Роберт Ричардсон - Древо Лазаря

— Где Тэсс? — с беспокойством спросил Мальтрейверс, когда они со Стефаном оказались позади церкви.

— Она побежала вокруг с другой стороны, должно быть, подумала, что, кто бы это ни был, он попытается увильнуть от нас, сделав полный круг.

— Дурочка… Тэсс! Тэсс! — В его голосе звучал неприкрытый ужас. — Мы должны найти ее, прежде чем займемся чем-то другим. Пошли!

Стефан последовал за ним, когда Мальтрейверс побежал к северному крылу церкви Святого Леонарда, продолжая звать Тэсс.

— Сюда! — Ее голос донесся от пасторского дома.

— Где ты? — кричал Мальтрейверс. — Мы тебя не видим.

— Я здесь! Около кустов. Я видела… — Опять неистово зашумел ветер, заглушив ее слова. Среди тисов Флайт с трудом подавил крик, когда почувствовал, что кто-то стоит в нескольких ярдах от его убежища.

— Стой там! — завопил Мальтрейверс. — Не двигайся!

Флайт услышал поспешные шаги и, как испуганное животное, заметался, готовый бежать в любом направлении, лишь бы избежать опасности. Он добрался до кустов куманики и понял, что за ними опять стена, рядом с которой проходила тропинка к коттеджу «Сумерки». Колючки впивались ему в руки и в лицо, но он продрался сквозь них, переполз через стену и упал в канаву. От удара он задохнулся и, лежа на земле, плакал от боли, испуганный и беспомощный. За всю свою жизнь в единый сумасшедший момент, движимый критической ситуацией, он поверил в свою смелость. Но сейчас его загнали в ловушку, и он был в состоянии только ждать, когда палачи обнаружат его. Гилберта Флайта, заместителя управляющего банком, члена клуба «Ротари», церковного старосту, биографа, начала бить дрожь, когда холодная вода в канаве стала просачиваться сквозь его одежду.

— Господи помилуй, я же просил тебя не отходить и быть с нами! — В надтреснутом голосе Мальтрейверса слышались одновременно и гнев и облегчение оттого, что наконец нашлась Тэсс.

— Со мной все в порядке. — Она нетерпеливо прервала его: — Кто-то бежал к этим кустам. А теперь он может быть уже где угодно.

— Как можно выбраться с кладбища? — спросил Стефана Мальтрейверс.

— Для этого нужно всего лишь взобраться на стену.

Мальтрейверс резко дернул головой, когда ветер хлестнул в лицо россыпью холодного дождя.

— Только этого нам не хватало. И все-таки давайте попробуем.

Еще несколько минут они отвели тщательным поискам, пока не прекратили их из-за усилившегося ливня.

— Никого здесь нет, — сказал Мальтрейверс. — А если и есть, то желаю ему здесь и оставаться. Давайте об этом забудем.

— Но кто бы это мог быть? — задался вопросом Стефан.

— Не знаю, и меня это не заботит. Судя по всему, похоже, это мужчина. Так что перестань беспокоиться насчет Мишель. Она, наверное, сейчас дома около камина, где и нам следовало бы быть.

Менее чем в десяти футах от места, где они стояли, Флайт с болью сдерживал тяжелое дыхание. Ситуация, похоже, не безнадежна: они не узнали его в темноте. Канава была слишком глубока, поэтому они не заметили его, проходя мимо… Он лежал очень тихо, вслушиваясь, как они поспешно идут по тропинке. Потом он заставил себя подождать еще немного, пока не удостоверился, что все уже вошли в дом, после чего осторожно выглянул наружу. Вопреки здравому смыслу он почувствовал, что одержал победу, обманул их и может возникнуть другая возможность, которую теперь он использует более удачно. Он уже доказал сам себе, что у него хватит смелости это сделать, теперь нужно только одно — тщательно подготовиться. Возможно, он сумеет… идя домой… Гилберт Флайт, приглушая чувство стыда и унижения, повторял себе, что в следующий раз… в следующий раз…

Мальтрейверс и Тэсс слышали, как часы на церкви Святого Леонарда пробили час и ветер, теперь уж вовсе безжалостный в своей ярости, завыл вокруг коттеджа «Сумерки».

— Как ты думаешь, кто это все-таки был? — спросила Тэсс.

— На церковном дворе? Бог знает. Возможно, кто-то собирался стащить свинцовые листы с крыши, хотя надо быть сумасшедшим, чтобы в такую ночь…

— Утром, возможно, мы узнаем больше.

— Может быть.

Некоторое время они лежали молча, потом Тэсс придвинулась к нему поближе, положила себе на грудь его руку.

— Так удобнее. Возможно, мы ошибаемся.

— Возможно, И если так, мы просто уедем домой и забудем обо всем. Если бы я умел молиться, я помолился бы об этом.

