Станислав Лем - Следствие

Инспектор Фаркар, шея которого, пока шла лекция, медленно наливалась краской и теперь стала совершенно багровой, не выдержал.

— Уж не хотите ли вы сказать, — взорвался он, — что из этих проклятых болот вылезает некий дух, этакий невидимка, и по воздуху утаскивает в своё логово покойников одного за другим?

Сисс медленно складывал кальку. На фоне зеленоватой карты, просвечиваемой рефлектором, худой и длинный, он больше, чем когда бы то ни было, походил на птицу (болотную — добавил про себя Грегори). Так же медленно он спрятал кальку в свой объёмистый портфель, выпрямился и холодно взглянул на Фаркара. Лицо его пошло красными пятнами.

— Я хотел сказать только то, что следует из статистического анализа, — сообщил он. — Есть взаимосвязи явные, например между яйцами, беконом и желудком, но существуют также взаимосвязи, не лежащие на поверхности, например между политическим строем государства и средним возрастом вступающих в брак. Однако всегда можно найти чёткую корреляцию, позволяющую говорить о причинах и следствиях.

Большим, аккуратно сложенным носовым платком он промакнул капельки пота на верхней губе, спрятал платок в карман и продолжил:

— Эта серия происшествий чрезвычайно трудна для объяснения. И я попрошу подойти к ней без всякого предубеждения. Если же я столкнусь с подобным отношением с вашей стороны, то вынужден буду отказаться от этого дела, равно как и от сотрудничества с Ярдом.

Он выждал с минуту, словно надеясь, что кто-нибудь поднимет перчатку, после чего выключил рефлектор. Сразу стало темно. Сисс шарил рукой по стене в поисках выключателя.

Вспыхнувший свет изменил вид комнаты. Она стала словно бы меньше, а помаргивающий от яркого света инспектор на мгновение напомнил Грегори его старого дядюшку. Сисс снова подошёл к карте.

— Когда я занялся этим делом, с момента первых двух происшествий прошло так много времени, или, если говорить откровенно, полиция настолько мало внимания уделила им в своих сводках, что точное воспроизведение фактов, позволяющее установить ход событий час за часом, оказалось абсолютно невозможным. Поэтому я ограничился только тремя последними случаями. Во всех трёх был туман — дважды густой, а один раз очень густой. Кроме того, в радиусе нескольких сот метров проезжали машины — правда, «подозрительных» среди них не было, хотя я, честно говоря, не знаю, на чём эти подозрения могли бы основываться. Ведь как будто никто ещё не выезжал на подобное дело в машине с надписью «Перевозка краденых трупов»?.. Во всяком случае, машину можно было оставить достаточно далеко от места кражи. И наконец, я установил, что во всех трёх случаях вечером (напоминаю, что трупы всегда исчезали ночью) поблизости от места происшествия были замечены… — Сисс сделал небольшую паузу и, подчёркивая каждое слово, тихо закончил: — …домашние животные, ранее там не встречавшиеся, и более того, которых мои собеседники не знали и никогда до этого в тамошних местах не видели. В двух случаях это были кошки, а в одном — собака.

Раздался короткий смешок, мгновенно перешедший в неловкую имитацию кашля. Это засмеялся Соренсен. Фаркар молчал, он не реагировал даже, когда Сисс ехидничал насчёт подозрительных машин.

Грегори перехватил взгляд, брошенный главным инспектором на Соренсена. В нём не было укора, не было суровости, это был поистине тяжёлый взгляд, тяжесть его ощущалась просто физически.

Соренсен кашлянул ещё раз, для большей убедительности, и наступила тишина. Сисс смотрел поверх их голов в тёмное окно.

— Статистическая значимость последнего фактора, — продолжал он, всё чаще срываясь на фальцет, — на первый взгляд невелика. Однако я установил, что в тех местах бродячие кошки и собаки практически не встречаются. Кроме того, одно из этих животных — а именно собака — было найдено мёртвым на четвёртый день после исчезновения трупа. Приняв во внимание это обстоятельство, я позволил себе после последнего случая (на этот раз близ места происшествия бродил кот) дать объявление, в котором обещал награду тому, кто найдёт труп этого животного. И вот сегодня утром я получил сообщение, которое сделало меня беднее на пятнадцать шиллингов. Кот лежал под снегом возле кустов, его нашли школьники — шагах в двухстах от морга.

Сисс подошёл к окну и, повернувшись спиной к присутствующим, встал возле него, как будто решил полюбопытствовать, что делается на улице, но там уже ничего нельзя было разглядеть, кроме фонаря, мерно раскачивающегося под порывами ветра; через равные промежутки времени его свет вырывался из тени, отбрасываемой деревом.

Он молчал и кончиками пальцев поглаживал полу своего чуть великоватого серого пиджака.

