Игорь Христофоров - Воровские гонки

- Во-оздух-то какой свежий! По-олный отпад! Ты как думаешь, в Нью-Йорке такой же отпадной воздух?

- Ты его не угрохал? - обернувшись к двери подвала, спросил Жора Прокудин.

Угол дома скрыл ее, и оттого почудилось, что и подвала-то никакого не существует на свете.

- А ты думаешь, я для чего стольник ему за шиворот сунул? - передвинул спортивную сумку по боку Топор. - Я вену пощупал. Живой этот бугай! Живее нас с тобой!

- А если он завтра припрется?

- Это его проблемы. Сегодня были мои прощальные гастроли. Завтра я уже не выступаю. Ты что, забыл, мы послезавтра улетаем в Нью-Йорк?

Пальцы Жоры Прокудина нащупали в кармане ветровки что-то похожее на спичечный коробок. "Записная книжка", - вспомнил он, ногтем пролистал странички прямо в кармане и со вздохом ответил:

- Я не лечу.

Топор превратился в памятник. Правая рука зависла на ходу да так и висела, будто указующая светлый путь кисть вождя.

- Ты что, шизанулся?.. Крыша поехала? Жорик, ты чо?

- Ничего не поехала. Где твоя "тачка"?

- Вон, по левой стороне улицы. Не узнал, что ли?

- Узнал, - огрызнулся Жора Прокудин, недовольно посмотрев на красную "девятку".

- Продал я ее. Завтра отдам - и все. В штатах "Линкольн" куплю, остановился Топор у дверцы машины. - Слушай, а ты чего сказал?

После нокаута на ринге еще в далекой юности, когда ему к тому же сломали нос, Топор стал забывчив. Вот если ему об одном и том же говорили два раза, он запоминал. А если сходу, то ничего в башке не задерживалось. Будто вместе с костью носа повредили и что-то в голове, отвечающее за память с первого раза. А ту часть, что запоминала с повтора, не повредили.

- Не еду я с вами в Штаты, - садясь в салон, четко произнес Жора Прокудин.

Нагнувшись, Топор крякнул. Наверное, в голове сработала та штука, что запоминала со второго раза и, видимо, запоминала намертво.

- Как?.. Совсем?.. - привычно скривив рот, спросил Топор. - Ты в этом дерьме остаешься? Сцапают же!

- Через неделю прилечу к вам.

- А что стряслось?

- Бабка у меня умерла, - заученно ответил Жора Прокудин. - На Алтае. В Ивановке. Село такое есть. Слышал?

- Не-а...

Из всех населенных пунктов на земле Топор знал только Москву, Питер и Стерлитамак. В Стерлитамаке он родился, немного учился, много тренировался в боксе и получил в итоге нокаут с искривлением носа. Остальные города он не запоминал, потому что они больше одного раза в его жизни не появлялись. Нью-Йорк он запомнил потому, что Босс назвал его не меньше десяти раз. Сел и поселков Топор не знал вообще, но почему-то представил эту Ивановку похожей на Стерлитамак.

- А без этой... бабки, нельзя? - вкрадчиво спросил он.

- Сядь! - приказал Жора Прокудин. - Ты тоже не поедешь...

- Чего-чего?

- Ты тоже не поедешь!

Топор опять крякнул. Устройство в голове сработало на повтор. Теперь он уже не мог бы забыть новость при всем желании.

- Я - не поеду? - врастяжку спросил он, все так же в поклоне стоя перед распахнутой дверцей. - Да Босс меня в ту же секунду...

- Сядь! - уже злее приказал Жора Прокудин. - Тебя что, к асфальту приклеяли?

Топор нехотя подчинился. Машина казалась чужой и неприветливой. То ли оттого, что он ее продал, то ли оттого, что лучший друг Жора Прокудин ломал его вроде бы устроившуюся судьбу.

- Ты хочешь сказать, что Жанетка улетит в Нью-Йорк без меня? посмотрел он вдоль пустынной улицы. - Улетит с Боссом?

- Это ее дело. Можешь оставить ее с собой.

- Босс сказал, что нас заметут на второй день, если мы останемся. Как раз через Жанетку. А ты...

- Дай мячик! - протянул руку Жора Прокудин.

- Какой мячик? - повернул Топор удивленное лицо.

В свете уличных фонарей оно выглядело кадром из американского фильма ужасов. За что его полюбила Жанетка, Жора не мог представить.

- Со свинцом, - напомнил Жора Прокудин.

- А-а, - вспомнил Топор и достал из сумки зеленый резиновый шарик.

- На ладони у Жоры Прокудина он уже не казался резиновым. Под тонкой оболочкой скрывался кусок свинца. Именно этот мячик отправил в глухой нокаут мужика-сибиряка.

- А маска где? - покачивая его на ладони, спросил Жора.

- Хозяину подвала подарил. На ремембер. Она ж треснула на носу.

- Мужик, значит, все-таки попал? - догадался он.

- Ага. Пластик треснул. Еле снять успел. А то б засекли.

- Вот это - бабка, - кивнув на мячик, сказал Жора Прокудин.

- Чего-чего?

- Это - бабка.

- Ты чо, ширяешься? - попытался заглянуть ему в глаза Топор.

Зрачки были обыкновенными. Конечно, расширенными, как и положено при плохом освещении, но не до колес, как у наркош.

- Никакой бабки нет, - мрачно произнес Жора Прокудин. - Есть дело на пару арбузов...

Лимон - миллион. Арбуз - миллиард. К триллионам замену еще не придумали. Наверное, это была бы тыква. Крупнее тыквы овоща нет.

- В рублях? - не понял Топор.

- В "зеленых".

- Так... так не бывает.

