Марина Белова - Выйти замуж за немецкого рыцаря

– Документы в порядке, – перевел слова полицейского Густав. – Визы тоже.

– Густав, ну скажи, этот господин хотел купить у тебя картины?

– С чего ты взяла? – нахмурился он.

– Ну как же? Усики, похож на американского артиста…

– Нет, тот был другой, – присматриваясь к Редькину, изрек Густав.

– Все равно их надо обыскать! – потребовала Алина.

– Да пожалуйста! – Осмелев, Борис демонстративно вывернул карманы. – Нашли свои картины?

– А там? – Алина взглядом указала на портфель, который держал Андреевич.

– Смотрите.

В портфеле лежали смена белья, зубная щетка и мыло. Впрочем, если вспомнить разговор Бориса с Андреевичем, мы и не должны были ничего в нем найти. И тот, и другой подозревали, что картины у Анны.

Обменявшись с Густавом парой фраз, полицейские попрощались.

– Густав, попроси полицейских задержать их для тщательной проверки документов. Я подозреваю, что документы у них поддельные, – заметалась Алина, глядя на удаляющихся стражей порядка.

– А зачем задерживать Бориса? – удивился Густав, похоже, он не понимал, почему мы пристали к Борису и этому Редькину. – Пусть идет. Евро за сто даю, вечером вернется к мамочке под крылышко, деньги просить.

– К мамочке? К Анне, что ли? – уточнила я.

– У него есть еще другая мать?

«А то нет! Видимо, Ирина не сказала мужу, что ее сводная сестрица сбежала. И уж точно Густав не в курсе, что Борис – старший сын Анны – погиб несколько лет назад. Следовательно, этот тип самозванец. Зря мы не сказали об этом полицейским», – пожалела я.

– Густав, Анна уехала во Францию, – внесла я ясность. – Впрочем, может, она уже и не там.

– Конечно, не там, – ухмыльнулся Густав. – Она у нас сейчас, сидит, тещу мою успокаивает. А уж что у той случилось, я не знаю, но рыдает она навзрыд.

– Мама нашлась? – радостно воскликнула Ирина.

– Нашлась. Сначала она как снег на голову свалилась, потом и Анна с Антоном прибыли. В общем, вся семья в сборе. Добро пожаловать в сумасшедший дом.

Я не сводила глаз с Бориса и Василия Андреевича. Сообщение Густава застало их врасплох. Борис даже на время потерял голос.

– А… мама… – пытался он сказать, глядя то на меня, то на Редькина.

– Хотите взглянуть в глаза подельнице? – поинтересовалась Алина.

– Какой подельнице?! Это моя мать родная!

– Значит, едем к матери? Прямо сейчас?

– Да, мы, конечно же, с ней увидимся, – стал уходить от ответа Борис, – но позже.

– А знаете, мы не настаиваем, чтобы вы ехали сейчас с нами, – сказала я.

У меня возникла идея отпустить поводок. Ведь если Борис и Василий Андреевич уверены в том, что картины у Анны, то они сами заинтересованы с ней увидеться. Правда, события могли развернуться и по другому сценарию: эти двое, осознав, что дело провалено, могут попросту сбежать.

«Ну и пусть бегут, мы не кровожадные. Главное, чтобы картины были у Анны», – я почему-то была уверена, что Анна, как только мы ее припугнем, тут же начнет каяться и вернет ценности.

– Ну что? Пока? Вы остаетесь? – сказала я, довольно улыбаясь.

– Пока, – пробурчал Борис, лихорадочно соображая, как им с Редькиным поступить.

– А мне что делать? – тихо спросил Сидоренко, кивая на Николая.

Я вздохнула, переводя взгляд на больного. И вдруг мне тоже показалось, что его ресницы подрагивают. Неужели Николай приходит в себя? Если это так, то его никак нельзя оставлять здесь одного.

– Мы же собирались его перевезти в другую клинику, – сказала я специально для Бориса и Василия Андреевича. – Значит, надо перевезти. Сейчас дождемся каталку, погрузим Николая в медицинскую машину и поедем.

– Ну раз с Николаем все будет в порядке, мы пойдем, – сообщил присутствующим Борис. – Еще увидимся!

Воспользовавшись моментом, Борис и Василий Андреевич шмыгнули за дверь.

«В доме Густава они вряд ли появятся, – лихорадочно соображала я, – но с Анной встретиться захотят. Для этого они постараются выманить ее из дома. Этого допустить нельзя».

– Вы договорились с другой клиникой? – поинтересовался Густав, прервав ход моих мыслей.

– Нет, Николай останется пока здесь. Эти двое ушли, и Николаю ничего не угрожает. Но я попрошу тебя, Густав, нанять сиделку и охрану. Хотя бы на пару дней. Это в твоих интересах.

– Хорошо, – согласился он.

