Анна Князева - Наследница порочного графа

– Темьянова уверена, что это не так. В их семье все знали, что графиня была убита в стенах этого дворца ее собственным мужем.

– Темьянова сама рассказала об этом?

Галуздин кивнул:

– Слава богу, старуха поняла, что для нее все кончено и нужно выкручиваться любыми способами.

– Сотрудничает со следствием? – осведомился главврач.

– По крайней мере, делает вид. Например, призналась, что совершила ошибку, доверившись Безрукову. Он знал о ней слишком много.

– И ничего не рассказал вам…

– Возможно, потому, что не связывал Темьянову с Федором. – Следователь замолчал, как будто что-то обдумывая, потом продолжил: – Когда Безруков стал оказывать знаки внимания Артюховой, да еще рассказывать о Темьяновой, она велела Федору убить старика, для чего разработала целый сценарий. По-видимому, Безруков действительно знал о ней слишком много.

– Неужели она во всем этом призналась? – удивилась Дайнека.

– Конечно же, нет. Это моя версия. Сама Лукерья Семеновна утверждает, что Федор сам захотел убить старика.

– Не удивлюсь, если предохранитель в щитке тоже разбила она, – вмешалась Татьяна Ивановна.

– Думаю, так и было, – кивнул следователь. – На нее бы не подумали. Чтобы достать до щитка, ей нужно было подняться с кресла и даже привстать на цыпочки.

– Но зачем она это сделала?

– Чтобы никто не видел, куда делся Безруков. – Галуздин сдержал улыбку и сказал директрисе: – А он, кстати, отправился к вам.

Песня опешила:

– Как?…

– Вы его пригласили.

– Ничего подобного! – воскликнула Песня и протестующе замахала руками: – Не было такого!

– Успокойтесь, – сказал следователь. – Так ему сказала Темьянова, сославшись на вас. Конечно же, она наврала. Дальше вступил в дело ее «сын». Он встретил Безрукова в подземном переходе, ударил по голове и уволок в лес. К счастью, старику удалось сбежать.

– Немыслимо, – Дайнека с грустью взглянула в окно.

– Он видел вас…

– Что? – она перевела взгляд на Галуздина.

– Федор сказал, что прятался за деревьями, когда Квят затаскивал старика в машину. Он мог бы всех вас убить, но не решился.

– Мне страшно, – пробормотала Дайнека.

– Будь рядом с ним Темьянова, никто не знает, чем бы все закончилось.

– Про нападение на сарай с инструментами он, конечно, наврал? – спросил Водорезов.

– Этот ход придумала Темьянова, чтобы объяснить пропажу лопаты и веревки, а также «легализовать» рану на голове приемного сына.

– Ах да… Ему же прилетело лопатой.

Галуздин деловито кивнул:

– Ждем заключение экспертизы. Если подтвердится, что кровь принадлежит Федору, это уже улика. И, кстати, он сливал бензин из машины Квята, чтобы выжигать на земле символы. Федор, как ребенок, играл в свои игры.

– А Квят грешил на завхоза.

– Теперь известно, что Канторович здесь ни при чем.

– Спасение Безрукова смешало все планы Темьяновой, – предположила Дайнека.

Галуздин подтвердил:

– Он мог начать говорить, и она решилась на крайности.

– Но кто же убил Васильеву? – Татьяна Ивановна беспокойно взглянула на следователя.

Водорезов пожал плечами:

– Действительно, Васильева ни во что не замешана.

– Возможно, вам неизвестно, что во время репетиции Васильева осмелилась угрожать Лукерье Семеновне, заявив, что ей лучше молчать, иначе Темьянова сама затянет петлю на своей шее. Она упомянула Безрукова, намекнув, что тот может заговорить.

– У нее был компромат?

– Был, да еще какой! Во-первых, Васильева имела в виду разговор Безрукова с Артюховой, когда речь шла о Темьяновой. Она хорошо расслышала то, что Артюхова пропустила мимо ушей. Но есть кое-что посерьезнее… – Следователь переложил документ, что-то в нем просмотрел и продолжил: – Как выяснилось, Васильева жила в смежной комнате и регулярно подслушивала разговоры Безрукова с Темьяновой, когда тот приходил в гости. В пылу перепалки она сама в этом призналась.

– Знания приумножают печаль, – вздохнул Водорезов.

– В данном конкретном случае – эта формулировка работает, – отметил Галуздин. – Перед тем как убить Васильеву, Темьянова придумала историю с бесом и летающей женщиной.

Дайнека спросила:

– Зачем?

– Чтобы сбить с толку следствие и накрутить чертовщины. Синяков у нее не было потому, что ее никто не душил. Старуха сама поцарапала раму, подбросила землю, разбросала перья и шерсть. А днем позже задушила Васильеву.

