Игорь Галеев - Лень, алчность и понты

- Без обиняков, Афанасий, я напрямую. Я уполномочен провести с тобой переговоры на предмет неких реликвий, являющихся национальным достоянием Израиля.

Тут уже Афанасий похолодел.

- У тебя что, в мозгах черви завелись?

- Не стоит, дружище. Давай отбросим лишнее - симпатии и антипатии. Нам стало известно, что к тебе попали древние свитки. Ты же отдавал за границей экспертам образец.

- Да это были не мои, - машинально соврал Афанасий.

- А наши эксперты утверждают, что это кабалистические шифры и относят их происхождение к дохристианским давидовым временам. Я могу тебе показать письменное заключение. Пойми, Афанасий, ты не имеешь прав на эти реликвии.

- Я считаю их достоянием России, - зачем-то ляпнул Афанасий.

- Россия, - самодовольно протянул Сиплярский, - Сфинкс! Великая Россия приказала долго жить, осталась одна территория, которую скоро поделят алчущие соседи. Империи рушатся из центра - ты это сам хорошо знаешь. Россия выполнила свою миссию и скоро станет обычным осколком славянского мира. Она была слишком лакомым куском, чтобы оставаться несъеденной.

- Твой дядя Ося считал, что за ней будущее.

- Дядя Ося предал род, он восстал против предков, обрусел душой! И никакой он не дядя мне! - Сиплярский выговаривал слова с болезненной злостью.

- И за это вы его приговорили?

- Да зачем тебе это? Будь реалистом, окинь взглядом весь мир - есть одна империя, особая, негласная, управляющая мнениями, настроениями и ценностями всего мира. Америка - это лишь часть этого царства, некий образец, матрица. Миром должны управлять те, кто умеет это делать, а не хаос и не выскочки...

Сиплярский прочел целую лекцию, и со всем, что он говорил, Афанасий умственно соглашался, да и спорить ему не хотелось. Он только спросил:

- Но зачем вам управление всем миром?

- Чтобы обезопасить себя от агрессии, чтобы была стабильность.

- Ну да, - равнодушно кивнул Афанасий, - для вас же кроме земного благополучия, ничего не существует. Счастливое вы племя! Конечно, вы победили, вы сила. Только жаль, что вы не понимаете, что существует и другое... Да и победа ваша временная.

- О чем ты говоришь, Афоня. Мы всегда за сотрудничество с умными деловыми людьми - это наш принцип, мы же не расисты.

- Кто его знает. Ведь вы тоже марионетки. Ты очень глуп, Сиплярский, уходи.

- Да ты просто не соображаешь, с кем имеешь дело!..

- Нет, это ты, идиот, не соображаешь куда лезешь!

Афанасий выплескивал долгое бездействие ему недоело таиться и придуриваться.

- Тебе нужны бумаги? Да они тебя в порошок сотрут! Пугает меня! Да я вас могу смести одним росчерком пера! Хочешь, такая буря поднимется, что от ваших побед одно воспоминание останется! Вы же только послаще загнездиться мечтаете, больше у вас и желаний-то нету. Благодари меня, что я вас до сих пор не трогал, и никого не трогал, потому что мне тошно управлять этой помойкой! Пузыри, сука!

Такой атаки Сиплярский не ожидал, в одно мгновение он интуитивно понял, что этот громовержец не шутит. И инстинктивно возник ответный порыв - наброситься и убить Афанасия тут же - такова была сила страха. Но этот же страх и парализовал его, вызвал оцепенение и вялость, и если бы Сиплярский был примитивным животным или насекомым, то он притворился бы мертвым.

- Нужно народам жить... в согласии, - наконец пролепетал он.

- Чего же ты шастаешь по миру? Езжай на свою прародину и живи в согласии. Чего вы все вынюхиваете и других поучаете? Пугать меня вздумал! Вот тебе! - И он сунул под нос Сиплярскому фигу. - Запомни этот символ!

Но посол всемирной империи уже принял дипломатический вид и достойно ответил:

- Мы запомним. Но и ты не забывай, с кем имеешь дело. У каждого смертного есть ахиллесова пята, да и о родственниках с любимыми стоит помнить.

И чтобы избежать нового гнева, Сиплярский быстро зашагал к калитке.

- Будь ты проклят! - все-таки успел крикнуть Афанасий в спину.

Не стоило Сиплярскоиу намекать на близких. Ой не стоило!

Давно Афанасий с Еленой зареклись вспоминать о детях, открыли им счета в банках, и каждый по своему тосковал по ним. Ирина вышла замуж и по видимому была счастлива. А что он ещё мог сделать для дочерей, если сам был потерян и запущен в своей неопределенности?

Но в этот вечер он их обезопасил. И бумажная война началась.

