Юлия Алейникова - Свадьба по-английски

– Конечно, – ответила Ника, продолжая смотреть на мерцающую гладь реки отсутствующим взглядом. – И не раз. В начале, еще в тюрьме, мне казалось, что это сделали Бредфорды, наверное, потому что они мне не нравились. Но теперь я просто не представляю, чьих рук это дело. Да, экономка очень неприятная, сухая и чопорная особа. Но я просто не могу поверить, что это она. Да и конюх. Не знаю. – Ника печально покачала головой. – Возможно, мне просто трудно представить, что кто-то вообще мог взять и холоднокровно лишить жизни двоих людей. Вот так вот подойти и отнять жизнь. Оборвать ее в одно мгновение. – Глаза Вероники застыли, она словно заледенела. – Ведь у Эвелин могли быть дети, внуки. Сейчас они с Джеймсом могли бы гулять по парку, как мы, болтать, смеяться, целоваться. Но ее больше нет.

Джон вдруг так пронзительно ощутил неповторимость этого момента, что неожиданно для себя сделал то, о чем так давно и мучительно грезил. Он наклонился к Нике, обхватил ее за плечи и, развернув к себе, поцеловал. Это был порыв, страстный и искренний. И Ника от растерянности и неожиданности ответила ему, как будто хотела с его помощью растопить ужас происшедшего.

Ее голова кружилась, она все крепче прижималась к Джону, испытывая непонятный, невероятный восторг от этого нежданного, неправильного поцелуя. Она словно закружилась в сверкающем искрящемся потоке, легкая, невесомая. Счастливая.

Джон первый опомнился, и поцелуй прервался. Он с испугом взглянул на Нику. Он думал, она рассердится, убежит, но девушка продолжала сидеть с каким-то затуманенным, мягким, беззащитным выражением лица. И тогда Джону захотелось вновь ее поцеловать и теперь уже не отпускать ни за что и никогда. Он потянулся к ней, но волшебство уже разрушилось.

Грубая, резкая телефонная трель ворвалась в зачарованный мир и вырвала их оттуда.

– Алло? – встрепенулась Ника, заливаясь неожиданным румянцем. – Да, Джордж, уже иду. Нет, нет. Не надо. Я буду через пару минут.

Она отключилась и, мельком взглянув на Джона, проговорила, вставая:

– Мне надо идти. Приехал инспектор, хочет побеседовать со всеми по поводу горничной.

Она махнула рукой, стараясь не смотреть на него, и почти побежала по дорожке в сторону замка.

Джон остался сидеть, его сердце разрывалось на части. Ему еще помнился вкус ее поцелуя, он еще ощущал тепло ее губ, чувствовал ее тело, которое сливалось с его, и острая боль утраты залила душу несчастного влюбленного горечью. Эта сладкая мука заслонила собою весь мир. Он опустился на землю, уткнулся в нее лицом и так остался лежать, ему показалось, что навечно.

Лицо инспектора Гейтса было совершенно лишено всякого намека на привычное игривое добродушие. Он был мрачен и зол. Закончив очередной проход от камина к камину, он бросил хмурый взгляд на собравшихся в гостиной. Эти холеные, выдержанные господа порядком ему уже надоели. Эх, тряхнуть бы их как следует.

Сегодня утром, когда инспектор в крайне скверном настроении собирался отправиться на доклад к лорду Адвокату, позвонили из замка. Пропала горничная, Эмилия Шорт.

Звонила экономка, мисс Пейн. Она попросила инспектора Бакера, проявив этим известную долю патриотизма, и в сухих деловых выражениях сообщила о случившемся.

В целом все выглядело совершенно безобидно, если бы не предшествующие события. Накануне, примерно после ланча, горничная словно испарилась.

Судя по полученным сведениям, она исчезла в середине рабочего дня, прямо в форменном платье. Телефон горничной не отвечал, в замке ее не было, домой она не возвращалась, и вообще, ни одна живая душа ни в замке, ни за его пределами Эмили Шорт больше не видала, ни живой, ни мертвой.

Полиция прибыла сразу же после разговора с экономкой. Бакер с сержантом опросили всю прислугу, включая садовника и конюха, и теперь ожидали прибытия спецкоманды для прочесывания окрестных водоемов. А Гейтс, как всегда, взял на себя малоприятную обязанность побеседовать с маркизом Хантли и его гостями.

Он оглядел компанию цепким привычным взглядом.

Маркиз Хантли стоял, изящно облокотившись на мраморную доску камина, являя собой образец изящества и стиля. Его стройная подтянутая фигура смотрелась весьма выигрышно в этом ракурсе, и влюбленная дурочка, его невеста, буквально не сводила с него глаз. Светлые небрежно уложенные волосы, спокойный, властный взгляд словно приглашали инспектора съездить ему по физиономии. Кровожадность инспектора Гейтса достигла сегодня предельного уровня.