– И еще. Позвони сейчас домой и вели всем – садовнику, горничной, кухарке, – чтобы они не выпускали из дома ни Анну, ни ее сына. К телефону тоже пусть их не приглашают – кто бы ни звонил.

– А мы?

– Мы едем домой. И не просто едем, а мчимся.

Забежав на полминуты к врачу, Густав оплатил и сиделку, и охранника. После этого я и Алина сели в машину к Густаву. Ирине составил компанию Виктор Николаевич. Она собиралась по пути заехать в аптеку за лекарствами для Тамары Леонидовны.

– Так что вы там говорили про картины? – спросил Густав, отъезжая от госпиталя.

– Густав, – вздохнув, начала Алина, – ты стал жертвой тщательно спланированного ограбления. Вокруг тебя сплотилась шайка злоумышленников. К сожалению, среди них и твоя жена, Ирина.

– Алина, – одернула я подругу. Не слишком ли она торопится обвинить Ирину?

– Этого не может быть! – отказываясь верить, воскликнул Густав. – Ирина – очень хороший человек. Она не может пойти на преступление в принципе! Нет! Я не знаю, какая муха вас укусила, но это бред! Чтобы обвинить человека, нужны факты и доказательства. Они у вас есть?

– Густав, успокойся. Алина погорячилась. – Я метнула в Алину гневный взгляд. Та лишь пожала плечами, мол, а что такого она сказала? – Мы подслушали разговор Бориса с Редькиным. Так вот, в сговоре были эти двое, Анна, Николай и… Тамара Леонидовна.

– Ты хочешь сказать, что мать будет вредить своему ребенку? Никогда!

– Густав, наберись мужества и прозрей! Вокруг тебя и твоих ценностей шла игра. Тебя обвели вокруг пальца.

– Но я встречался с Ириной полгода, – возразил Алине Густав.

– Поверь, картины того стоили!

– Но зачем тогда Тамара Леонидовна и Анна опять вернулись?

– Чтобы окончательно замести следы, сбить тебя с толку! – после недолгой паузы выдала Алина плод своих размышлений. – Но мы им не позволим! Борис проболтался – картины у Анны. Что ж, хитрый ход. На время их вынесли из дома, полиция дом обыскала, следовательно, теперь самое надежное место для хранения картин – дом, твой дом. Густав. У нас есть все шансы поймать преступников и вернуть картины на прежнее место. Более того, я подозреваю, что Борис и Редькин – пока не знаю, какую роль играет этот тип, – придут к тебе, чтобы пообщаться с подельницей.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Густав. – Я все равно не верю в то, что Ирина могла участвовать в этом сговоре. И Анна… Разве не наглость заявиться на место преступления?

– Густав, это высший пилотаж, – уверенно заявила Алина. – Кураж, если хочешь.

Я молчала. Сомнения Густава мне были близки. Мне с трудом верилось в причастность Ирины к ограблению.

– Только, чур, с преступниками буду разговаривать я, – попросила Алина. – И вот что, Густав, не выдай себя. Пусть Ирина думает, что ты ничего не знаешь.

– И не надейся! Ирина уверена, что ты попытаешься ее очернить, – фыркнула я. – Не надо было обвинять ее в том, что еще не доказано.

– Неужели вы обидели Ирочку? – с содроганием спросил Густав. – Это ужасно!

– Сожалею, – покаялась Алина и тут же добавила: – И очень переживаю, что не поехала с ней. Вдруг она решит сбежать?

– Ты демон, Алина, – простонал Густав. – Как ты можешь так думать о моей жене?

– Могу. Одно меня обнадеживает, что она не бросит мать.

Алина переживала зря. Ирина так спешила домой, что ее автомобиль едва не врезался в автомобиль Густава, когда тот высаживал нас перед домом.

– Мама, ну что же ты творишь? – закричала Ирина с порога. – Ты дома? Где ты?

– Я здесь, дочка, – донесся из гостиной слабый стон.

Ирина побежала на зов матери. Алина дернулась за ней, чтобы та не успела ни словом обмолвиться с Тамарой Леонидовной без свидетелей.

Когда я вошла в гостиную, Тамара Леонидовна с заплаканным лицом сидела на диване. Заметно, что плакала она очень давно. Лицо выглядело опухшим, веки и вовсе были как два вареника.

Тут же находилась Анна. Она держала Тамару Леонидовну за руку, которую время от времени поглаживала, когда та вновь начинала заливаться слезами.

Растянувшись на диване, Антон наблюдал за женщинами из дальнего угла комнаты. Кажется, он дремал, не обращая внимания на частые всхлипывания Тамары Леонидовны.

– Мама, ну где ты была?!! Мы не знали, что и думать! – Ирина в изнеможении присела рядом с матерью на диван.

– Дочка, не верь ни одному мужчине, – будто на смертном одре простонала Тамара Леонидовна. – У всех мужиков один подход к женщине: использовать и бросить! Я два дня его прождала, все надеялась, что он вернется, а он меня бросил.