Гера Фотич - Генералы песчаных карьер

Это снова вернуло его к мысли о содержимом чемодане.

Чтобы остановить сомнения он резко откинул крышку чемодана.

Сначала в глаза бросилась зеленоватая матерчатая подкладка дипломата с двумя поперечными светлыми полосками на поверхности. Но затем она преобразилась в два ряда банкнот по шесть пачек поднимающихся под самую крышку. Светлыми полосками оказались перетягивающие банковские ленты, одинаково закрывающие лица всех двенадцати Франклинов, так что с двух сторон от неё выглядывали только узнаваемые локоны его длинных волос.

— И сколько здесь? — невозмутимо спросил Иванов.

— Сколько заказывали, — нашёлся Ткач после короткой пазы, во время которой он успел пожалеть, что не удосужился спросить, сколько долларов везёт.

— Хорошо! — улыбнулся Иванов, и стрелки его усов показали на «без пятнадцати три», — Значит начальником хочешь быть? А справишься? Или ты думаешь, привёз мне чемодан денег и на этом всё?

— Как можно, товарищ генерал, я правила знаю! Буду ездить регулярно.

— Иванов довольно усмехнулся, а потом, наклонив голову, и заглядывая Ткачу в глаза, неожиданно спросил:

— Деньги-то твои? Или передал кто?

Сергей Евгеньевич опешил, подумав:

— Какая ему разница, чьи это деньги? Отдавать-то всё равно мне придётся.

Но вслух сказал кратко:

— Друзья помогли.

— Хорошие у тебя друзья! — снова улыбнулся Иванов, — хорошо ставят, видать доверяют. А вдруг прогадают?

— Я друзей не подвожу, — тихо, но твёрдо сказал Ткач.

— Вот то-то и оно, — неожиданно сменив интонацию на укоризненно-философскую, произнёс Иванов, вставая и пересаживаясь в своё кресло по другую сторону стола — в этом вашем лжетовариществе и гибнут интересы службы, а за ними жизнь народа и достояние всей страны. А вы, молодой перспективный потомственный генерал вступили на узкий путь сомнительных благ. Предали всё то, чему вас учили в школе и в институте. Предали своих родителей и коллег по борьбе с преступностью. А что я говорю, ведь вы никогда и не боролись с ней! Ну, если только когда пришли в органы. А может вы и пришли сюда для того, чтобы обогатиться?

И почему это вы решили, что более достойны стать начальником управления, чем кто-то другой? Потому, что у Вас есть деньги? И потому, что заместитель министра взяточник? А почему бы не стать начальником вашему Петрову, которого вы благополучно отправили на пенсию? Или тому же Фролову, которого вы все боитесь из-за его честности и неподкупности…

В течение этой тирады слов Ткач медленно, словно в тяжёлом недуге поднялся со стула, опираясь рукой на стол. Не отрывая глаз, от скачущих по лицу Иванова стрелок усов.

— Что это? — думал он, — затянувшаяся шутка? Или провокация? Периодически Сергей Евгеньевич открывал рот, чтобы что-то сказать в ответ, но затем вновь закрывал его, боясь произнести не то, что нужно. Каждый раз рот открывался всё меньше и наконец, он, твёрдо сжав свои губы, надёжно перекрыл себе возможность что-либо сказать. Решил не перебивать и дослушать лекцию до конца и потом уже определиться как себя вести.

Только глаза Сергея продолжали пытливо глядеть в лицо Иванову в надежде усмотреть там какую-нибудь зацепку, соломинку, которая дала бы возможность выстроить реальное предположение о происходящем.

Это длилось недолго.

Иванов нажал кнопку прикрепленную снизу к столешнице стола. В тот же момент всё вокруг завертелось и закружилось точно в сказочном хороводе. В комнату влетело человек пять офицеров, а за ними понуро вошли те двое, устало сидевшие на соседнем диване.

— Ребята, работайте! — обратился Иванов к вошедшим, — мне только что предложили взятку за содействие в продвижение по службе господина Ткача.

Затем он повернулся к тем странным двоим:

— Товарищи понятые, подойдите, пожалуйста, к столу. Обратите внимание, что здесь происходит. Можете задавать вопросы по существу дела. Потом вы распишитесь в протоколе, подтвердив всё что здесь увидите и услышите.

Здоровенный полковник, сидевший ранее в углу приёмной, расположился напротив Ткача. Положив на стол толстую папку, стал вынимать из неё чистые стандартные бланки протоколов и постановлений.

— Ваше звание? Должность? — сурово произнёс он, — Документы предъявите пожалуйста!