Лорд Портланд и леди Бредфорд сидели отдельно от всех, держась за руки, с одинаково поникшими, трагическими лицами. Леди Оркни, все еще бледная, с плотно сжатыми губами, устроилась в глубоком кресле, поджав под себя ноги, словно опасаясь, что какая-нибудь тварь может подкрасться и, ухватив ее за лодыжки, утащить на погибель.

Семейство русских уютно расположилось под сенью главы семьи. Его могучий торс словно нависал над диваном, где они расположились, а крепкие, расставленные в стороны мускулистые руки раскинулись над ними как крылья. В целом сцена смотрелась весьма умильно. Русский олигарх больше всего походил на наседку, квохчущую над своим выводком.

Лорд Бредфорд выглядел сегодня неважно, очевидно, кончина дочери все же затронула его сердце. Он смотрелся непривычно поникшим, даже постаревшим, хотя глаза его светились злым, ожесточенным огнем.

Его сын, виконт Ирвин, был как всегда безмятежен и расслабленно грациозен. Он сидел возле изящного бюро, закинув ногу на ногу, сцепив на коленях руки, при этом его лицо выражало приличествующую случаю легкую, светлую скорбь.

Очаровательное создание в белых кудряшках и ярко-желтом шелковом брючном костюме, именуемое леди Бани Сент-Джон, дремало в своем перламутровом кресле-каталке. Такой удивительный цвет столь утилитарной вещи встречался инспектору впервые.

«Ах вы мои респектабельные, – зло подумал инспектор Гейтс, осмотрев присутствующих, – натворили дел и сидите, выпрямив спинки, как на парадном портрете». Ему ужасно хотелось отыграться на ком-нибудь за испорченный день, карьеру и репутацию. Перед отъездом из участка ему пришлось позвонить лорду Адвокату и поставить его в известность о произошедшем.

– Господа, думаю, вы все уже в курсе случившегося, поэтому я задам вам всем только несколько общих вопросов. Известно ли кому-нибудь местонахождение горничной Эмилии Шорт? – Молчаливое покачивание головами. – Возможно, кому-то из присутствующих известно, что послужило причиной ее исчезновения? – Снова молчаливое отрицание. – Милорд, вам что-то известно по этому вопросу?

– Видите ли, – неспешно проговорил Джордж, – прислуга находится в ведении мисс Пейн, я думаю, вам было бы удобнее переговорить непосредственно с ней.

– Благодарю вас, лорд Хантли, но меня в данном случае интересует, что известно лично вам, – вежливо, но твердо проговорил инспектор.

– Боюсь, что ничего. Я совершенно не могу вспомнить, где и когда я видел мисс Шорт. – Он, словно извиняясь, пожал плечами.

– Леди Бредфорд, эта девушка исполняла роль вашей горничной во время пребывания вашей светлости в Хантли. Когда вы видели ее в последний раз? – резко обернулся инспектор к сидящей на диване даме.

– Я не знаю. Я сейчас не в состоянии о чем-либо думать, – еле слышно проговорила миледи.

– Но вчера утром она как обычно убралась в вашей комнате? – Это был полувопрос – полуутверждение.

– Не знаю. Возможно. Я совершенно ничего не помню. – Леди Бредфорд протяжно, истерически всхлипнула.

Было ясно, что больше ничего здесь не добиться.

– Лорд Портланд... – начал было инспектор, обращаясь к сидящему рядом с леди Бредфорд молодому человеку.

– Нет-нет. Я совершенно ее не помню. Я плохо запоминаю людей.

«Ну, естественно», – сухо прокомментировал про себя Гейтс.

– Леди Оркни?

– Я знала эту девушку. Она давно служит в замке, но я совершенно не помню, когда видела ее в последний раз, – быстро проговорила герцогиня, стараясь поскорее закрыть неприятную тему.

– Виконт Ирвин?

– Увы, инспектор, мисс Шорт была не в моем вкусе, а я обращаю внимание лишь на тех девушек, которые мне интересны. – И Чарльз беспомощно развел руки в стороны, словно отдавая себя на суд старшего инспектора.

– Миссис Ползунова, вы можете припомнить, когда вы в последний раз видели мисс Шорт.

– Думаю, за завтраком. – Русская отвечала спокойным, обычным голосом, старательно проговаривая слова и следя за правильностью построения фразы. Но она, во всяком случае, не пыталась изобразить из себя птицу слишком высокого полета, которой нет и не может быть дела до какой-то там прислуги, чем вызвала невольное одобрение инспектора. – Мои комнаты убирает другая девушка, ее зовут Ребекка.

– Благодарю. Мисс Осокина?

– Я видела горничную в холле второго этажа сразу после завтрака. Она направлялась в другой конец коридора, больше я ее не видела. Я в этом почти уверена, – несколько неприязненно произнесла девушка на очень чистом английском.