Виталий Гладкий - Архивных сведений не имеется

"Все… Все кончено, – с тоской подумал Алексей. – Не успел. Не смог передать нашим. Не повезло…"

– Впрочем, это уже не важно… – Кукольников с брезгливой миной собрал листки и положил их в карман. – У меня будут неприятности, но вам я и вовсе не завидую. Вами займется гестапо. Кукольников пошел к дверям, потом вдруг остановился.

– Все это так глупо! Неужели вы могли подумать, что отсюда можно как-то передать ваши записки красным? Или бежать? Запомните: вы потому были допущены к секретной документации, что обладали двумя очень ценными качествами. Какими? Догадаться не трудно. Первое – отличные, я бы даже сказал, гениальные аналитические способности. Ту работу, которую вы делали за день, другому не выполнить и за неделю. А это в разведке кое-что значит. Ну и второе – ваш незаурядный ум с массой ценных сведений для супротивной стороны для нас ценность представлял только в этих стенах. А иначе – вы стали потенциальным покойником, как только вошли в помещение архива…

Кукольников внимательно наблюдал за реакцией Алексея на его слова. Тот молчал, со спокойным и отрешенным видом глядя в окно.

– Кстати, почему вы так и не спросили меня: как я вас разыскал среди этой серой массы полумертвецов? Молчите… Не интересно? Тогда я вам скажу. В свое время я имел честь знать вашего отца. Наша первая, и к глубокому сожалению, последняя встреча закончилась в его пользу. Признаю. Но все в жизни имеет продолжение. Вот вы – продолжение вашего отца; вы очень похожи на него. Поэтому я и узнал вас сразу. Но у вас уже не будет продолжения. Я об этом позабочусь. Не люблю оставаться в долгу, ничья меня тоже устраивает, господин граф Воронцов-Вельяминов-младший. Прощайте. И передайте привет вашему батюшке там… – Кукольников показал пальцем в потолок.

– Амбарная крыса… – Алексей улыбался. – Старая облезлая амбарная крыса.

– Ты!.. – у Кукольникова не хватило слов и он беззвучно зашевелил губами.

Наконец, опомнившись, он взял себя в руки. Открыл входную дверь и уже с порога:

– Между прочим, вам кланялась ваша матушка. Она приказала вам долго жить… А чтобы вы иногда вспоминали ее и еще кое-кого, она передала вам вот эту штуку. – Кукольников показал Алексею картонку с планом из портмоне, часы и кольцо. – Но поскольку все вам это уже без надобности, я оставляю все эти вещи для себя, на память, тем более, что я нашел ключ к шифру и прочитал все, что здесь написано. Весьма интересно, доложу я вам. Еще раз – прощайте…

Кукольников криво ухмыльнулся и закрыл дверь. Щелкнул замок.

Алексей стоял, как истукан, стараясь собрать, закрутить мысли в тугой узел. "Мама умерла… Мама умерла… Умерла…" Он на мгновение прикрыл веки, стараясь воссоздать в памяти ее облик, но лишь огненные кольца кружили в глазах да сердце стучало глухо и часто, отдаваясь в голове барабаной дробью. Тум, тум, тум, тум-тум, тум… Где он слышал такую дробь? Фильм… Какой-то фильм… Ведут на казнь – и барабаны… тум, тум, тум… Барабаны… Все нелепо… Так и не удалось увидеть маму… Конец…

Упрямо тряхнул головой, прогоняя безмолвие, и бросился к камину. Тайник, конечно же, был пуст. Но рядом, в узкой глубокой щели, лежал добытый с невероятными ухищрениями большой и острый кухонный нож; потянув за замаскированную сажей веревочку, Алексей вытащил нож наружу и спрятал его в рукав.

Дверь он открыл без труда – замок с виду был внушительным, но открыть его можно было гвоздем, что Алексей выяснил давным-давно.

Алексей еще не знал, что он может предпринять, но его сильная мужская натура воспротивилась той участи, которую ему уготовил Кукольников: умереть без борьбы, как бездумное животное на бойне, он не хотел.

Конечно, прорваться наружу сквозь тщательно продуманную охрану виллы было практически невозможно, и это Алексей знал наверняка. Тем более безоружным – нож был не в счет. Значит, нужно найти возможность завладеть оружием, а там видно будет…

Главным препятствием был пост охраны второго этажа, где постоянно находились два эсэсовца – у самой лестницы. Раньше Алексей имел право пройти на первый этаж, но теперь Кукольников мог предупредить охрану. Оставалось одно: попробовать спуститься через окно туалета второго этажа на первый.

Окно было приоткрыто; закрыв на задвижку кабинку, Алексей, не колеблясь ни минуты, запихнул нож за пояс, перевалил через подоконник и, придерживаясь за выступ в стене, ступил на карниз; шаг, второй, и он, едва удержав равновесие, зацепился за ржавую пожарную лестницу.

В оконный проем туалета на первом этаже он протиснулся с большим трудом, разорвав одежду и изрядно оцарапавшись – ему удалось открыть только более узкую половинку оконной рамы. Теперь оставалось самое трудное – незамеченным проникнуть в полуподвал, где находилось караульное помещение взвода охраны виллы.

Маленький аппендикс коридора, в конце которого были ступеньки вниз, к запасному выходу, Алексею показался бесконечным – только возле двери он перевел дыхание и оттер дрожащей рукой холодный пот с лица.

Дверь оказалась запертой на висячий замок. Алексей, покрепче упершись ногами в стену, дернул его изо всех сил, и со всего размаху сел на ступеньки – обитая железным листом деревянная дверь на поверку оказалась трухлявой внутри…

Дневальный по взводу охраны, белобрысый короткошеий эсэсовец, что-то мурлыча себе под нос, елозил шваброй по полу; в помещении были еще два охранника, которые сладко посапывали на скамейках, укрывшись шинелями. Алексей стоял за дверью, до судороги сжимая в руке нож, – ждал. Наконец дневальный сполоснул грязную тряпку в ведре, отжал ее и неторопливо направился к выходу.

Удар ножом был страшен по силе и точен – эсэсовец захрипел и, подхваченный Алексеем, осел у порога.

Стараясь не смотреть на хлынувшую фонтаном кровь, Алексей заскочил внутрь караульного помещения; три автомата, полсумки с патронами и гранатами висели у входа на деревянных колышках. Схватить автомат, воткнуть рожок в гнездо и передернуть затвор было делом нескольких секунд.

И в этот миг душераздирающий вой сирены наполнил здание. Тревога! