Георгий Миронов - Игуана

Или то, что от неё осталось.

Вся божественная красота черно-красных с золотистыми пятнами боков и спинки уже была невидна.

Из узкой пасти игуаны торчал лишь черный хвост, по которому только и можно было узнать направление ухода из этого мира тейю.

Волнистый подвес игуаны, напоминающий одновременно гофрированный воротник гранда с портрета кисти Эль Греко и тройной подбородок разжиревшего на свинине вождя местного племени, дернулся, завибрировал на глазах людей. Потом ящерица сделала ещё одно конвульсивное движение, и черный хвост пропал. Пасть захлопнулась.

- Столько сожрал... Наверное, очень голодный был, теперь спать будет.

- Что-то не похоже, чтобы это чудовище хоть на минуту потеряло бдительность, даже после сверхсытного обеда.

- Сейчас самое время его ловить, - убежденно заметил проводник.

Путаница родов, которой отличался проводник, давно не смущала Егора. В конце концов, ему было не важно, самец перед ним, или самка. Главное что это был необычайно редко встречающийся в Гвиане сверхкрупный экземпляр. И его друг, директор московского зоопарка, будет счастлив получить в подарок столь ценную ящерицу.

- Сомневаюсь, что операция пройдет легко. - задумался Егор. - Знаешь, как вспомню твой откушенный палец, так мне все меньше хочется навязывать свое общество этой прелестной красотке. С другой стороны, - ты прав, и прокурорская санкция на арест, точнее пока - задержание этого чудовища у меня есть.

- Не понял, хозяин...

- Не напрягайся. Это в отпуске - для отдыха и развлечения - ловлю всяких гадов. А в остальное время мирно работаю в генеральной прокуратуре России. Там у меня публика все больше приличная, интеллигентная, коллекционеры, антиквары, художники, ювелиры. Не то, что эти пресмыкающиеся.

- Не скажи, хозяин, - у них тоже все как у людей. Вот сыт, не хотел кушать, а скушал столько, что не верится, как в него влезло.

- В нее.

- Не понял?

- Игуана - это ж самка. Значит - в нее.

- Так я и говорю...

- А, ладно, хватит трепаться, зайди сбоку, отползи к тому большому корню, и страхуй меня здоровой рукой, я попробую её ухватить. А ты как бы отвлекай её внимание от меня. Понял?

Индеец пополз в сторону, Егор же поцокал языком, отвлекая внимание игуаны от бороздящего, как бульдозер, пляжный песок проводника.

- Вот, сука старая, - в сердцах выругался он.

Игуана и не думала попадаться на такой дешевый прием.

Не обращая никакого внимания на жалкое цоканье Егора, она тяжело повернула толстую, покрытую крупными чешуями шею в сторону ползущего к ней проводника, бросила презрительный взгляд на жалко трепыхающегося в мелком песке Егора, и, уже не заботясь о нападении с фронта сосредоточилась на более близкой опасности - приближающемся к ней с тыла проводнике...

Выждав, когда толстый и неповоротливый индеец почти достиг куста, под кроной которого она только что сожрала крупного тейю, игуана с восхитительной для столь крупной дамы, стремительностью шмыгнула по песку как по маслу в сторону, взметнув за собой облачко песочной пыли.

Попытка проводника вскочить с вязкого песка, преодолевая инерцию своего объемистого черного брюха, и настичь игуану до того, как её чешуйчатое массивное тело укроют мангровые заросли, окончилась, как и следовало ожидать, полной неудачей.

Игуана достигла переплетенных корней соседнего дерева и юркнула в тенистую влажную прохладу.

Проводник плюхнулся на горячий песок, устало и удивленно крутя головой в поисках утраченной цели. Однако единственно, в чем он преуспел, так это в выплевывании песка, набившегося ему в рот и нос после стремительного демарша игуаны.

Егор встал. Не было смысла скрываться от неприятеля, уже покинувшего поле битвы.

Сделав несколько шагов, он подошел к мангровым зарослям со стороны моря. Он уже поднял ногу, чтобы сделать последний шаг, отделявший его от корней мангров, но застыл, так и не опустив ногу в тяжелом армейском ботинке на мелкий белый песок.

Между двумя причудливо переплетенными корнями появилась вначале покрытая крупными чешуями морда с выстреливающим вперед черным язычком, а затем и все толстое, неповоротливое на первый взгляд тело.

Ящерица явно приняла впившуюся в песок ногу Егора за прямо растущее дерево и, не обращая на него внимания, приблизилась к ней на расстояние нескольких футов.

Когда она подковыляла достаточно близко. Егор сделал невообразимый бросок сверху на такое, казалось бы, не уязвимое в своей толщине и неповоротливости тело. Однако массивность и слоновья неповоротливость были обманчивы. Упасть-то он упал, но не на игуану, как рассчитывал, а на сухой песок.