Наводящий жуть, словно привидение, стенающий ветер рыскал по долине с яростью живого существа, преследующего укрывшуюся где-то добычу. Порывами он налетал на обнаженную породу склонов гор, в безумии пытаясь проникнуть своими щупальцами в гранитные расщелины, чтобы потом рвануться назад и промчаться среди деревьев, неистово роясь в пестром камуфляже мертвых листьев и хлеща по стволам, чтобы выманить беглеца. Время от времени замирая в раздражении, будто не решив, куда направиться дальше, он снова собирал и запускал свору своих свирепых призрачных охотничьих псов, воющих под бегущими врассыпную серыми, как смерть, облаками. Сотрясая черепицу на крышах, со свистом пронизывая кровли, он осаждал медмелтонские дома, громко стучал в окна, требуя, чтобы его впустили, потом, закружившись вихрем, разочарованно отступал. Он обрушивал на трубы воздушные столбы, пуская дым в авангарде своей атаки, или посылая тонкие свистящие струи, холодные, настойчивые и враждебные, в щели под дверьми. Ворота у церкви Святого Леонарда стонали, когда он в который за эту ночь раз проносился по церковному двору, яростно ударяя невидимой волной в западный фасад церкви.

На следующий день в самом начале двенадцатого из почти пустого бара «Ворон» Мальтрейверс рассматривал, как раскачивалась вывеска на деревянном столбе, беспомощно, словно ветхое суденышко в штормовом море. Напротив по пустому лугу неслись сломанные ветки, и металась бродячая собака в поисках пристанища. Выглянув наружу, он заметил одинокую фигуру, направлявшуюся к пивной. Полы пальто под порывами ветра раздувались, как крылья, подбородок прижался к груди — трудно было выдержать этот натиск. Мальтрейверс вернулся туда, где сидела Тэсс рядом с огромным каменным камином, в котором потрескивали горящие поленья. Когда он уселся, она, потянувшись через стол, взяла его за руку. Уставившись на стоящий перед ней стакан, он слабо ответил на ободряющее пожатие ее пальцев. Как бы дальше ни развивалась ситуация, она впитала в себя слишком много человеческой боли и… Ветер победоносно завыл и впустил в комнату холод, едва отворилась дверь. Горстка утренних посетителей, отважившихся выбраться из своих домов, подняла глаза на вновь пришедшего, который неуклюже протиснулся внутрь и тут же всем своим весом навалился на дверь, чтобы закрыть ее изнутри. Воздушный вихрь, попавший в плен, утих, и спокойствие в баре было восстановлено. Вошедший с минуту постоял, приглаживая взъерошенные волосы и расстегивая пальто, потом подошел к камину.

— Спасибо, что пришли, — сказал Мальтрейверс. — Вы еще не знакомы с Тэсс?

— Нет. — Машинально соблюдая вежливость, Эван Дин протянул руку: — Здравствуйте.

— Что будете пить? — спросил Мальтрейверс.

— О… спасибо. Только полпорции. Горького пива.

Тэсс уже начала машинально произносить какие-то банальные замечания о погоде, а Мальтрейверс направился к бару. Начало беседы получалось весьма мрачноватым, потому что Дин предпочитал молчать. Когда он сел и их глаза встретились, он отвел свой взгляд. Про себя она играла в ту игру, которой Мальтрейверс как писатель часто занимался в поезде или идя по переполненной людьми улице: одним эпитетом описать лицо. Нередко лица были похожи на маски с пустыми глазницами и застывшим ртом, и их невозможно было описать. Тем более одним словом. Но когда личность или эмоции были яркими, запоминающимися, сразу отыскивалось и нужное слово. Меланхолический, ранимый, озорной, терпящий бедствие, бесцеремонный, властный, практичный, циничный… Она подыскивала эпитет, который бы выразил сущность лица Эвана Дина: озабоченное… нет, более того… настороженное. Он не попытался сделать даже никакого жеста благодарности в ответ, когда Мальтрейверс поставил перед ним пиво.

— Я не понял смысла записки, которую вы просунули прошлым вечером ко мне под дверь, — сказал он. — И пришел только потому, что вы сказали, будто собираетесь поговорить о чем-то серьезном.

— Убийство — это серьезно, — спокойно ответил Мальтрейверс, усаживаясь.

— Чье убийство?

— Патрика Гэбриеля.

— Гэбриеля? Господи, это… это все уже давно забыто.

— Но не мной.

— А мной — да. — Дин проглотил половину содержимого стакана и взглянул прямо на Мальтрейверса. — И всеми остальными в Медмелтоне. Я знаю, вы суете во все свой нос, но не понимаю, почему это вас так задевает. Судя по тому, что мне сказал Стефан, вы не выносили Гэбриеля, когда он был жив. Откуда же появилась эта неожиданная забота теперь, когда он мертв?