Буквы и слова становились пулями. Но огонь велся не хаотично, прицел карандаша искал врага среди десятков предлагаемых вариантов, в любых местах и в любое время. Афанасию оставалось выбрать и нажать на спуск "ликвидация".

И он сделал это.

С этого времени сознание Афанасия и претерпело необратимые перемены.

А вскоре не только в Москве и России, но и по всему миру прокатились события и происшествия, причины которых были понятны только одному ему безраздельному владельцу ключа от дверцы будущего.

И кому было дело, что, к примеру, какой-то секретный агент Сиплярский и ещё двое, ехавшие с ним, свалились на машине в Яузу и не успели выбраться? Об этом печальном событии попереживали десяток-другой секретных людей да зеваки, осчастливленные бесплатной трагедией.

За решением "ликвидация" стояли сотни, а то и тысячи жизней и судеб. Человеколюбы и моралисты, узнай об этом, с гневом бы объявили категоричный протест против такого диктаторства. Но у Афанасия было полное алиби - при совершении стычек, несчастий и убийств он находился дома и даже мухи не обижал. Просто он ковырялся в бумагах, попивал кофеек и дымил сигарой. И только одна Елена понимала и оправдывала его:

- Как нужно было разозлить человека, чтобы он наконец начал действовать! - сказала она отвлеченному Дыбе.

Сергей Яковлевич тоже не терял времени даром. Комариное племя кружило вокруг него, сосало его таинственную кровь и, подхваченное ветром, летело в поисках тех, кто смог бы постигать вселенские загадки.

Раздрач.

Любая мысль - это энергия того или иного качества. Мысли сбиваются в мелкие и крупные стайки, роятся и самоорганизуются в системы. Такие системные энерго-мысли кружат над планетой в поисках легковозбудимых людей, входят в их пустые головы, всасываются неразвитыми мозгами, и воображаемое приобретает исполнителя, становится земным событием, происходит социальное оплодотворение. Иван Гончаров четко понял это девятнадцатого июля.

И ещё он понял, что сие открытие залетело в его голову неспроста. Он назвал это явление "энергетической эстафетой". Отсюда и зародилось тайное общество "Русская Эстафета". Вначале оно состояло из одного человека самого Ивана, знатока русской и зарубежной литературы, сына пройдохи, сделавшего карьеру от секретаря заводской комсомольской организации до крупного правительственного чиновника, а затем и председателя коммерческого банка.

Папашу своего Иван давно считал сволочью. Тот отвечал взаимностью. Но тем не менее они по-своему уважали друг друга. Иван был утончен, образован, умен. А отец Владимир был всегда самоуверен, примитивен и хитер, как те же крокодил или акула. Одним из его незамысловатых лозунгов был принцип "непойманный - не вор". А воровать, вымогать и мошейничать отец просто обожал. Он был прирожденный лидер-вожак, который пусть и примитивен, но умеет в любом обществе оказаться незаменимым жизненным авторитетом.

Он не верил ни в бога, ни в черта, ни в инопланетян, ни в какие приметы. Он не верил в дружбу, в благородство и даже в могущество денег. Он и в себя не верил, хотя и был самоуверен и нагл. Он был хищником, а зачем хищнику вера? Он есть, а значит и наличествует жертва-цель, а значит он её может достичь, заполучить...

Но Гончаров-старший по-своему уважал Гончарова-младшего. Он его считал "умной сволочью". Взаимно Иван по-своему уважал своего отца за то, что тот был хитрой и прожженой сволочью.

Отец для сына ничего не жалел. Рос Иван в роскоши, несколько лет учился в Америке, знал пять языков и объездил десятки стран. "Только попробуй, сволочь, не прославь свой род!" - частенько говорил обжора и женолюб отец. На это ему сын отвечал какой-нибудь иностранной бранью, и Гончаров-старший неподдельно радовался непонятным иноземным созвучиям и талантливости отпрыска.

В стране жировала коррупция. Одни плыли на белоснежных комфортабельных лайнерах, а большинство барахталось среди волн на хилых лодчонках, а то и вовсе - на картонных ящиках. Великий народ продолжал терпеть и надеяться, что все образуется само собой.

Есть редкие люди, у которых врожденное чутье к несправедливости. Еще у них есть совесть, они болезненно воспринимают страдания и несовершенство этого мира. Они не хотят ждать манны небесной, не хотят терпеть демократические унижения. Они радикально настроены.

Вот из таких людей Иван и сколотил тайную организацию. Затем как-то незаметно в неё вошли и военные, и священнослужители, и всяческие националисты, и криминальные авторитеты, и даже работники государственных спецслужб. Многие жаждали активных действий, и Иван периодически выпускал пар - позволял наказывать "зажравшихся" или компрометировать "зазнавшихся".