– Вот видите! – директриса с упреком взглянула на следователя. – А ваш криминалист наговорил столько гадостей.

– Про асфиксиофилию? – спросил тот и кивнул головой. – Майор Галкин был прав, старуха владеет этой практикой в совершенстве. Придушила Васильеву аккуратно и без особых следов. Но и тут, как всегда, не обошлось без случайностей. Ночью, когда она выходила из комнаты Васильевой…

– В белом халате! – уточнила Дайнека.

– Совершенно верно, в белом халате, который получила на складе у Канторовича…

– Я не знала, для чего ей халат! – запротестовала Татьяна Ивановна.

Следователь ее успокоил:

– Вас ни в чем не обвиняют.

– Так что было дальше? – напомнил Водорезов.

– Ночью, когда Темьянова вышла из комнаты Васильевой, – продолжил Галуздин, – ее заметил Ветряков.

– И принял за дежурную медсестру, – подсказала Дайнека.

– Если бы старик ее не окликнул, остался бы жить. После этого случая Темьянова приказала Федору еще раз пойти на убийство.

– Но почему таким изощренным способом? Почему так показательно? Сбросить с крыши, да еще и повесить!

– Из разговора с Темьяновой я понял: она ненавидит всех обитателей пансионата, считая, что они живут в ее доме. В доме, который принадлежит ей по праву рождения. Она считала себя здешней хозяйкой.

Водорезов заметил:

– Скажу как врач: у нее «поехала крыша». И как я этого не заметил?

– Зря казнитесь, – возразил ему следователь. – Темьянова расчетливая, хладнокровная и здравомыслящая особа.

– Сам Федор признался в убийстве Ветрякова?

– Признался. Все рассказал в деталях: позвал старика на чердак и попросил чем-то помочь. А там все уже было приготовлено для убийства.

– На улице было темно, и шел дождь… – Дайнека вздрогнула: – Мне даже сейчас страшно.

– Признаться-то он, признался… – с досадой в голосе промолвил Галуздин. – Но что толку? Федор болен. Ему прямая дорога в психушку.

– Одного понять не могу, – растерянно сказала Дайнека. – Почему осталась в живых Артюхова? Темьянова не знала, что она не слушала, о чем говорил Безруков.

Следователь чуть заметно кивнул:

– Не исключаю, что следующей в похоронном списке Темьяновой значилась Ирина Маркеловна. К счастью, этого не случилось. – Он помолчал и очень тихо добавил: – Сказать честно, не могу не винить себя. У меня был шанс остановить это безумие. Тревожных звоночков было столько, что можно было оглохнуть. Но – нет, не сумел. Спасибо вам, Людмила Вячеславовна. Вы внесли неоценимый вклад в расследование этого сложного дела.

Татьяна Ивановна и Водорезов взглянули на Дайнеку так, как будто увидели ее впервые.

Она же положила на стол директора заявление.

Песня догадалась:

– Неужели увольняетесь?

Дайнека потупилась и чуть слышно ответила:

– Ухожу, Татьяна Ивановна.

Песня не стала возражать, подписала заявление об увольнении, не заставив ее отрабатывать положенные по закону две долгие недели. У самой Дайнеки было странное чувство, словно она кого-то предала или убила.

– Значит, увольняетесь? – спросил Водорезов, когда они вышли из директорского кабинета.

Дайнека кивнула:

– Увольняюсь.

– Сам бы ушел, да грехи не пускают.

– Диссертация…

– Что?

Дайнека повторила:

– Диссертация уйти не дает. – Она внимательно посмотрела на Водорезова: – И вот вам мое мнение: вы здесь очень нужны. Нельзя, чтобы их всегда и все оставляли.

– Вы про стариков?

Она молча кивнула, потом сказала:

– Я бы не ушла… Только… – ее горло перехватил нервный спазм.

– Не нужно, не объясняйте, я все понимаю.

В последнее рабочее утро Дайнека привела в порядок картотеку, выдала и приняла несколько книг. Затем сложила папки с разобранными архивными документами в одно место, предварительно их подписав.

Ближе к обеду читательский поток увеличился. После того как, прощаясь, старики стали желать ей всего самого лучшего, Дайнека поняла: информация о ее уходе распространилась и стала всеобщим достоянием.

Ее до глубины души трогало участие стариков, но она крепилась. В противном случае сорвалась бы с места, побежала к Татьяне Ивановне и забрала свое заявление.

«Что сделано, то сделано», – убеждала себя Дайнека.

Ерохина, кстати, тоже пришла. Протянув книжку, спросила:

– Значит, увольняетесь?

Дайнека взяла из ее рук очередной детектив и опустила глаза: