Бретт Холлидэй - Красное платье для коктейля

Многие из гостей, уезжая, оставляли довольно-таки солидные подарки горничной, которую и знали-то всего неделю. Чаще всего Марта находила на столике бумажку, иногда одежду, которая, видимо, не влезала в их чемоданы, так как они были набиты новыми вещами, купленными во время пребывания на Линкольн-роуд.

Для Марты это всегда являлось приключением: открыть дверь и войти в комнату, которую гость только что покинул. С таким же удовольствием она входила и во вновь занятый номер. После шестимесячной практики Марта научилась безошибочно распознавать постояльцев по их вещам – как они разложены – и по тому, в каком виде оставлены ванная и сам номер. Больше всего Марте нравились одинокие мужчины – но они приезжали не так уж часто – а еще неженатые пары. Как правило, она сразу могла определить: эти не женаты, а других могла заподозрить только через несколько дней при уборке комнат.

С точки зрения Марты, самой лучшей была комбинация очень богатого мужчины среднего возраста и молодой женщины, которая никогда не видела настоящего богатства. Они давали больше всех. Он – потому, что чувствовал себя счастливым и виноватым, и хотел произвести впечатление на свою молодую подружку, а она – потому, что знала: все кончится через несколько дней или недель. Поэтому она получала какое-то нездоровое наслаждение, транжиря деньги, которые ей не принадлежали.

Самыми скупыми были одинокие женщины, которые прибывали в «Бич-Хэвен» гуртом, чтобы провести одну-две недели своего отпуска в непривычной роскоши дорогого курортного отеля. Многие из них весь год экономили, чтобы позволить себе такую поездку, которая может закончиться замужеством. Разочарованные, они не были склонны при отъезде тратить что-то из своих скромных сбережений на горничную в отеле.

Стучась в номер 326, Марта знала в то утро, что новая хозяйка номера – замужняя женщина по имени миссис Гаррис из Нью-Йорка, комнату заказала две недели назад. Все горничные получали сведения о вновь прибывающих – предупредительная мера со стороны руководства.

Немногим позже одиннадцати Марта подошла к 326-му номеру. Она постучала скорее из вежливости, чем по необходимости. Было бы невероятным, если бы в свое первое утро на Майами-Бич миссис Гаррис все еще находилась в номере.

Не услышав отклика из комнаты, горничная вставила в замок ключ и вошла. Окинула опытным взглядом пустую комнату. Ни одна постель не тронута. На них даже не сидели. Открытый чемодан лежал на подставке для чемоданов – навротив шкафа. Миссис Гаррис не удосужилась даже разобрать вещи. Кое-что в чемодане она переложила в другую сторону, и Марта подумала, что дама, вероятно, вытащила какое-то платье, чтобы переодеться к вечеру, потому что жакет от голубого шелкового костюма лежал у кровати, а юбка от этого же костюма валялась на полу возле ванной комнаты. Саквояж стоял нераскрытым рядом с чемоданом, а на столике трюмо не было видно предметов туалета. Окна закрыты, кондиционер не включен. У двери ванной комнаты Марта увидела пару прекрасных голубых туфель на шпильках.

Горничная оставила маленькую тележку с моющимися средствами и чистым бельем в дверях и шагнула к двери ванной. Она остановилась, подняла голубые туфли, нежно их погладила, любуясь мягкой кожей и прекрасной работой, на секунду представив себе маленькую, с высоким подъемом ножку, которая небрежно их сбросила. Марта осторожно поставила туфельки в пустую нишу для обуви, вернулась в комнату, чтобы подобрать голубой жакет и юбку и аккуратно повесить их в шкаф. На полу ванной лежала белая шелковая скомканная блузка. Банное пушистое полотенце для рук было мокрым, мыло вынуто из гостиничной упаковки и положено в мыльницу. Марта тщательно вымыла ванну, протерла стены. Подобрав блузку с пола, повесила ее на крючок в шкафу. Она взяла с тележки тряпочку и не менее трех минут протирала телефон, пепельницу возле него, в которой были следы пепла, а затем, беспорядочно размахивая тряпкой, смела невидимую пыль с безукоризненно чистых поверхностей.

Она заменила в ванной полотенца и закрыла за собой дверь 326-го номера не позже, чем через десять минут после того, как вошла в него. Она с интересом подумала, где бы могла миссис Гаррис провести ночь, и безо всякой зависти решила, что той, наверное, не было скучно. Ну что ж, Марте даже лучше – меньше работы. И кроме того, если уж миссис Гаррис в первую ночь по приезде в отель не спала в номере, значит она не из тех разочарованных крохоборок, которые через две недели, возвращаясь в Нью-Йорк, будут скорбеть о том, что потратили намного больше, чем могли себе позволить, не получив ничего взамен.