— Вы закончили, доктор?

После вопроса Шеппарда Сисс повернулся. Едва уловимая, какая-то мальчишеская улыбка вдруг совершенно преобразила его лицо — мелкое лицо с неправильными чертами, маленькими подушечками щёк, подступающими к серым глазам, и сильно срезанной нижней челюстью, отчего создавалось впечатление, будто у него нет подбородка.

«Да это же мальчишка, вечный мальчик… и какой славный», — с удивлением подумал Грегори.

— Я хотел бы сказать ещё несколько слов, но в конце, — ответил Сисс и вернулся на своё место.

Инспектор снял очки. Глаза у него были утомлённые.

— Хорошо. Коллега Фаркар, пожалуйста, если у вас есть какие-нибудь дополнения.

Фаркар кивнул без видимой охоты.

— Честно говоря, добавить мне особенно нечего. Я, так сказать, традиционно и по старинке рассматривал эту «серию», как изволил назвать её доктор Сисс. И полагаю, что некоторые слухи соответствуют действительности. Объяснение тут, видимо, довольно простое: в Шелтеме и других городках преступник пытался украсть труп, но ему всякий раз мешали. Удалось только в Трикхилле. Тогда он ещё был новичком и взял труп без одежды. Очевидно, не сообразил, что транспортировать голого мертвеца куда опасней, во всяком случае, затруднительней, чем одетого, ибо одетый не так бросается в глаза. Поняв это, он изменил тактику и в остальных случаях уже старался как-нибудь прикрыть наготу. Наверно, и выбор тела в первый раз был не самый удачный — я имею в виду слова доктора Сисса «тело в хорошем состоянии». В трикхилльском морге был ещё один труп, в гораздо лучшем состоянии, чем украденный. Вот, пожалуй, и всё…

Да, остаются ещё мотивы, — добавил он через несколько секунд. — Я вижу следующие возможности: некрофил, сумасшедший и, скажем, какой-то учёный. Думаю, оценку мотивов мог бы дать доктор Соренсен.

— Я ведь не психолог и не психиатр, — раздражённо заявил врач. — Но в любом случае некрофилию можно исключить. Страдающие ею — люди, как правило, умственно отсталые, дебилы, кретины и к планированию сколько-нибудь сложной акции совершенно не способны. Тут никаких сомнений быть не может. Далее, сумасшествие, по-моему, тоже можно исключить. Никаких случайностей, слишком всё скрупулёзно, ни единой ошибочки — безумец не способен действовать столь логично и последовательно.

— Паранойя? — чуть слышно подсказал Грегори. Соренсен посмотрел на него почти с отвращением. Какое-то мгновение казалось, что он с сомнением катает это слово во рту, словно бы пробует на вкус; потом его тонкие лягушачьи губы искривились в непонятной гримасе.

— Нет. То есть я думаю, что нет, — смягчил Соренсен категоричность утверждения. — Нельзя пользоваться сумасшествием как мешком, в который можно запихнуть все поступки с непонятной мотивацией. У сумасшествия своя система, своя логика поведения. В крайнем случае, нельзя, конечно, исключать возможности, что некто с тяжёлой формой психопатии, да, да, психопат, именно психопат, мог бы оказаться этим самым похитителем. Это единственная возможность.

— Психопат со склонностью к математике, — бросил Сисс.

— Как прикажете это понимать?

Соренсен, приоткрыв рот, с глуповато-издевательской ухмылкой заглядывал в лицо Сиссу. Вид у него был довольно противный.

— Психопат, представивший, как это будет забавно, если произведение расстояния и времени между происшествиями, умноженное на разницу температур, окажется постоянной величиной, константой.

Соренсен нервным движением погладил колено, потом забарабанил по нему пальцами.

— Ну, знаете… Можно умножать и делить всё, что душе угодно — длину зонтиков на размеры шляп и получать разные постоянные и переменные…

— Вы полагаете, что подобным образом принизите математику? — начал Сисс. Было ясно, что на языке у него вертится какая-то резкость.

— Прошу прощения. Мне бы хотелось услышать оценку третьего мотива. — Шеппард смотрел на Соренсена тем же тяжёлым взглядом.

— А, учёный? Который крадёт трупы? Нет. Ну что вы… Учёный, производящий на трупах эксперименты? Ни за что на свете! Это скорее подойдёт для какого-нибудь третьеразрядного фильма. Зачем красть трупы, если их можно получить в любой прозекторской, причём без всяких затруднений, да даже и купить у родственников покойного? И такое возможно… Кроме того, ни один учёный сейчас уже не работает в одиночку, так что, если он даже и похитит труп (не знаю только зачем), ему не удастся скрыть его от коллег, от сотрудников. Этот мотив можно со спокойной душой отбросить.