Ткач успел разглядеть у него на лацканах прокурорские значки.

В этот момент откуда-то сбоку вдруг выглянул длинный объектив профессиональной видеокамеры, и её светящий луч резко ударил Ткача по глазам. Оператор встал за прокурором, наклонив свою аппаратуру над чемоданом.

— Мальчики, за работу! — громко сказал прокурор, денежки считать! Всем денежки считать!

Затем снова повернулся к Ткачу:

— Сергей Евгеньевич, вы же знаете всю процедуру, не советую вам запираться, ссылаясь на пятьдесят первую статью конституции.

— Я всё же воспользуюсь ею, — тихо сказал Ткач, бледнея.

— Без проблем, — улыбаясь, отозвался полковник и тут же сказал рядом стоящему сотруднику позвать из приёмной адвоката.

— Я не буду ничего подписывать, — твёрдо сказал Ткач.

— И не надо, мы зафиксируем Ваш отказ, — раздражённо произнёс полковник и, повернувшись к стоящему рядом с ним офицеру, добавил, — наденьте на него браслеты.

Ткач почувствовал холод на запястьях. Всё происходившее казалось ему как в тумане. Словно случившееся не с ним. Казалось, что сюда залетело только его сознание, а сам он продолжает находиться далеко отсюда на своём рабочем месте, отдаёт привычные указания, слушает доклады подчиненных, пишет книгу…

Не чувствуя ног, он понял что уже плывёт через приёмную в сопровождении двух офицеров по направлению к той маленькой двери о предназначение которой ранее не догадывался. За ней находилась крутая металлическая лестница похожая на пожарную, выводящую внутрь двора, где стояла тёмная затонированная волга.

Это был день рождения Березина. По странному стечению обстоятельств, он не дожил до своего сорока пятилетия всего сутки. И каждый год, в этот день, приходя к его могиле на кладбище, генерал Журов испытывал неудобство от возникающего противоречивого чувства: то ли в день рождения он навещает своего товарища, то ли в день смерти. Уже сложно было представить, как тогда звучала похоронная музыка, и гремели траурные залпы почётного караула. Народу было много, все стояли вокруг, говорили что-то важное, а теперь здесь даже встать негде.

Решётки соседних могил ещё немного и оттяпают себе последний кусок полковничьей земли, оставив в покое только памятник на узеньком мраморном постаменте. Ольга не хотела возводить решётку и вот теперь зарытая в землю скамейка рядом с узкой полоской цветника, похоже, является последним оплотом держащим оборону.

Журов сел на неё и почувствовал, как она слегка закачалась под его весом.

Подгнила, — подумал он и усмехнулся, — шатается, словно моя жизнь в последнее время. Видать её тоже подгрызли короеды и древесные жуки в прокурорских погонах.

Это сравнение совсем не случайно пришло к нему в голову. Вчера его вызывали в генеральную прокуратуру. А там шутить не любят! Выяснилось, что китайская схема контрабанды на Дальнем Востоке провалилась, и ниточки снова потянулись сюда.

Молодой парень в мундире лет двадцати пяти, сидя на крутящемся стуле, играючи едва касаясь клавиатуры, заносил показания Журова в компьютер. Впрочем, заносить было не так уж много. За прошедшие годы, Журов действительно забыл все подробности проводимых комбинаций, фамилии участников и места встреч.

— Я доверяю своим прошлым показаниям, данным по делу ранее, — твердил Поликарп Афанасьевич, отвечая так практически на каждый вопрос.

Следователь прокуратуры ехидно улыбался и спокойно спрашивал дальше.

Журову не нужен был адвокат. Он знал, что в таких делах адвокаты существуют для того, чтобы передавать взятки. А в данном случае, судя по масштабам дела, речь могла идти только о суммах превышающих все мыслимые пределы.

Эти вопросы следователя снова оживили Березина, наделили его способностью думать, передвигаться, говорить. Только позаботиться о своей семье он не мог.

Журов продолжал навещать Ольгу и материально помогал растить детишек. Знал, что она тоже прошла через эту экзекуцию. Её точно так же заставили оживить мужа и говорить о нём. Что нового она могла рассказать?

В конце допроса следователь отобрал у Журова подписку о невыезде, и он понял, что уже не является свидетелем по делу, а перешёл в качество подозреваемого.

Чего добивались люди, возобновившие заглохшее уголовное дело? — думал Журов, — передела рынка контрабанды? Хотят получить откат? Вряд ли найдутся сейчас в стране большие руководители, которые будут радеть за государство, живота своего не жалея. Ведь с годами уже выработалась и настроилась целая система расхищения ценностей.