Затем она вошла в номер 328, где проводила медовый месяц молодая пара из Балтимора, и обнаружила тот же самый беспорядок, которой они оставляли каждое утро. Но она не сердилась на них, так как это били очень приятные молодые люди. Совершенно ясно, что они влюблены друг в друга и до конца наслаждаются каждой минутой своего медового месяца. Поэтому ей доставляло большое удовольствие превращать комнату для этой милой пары в уютное и комфортабельное гнездышко, хотя она предполагала, что и двух долларов не получит, когда молодожены будут уезжать.

Она больше не думала о ночном отсутствии миссис Гаррис из номера 326. Лишь закончив дежурство, Марта Хейс доложила об этом письменно эконому отеля, что входило в ее обязанности.

Роберт Меррил, главный офицер безопасности отеля «Бич-Хэвен», прочитал рапорт о нетронутом номере 326 в семнадцать часов. Он состоял из двух машинописных строчек в конце докладной. Докладная эта мало чем отличалась от всех подобных, которые Меррил получал в своей конторе каждый день после обеда. Большинство из них были такими же нестоящими и ничего не значили для администрации, как и докладная Марты о номере 326. Ни он, ни руководство отеля не придавали значения тому, кто с кем спал, какие дикие оргии иногда происходили в номерах, до тех пор, пока не были нарушены установленный порядок и покой других постояльцев, а также до тех пор, пока гость не лишался кредита доверия. Последнее составляло наиболее важную часть работы Меррила. Его наняли, и ему требовалось: следить, чтобы в отеле «Бич-Хэвен» не процветало мошенничество среди отъезжающих гостей.

Таким образом, самое незначительное отклонение от нормы отмечалось каждым служащим, и отчет незамедлительно ложился на стол Меррила. Очень немногие гости догадывались о способах наблюдения за каждым часом их пребывания в отеле. Если бы они знали, большинство из них стало бы энергично протестовать против вторжения в частную жизнь. Но протестами они ничего не добились бы. Если клиентам удавалось быть благоразумными во время пребывания в отеле и полностью оплачивать счет, их относили к разряду желанных гостей – в любое время года.

И когда Роберт Меррил отметил в докладной горничной с третьего этажа, что миссис Гаррис из Нью-Йорка не ночевала прошлой ночью в номере, это его только слегка заинтересовало. Всегда нашлась бы дюжина законных причин, почему миссис Гаррис захотела провести ночь где-то в другом месте. И она не обязана информировать администрацию отеля о своих намерениях. Единственное, что волновало Меррила: собирается ли она заплатить за предоставленный ей номер.

Меррил попросил принести регистрационную книгу и датированный днем приезда чек. Он бегло просмотрел краткую запись в карточке, прежде чем перешел к счету.

Номер был забронирован письмом ее мужа из Нью-Йорка за десять дней. Ежедневная стоимость одноместного номера 326 составляла восемнадцать долларов. В письме был указан адрес нью-йоркской конторы, где работал муж. Все выглядело вполне солидно. Из записи портье он узнал, что ее внешность и багаж не вызывали сомнений и что ее чек подтверждался карт-бланшем на имя миссис Герберт Гаррис. Она взяла напрокат у Ависа машину, которую ей доставили. Причин для беспокойства не оказалось. Меррилу было безразлично, провела ли она четырнадцать ночей, или ни одной в номере 326, если оплата гостиницы гарантирована. К тому же будет экономия свежего белья, если она продолжит ночевать в другом месте.

Он взглянул на чек с датой первого дня пребывания, чтобы убедиться, что ничего необычного в нем нет. Был личный звонок мужу по телефону в Нью-Йорк, как только она прибыла в отель и прописалась, счет из бара на четыре коктейля в тот же вечер и больше ничего.

Роберт Меррил пожал плечами, поставил галочку против заметки Марты и перешел к следующему пункту ежедневного рапорта, где говорилось, что гомосексуалист, занимая один из самых дорогих апартаментов, заманивал молодых мужчин в комнаты и, шантажируя их, добивался своего. Меррилу требовалось обратить на это более серьезное внимание и выработать план действий. Миссис Гаррис и ее отсутствие в первую ночь в номере 326 были забыты.

День только начал заниматься над Атлантическим океаном в субботнее утро, когда новехонький темно-голубой «бьюик» с нью-йоркским номером остановился перед отелем «Бич-Хэвен». Герберт Гаррис медленно вышел из машины, зевнув, открыл дверцу багажника и вытащил оттуда единственную сумку. Его светло-серый пиджак со следами пепла спереди был помят, лицо небрито, а глаза красны от бессонницы. Он не спал с предыдущего утра – торопясь, гнал автомобиль по ночному побережью. Гаррис расправил плечи, наполнил легкие прохладным воздухом Майами и, обогнув машину, целеустремленно шагнул через вертящуюся дверь вестибюля, который был бы совсем пуст, если бы не ночной портье, дремавший за стойкой.