галактионовой не приезжали?

— В нашей фирме есть такая машина, но я редко пользуюсь ею. Предпочитаю «Мерседес»… Хотя, простите, нынче один раз Черноплясова просила меня сгонять ее «Тойоту» на заправку в райцентр. Воспользовавшись случаем повидать Юлю, после заправки заехал на базу райпо.

— Сама Оксана плохо водит машину?

— Отлично! У нее, понимаете, в характере чрезмерная гордыня. До безумия любит окружать себя лакеями. Из этих соображений постоянно угощает Сашу Донцова коньяком, чтобы тот возил ее по Новосибирску, как барыню. Так вот… — Максим Вольфович, словно утеряв мысль, на несколько секунд задумался. — Как старательно мы с Юлей ни скрывали от окружающих свою пылкую любовь, нас все-таки разоблачили. Через неделю после возвращения с курорта Соня со слезами упрекнула меня в том, что я завел любовницу. В ответ на мои возражения она дала точный словесный портрет Галактионовой. Еще несколько дней спустя Юля пожаловалась мне, что ее бывший муж грозится нас убить. Я попросил Юлю познакомить меня с этим бывшим, но она сказала, что это такой спившийся дегенерат, что вести с ним какие-то разговоры — пустое дело. В это же время возле моей дачи стал появляться некий загадочный тип. Я догадался, кто это, и попросил Донцова при первой возможности сфотографировать его, мотивируя просьбу якобы ревностью к жене. Вот такие грустные дела…

— Давайте, Максим Вольфович, от дел грустных перейдем к печальным, — сказал Бирюков, — Кто заварил кашу вокруг Софии Лазаревны?

Виноградов прижал ладонь к груди, будто у него защемило сердце:

— Оксана Черноплясова. У меня появилась информация. Я о ней скажу, но вначале выслушайте лично мои соображения на этот счет. Первое — привезенный из Одессы пистолет хранился на даче в тумбочке. Он пропал вместе с Сониными письмами и паспортом. Второе… Уже нынче, в средних числах июня, когда мы с Юлей отдыхали в постели, скрипнула входная дверь дачи. Мгновенно набросив халат, я вышел из спальни в прихожую — на пороге стояла Черноплясова. «Почему не закрываете дверь, когда забавляетесь с бабой?» — в свойственной ей манере грубо спросила Оксана. Я ответил, дескать, не ее дело — с кем я забавляюсь, а дверь закрывал. «Вы, дорогой сосед, стали рассеянным», — сказала Оксана и попросила сигарету. Сам я давно не курю, но для Юли держу в запасе «Мальборо». Подал Оксане пачку. Она саркастически усмехнулась: «Любимое курево Юльки Галактионовой. Если Спартак застанет Юленьку здесь — голову оторвет». Из этого странного посещения можно сделать вывод: у Черноплясовой оказался ключ от моей дачи, а он пропал вместе с Соней.

— Может, вы действительно забыли замкнуть дверь?

— Это исключено. В то время мы с Юлей имели достаточный опыт конспирации. У Юли даже выработалась привычка при входе в дачу говорить: «Макс, быстро — дверь на замок».

— Она Максом вас называла?

— Да. Максим ей казалось старомодным.

— Насколько понял, Черноплясова и Галактионова знакомы…

— Когда-то, до меня, Юля приглашала Оксану лечить мужа от запоя, но алкоголиков, как и горбатых, излечивает только могила.

— Не к этому ли методу «лечения» прибегла Галактионова?

— Простите, не понял.

— Убили ее бывшего мужа и пытались тайно похоронить.

— Вот оно что!.. А я, простофиля, ломал голову… — Виноградов потер седые виски. — Позвольте довести исповедь до конца. Возможно, это позволит вам сделать определенные выводы. Сначала доскажу о Соне. Конечно же, когда Соня исчезла, я сразу догадался, что ее нет в живых. Сомнение появилось после телеграммы и письма. Подумалось, рэкетиры захватили Соню и вот-вот станут требовать с меня выкуп. Этого не случилось, и я, стыдно сказать, даже обрадовался, что так легко расстался с женой, получив возможность бесконтрольного общения с Юлей.

— Вы продолжали встречаться с Галактионовой…

— До последней командировки за границу, — быстро вставил Виноградов. — Второго июля я должен был улететь в Москву, чтобы девятого вечером отправиться с делегацией в Лондон на аукцион. Билеты уже были заказаны. Накануне позвонил Юле — попрощаться перед разлукой. Она расстроилась и попросила отложить поездку хотя бы на одну ночь. Хотела повидаться. В Москве мне особо делать было нечего, и по моему билету улетел помощник. Себе же я заказал билет на утро девятого июля. Лазаря Симоновича отправил на дачу, а Юля второго числа приехала ко мне в Новосибирск. Уехала рано утром третьего, пообещав вернуться на следующий день, совпадающий с субботой, и пробыть у меня до понедельника. Однако четвертого она не появилась. Позвонила пятого утром и сказала, что у нее случилась неприятность, и ей крайне необходимо видеть меня в райцентре. На «Мерседесе» я через час после звонка был у нее. Выяснилось, что внезапно умер бывший муж-алкоголик, а похоронить его некому. Юля решила взять неприятную обузу на себя, но столкнулась с трудностями по отводу места на кладбище. Мне вспомнился мой знакомый могильщик Гурьян Собачкин, и я пообещал Юле, что попробую через него решить эту проблему. Повеселев, она дала мне две с половиной тысячи. На вопрос — затем так много? — сказала, чтобы я не стоял за ценой, лишь бы могильщик вырыл могилу где-нибудь не на виду у кладбищенской администрации.