При этом из его горла вырвалось несколько непарламентских выражений, поставивших в тупик проводника, ещё не искушенного во всех тонкостях русского дипломатического этикета.

С другой стороны, и Егора понять можно, он, как никак, был не только профессором и академиком многих российских, зарубежных и международных академий, но и старшим офицером генеральной прокуратуры. Никто не говорит, что все офицеры матерщинники, но с другой стороны, как говорится, служба обязывает сохранять некоторую твердость позиции в подборе слов и идиоматических выражений.

Идиоматическое выражение, пришедшее на ум Егору в тот момент, когда он почувствовал, как острая раковина, до поры мирно лежавшая в прибрежном песке, впивается в его ягодицу, было достаточно длинным, чтобы привлечь внимание проводника, и достаточно содержало в себе энергичных глаголов, чтобы проводник, слабо знавший русский, почувствовал всю энергетику этого словосочетания.

Однако на словесное выражение эмоций у полковника ушли считанные секунды. Он быстро сориентировался и, вытащив из-под задницы острое жало раковины, сделал интуитивное движение рукой в сторону, в которую только и могла броситься игуана, в направлении корней мангров.

И вновь оказался прав.

Потому что рука его ухватила ящерицу за бугристо-костистую шею.

Игуана, несмотря на свою массивность, чрезмерную толщину и раздувшийся от обильной пищи живот мгновенно свернулась в кольцо и попыталась укусить Егора за руку. Вероятно, проглоченный недавно палец проводника оставил у неё приятное послевкусие и ей хотелось заесть костистых подруг по классу земноводных и пресмыкающихся чем-то сладеньким.

Потеря пальца не входила в творческие планы ученого и натуралиста Егора Патрикеева, а годы работы в генеральной прокуратуре приучили его не выпускать пойманных клиентов без санкции прокурора

Поняв, что ей не вырваться, ящерица страстно заработала когтистыми задними лапами, сдирая кожу и мясо с руки Егора.

Боль была острая и невыносимая...

Одновременно игуана яростно крутила во все стороны хвостом так, что ухватить его свободной рукой Егор никак не успевал.

В борьбе прошло минут пять-семь, руки, рубаха и штаны Егора были в крови. В крови был и проводник, мужественно бросившийся на помощь. И не понятно было, чья где кровь - где гвинейская, где российская, все смешалось.

- Черт, - простонал Егор, пытаясь выдавить улыбку на ссохшихся губах Я думал, что у меня кровь голубая.

- Что сказал? - не понял проводник.

- Я к тому, что бабушка покойная мне в детстве рассказывала, что из дворян мы.

- Кто такой "из дворян"? - не понял проводник.

- НУ, вождь, в смысле.

- А, вождь - это хорошо, много свиней, два жена. Хорошо.

- Ну, свиней у меня нет, и жена одна, но дело не в этом. Ты мне правду скажи, хвост крепко держишь? Есть у меня желание передохнуть и зализать раны. Так что ты одной рукой хвост держи, а главное, второй - за шею: хвост она и сбросить может. А вот голову - вряд ли.

В ходе "пересменки" не обошлось без новых травм. Когда проводник перехватывал руки, игуана исхитрилась и хрястнула длинным, покрытым жесткими чешуями хвостом попав по губам проводнику и по глазу Егору. Проводник тонко взвизгнул, но шею красотки не отпустил. Глаз у Егора оказался, слава Богу, цел, хотя и наполнился от боли и неожиданности слезами.

- Не плачь, девчонка, пройдут года... - заорал, чтобы отвлечься от боли, Егор песню своей армейской юности.

Проводник, похоже, не разделял его оптимизма. Радость хозяина он понял по своему:

- Игуану, хозяин, трудно приручить. Так и будет кусаться и царапаться.

- Ничего, надо будет - приручим. Это уже не твоя забота.

- Игуану, хозяин, можно держать только в ящике с проволочной сеткой

- За решеткой, имеешь в виду?

- За решеткой, - согласился проводник. - И обязательно отдельно от других тварей. Один раз я одному старому бельгийцу для зоопарка, поймал большую анаконду, кумуди - по местному. А потом - как сегодня, обе руки в крови по локоть были, - поймали мы с ним игуану. А ящик с сеткой один был...

- И вы, значит, обеих страстных девчушек в одну камеру? Неосторожно.

- Так не было другой ящик с сеткой. Один ночь оставил. Глянул перед сном - а кумуди в клубок свилась в одном углу, игуана глаза закрыл - в другом углу ну, думал, за одна ночь ничего не будет. Утром пришла...