- А я говорю, чистяк. Верное дело.

- А что Босс? - посмотрел с ужасом на пустынную улицу Топор.

Возникло жгучее предчувствие, что сейчас из-за угла вырулит "вольво" с Боссом за рулем, и сердце не выдержит испытания. Оно лопнет, как резиновый мячик, пущеный мужиком в его пластиковую маску. Хорошо хоть судья успел незаметно для всех сменить порванный мячик на целый, а то б точно мужик догадался про маску.

- А зачем он нам нужен? - положил Жора Прокудин зеленый шулерский трофей в "бардачок". - Так по арбузу достанется, а если его в дело брать, то меньше семисот лимонов "зеленых" на рыло получается.

- Е-мое!.. Круто! Как у шейхов!

- После того, что мы провернули, у нас баксов тыщ сорок на брата выходит. Точно?

- Я не считал.

- А я считал. Босс больше не отстегнет. Да еще и надует. И

что ты будешь в этом Нью-Йорке делать с сорока тысячами? Здесь это деньги, а там...

- Босс говорил, дело откроем, - вяло посопротивлялся Топор.

- Себе-то он откроет. А ты пойдешь у него негром на ринг. И будешь по подвалам до кровавых соплей драться. А там пластиковую маску не наденешь! Сразу засекут и ноги повырывают.

- Иди ты!

- Я не гоню. Я хочу, чтоб ты не тормозил.

- А откуда... это... два арбуза?

- Потом объясню. Так едешь со мной?

- А это... Жанетку можно?

В эту минуту Жора Прокудин пожалел, что взял Топора в долю. Жанетки в его планах не было, и оттого, что не было, два миллиарда долларов банка "Чага" показались уже менее досягаемыми. Будто бы именно в тот момент, когда Топор назвал имя своей подруги, деньги тут же начали перепрятывать.

- Можно, - назло самому себе согласился Жора Прокудин.

- А что Боссу сказать?

- Ничего. Не приедешь в аэропорт - и все...

- Так ему одному все "бабки" достанутся!

- Ну и хрен с ними! Ему - тысячи долларов, а нам - миллиарды!

Топор стронул машину с места, вырулил на середину шоссе и медленно поехал от центра города. Фонари в дальнем конце улицы почему-то не горели, там царила плотная вязкая тьма, и оттого казалось, что они едут к пропасти.

Глава пятая

ДАЙ-ДАЙ-ДАЙ

Огромный рыжий мужик по фамилии Рыков лежал на спине плотно, плашмя, широко раскинув руки, и капли пота на его лбу катались зернами. К правому его плечу была прижата нежная женская щечка. Еще более нежная женская ручка поигрывала рыжими зарослями на его спартанской груди, а совершенно бесподобная нежная ножка коленочкой плотно, ненасытно прижимала низ живота.

"Как же от него воняет", - подумала она и мягко пропела:

- Зайчик, ты такая пре-е-елесть...

"Вот крыса! Сейчас про деньги спросит", - подумал он и устало вздохнул:

- Ты то-о-оже... того...

"Ну точно как лошадь воняет", - подумала она и еще мягче пропела:

- Ми-илый, мне нужны наличные. Ты уже до-олжен по-олторы тыщи...

"Ну и жена! Ее задушить легче, чем прокормить", - подумал он и еще более устало выдохнул:

- Не-еужели по-олторы?..

"Вот сволочь! Опять завилял!" - подумала она и уже с совершенно неимоверной мягкостью пропела:

- Ро-о-овненько по-олторы... Ты же по-омнишь наш уговор?..

"Нет, точно: задушить легче", - подумал он и с полной изможденностью выдохнул:

- Угово-ор?..

- Конечно! - не успев ничего подумать, приподнялась она на локтике и посмотрела на его мокрые усы. - Мы же договорились, что после свадьбы ты мне будешь... дарить пятьсот долларов за каждую ночь...

- А сейчас день, - тоже не успев ничего подумать, ответил он.

- Я уже купила в салоне моды платье в долг. И за педикюр я не плачу последний месяц.

- Педи... чего?

- За лак на ногтях!

На пальчиках взлетевшей ножки блеснули алые, в золотую точечку, ноготки.

Рыков не знал, что ответить ноготкам. Они были такими красными, будто пылали ненавистью к нему большей, чем все остальное тело Лялечки, его третьей, его самой юной и обворожительной жены. Рыков слишком хорошо знал, что за все в жизни нужно платить, но по цене за любовь он, кажется, год назад явно проторговался. После платья и педикюра сейчас всплывут шейпинг, солярий, путевка на Майорку, недостроенная дача и "ягуар", на который она давно мечтала сменить опостылевший "вольво", а у него до сих пор перед глазами стояли не раскачивающиеся груди Лялечки, а счета, которые привез утром из банка Барташевский. По ним выходило, что в каком-то магазине на окраине столицы, в магазине, куда он точно никогда не забредал, он, видите ли, оптом закупил партию видеомагнитофонов и телевизоров на сумму более двухсот тысяч долларов. Все его кредитные карточки оказались отоваренными, и теперь Рыков был беднее церковной крысы. Хотя в этом сравнении он явно перебирал. Все-таки почти полмиллиона "зеленых" у него крутилось в деле, но деньги эти были как бы виртуальны. Они делали свое дело, принося небольшую, но прибыль, а если бы ему захотелось оживить их, превратить в хрустящие купюры, то ему пришлось бы выйти из дела. А там все было так путано-перепутано, что выход грозил пулей. Лялечка вряд ли поняла бы столь долгое объяснение. Это все равно что бывшему строителю и бывшему прорабу Рыкову стали бы рассказывать устройство чипов для видеокарты компьютера.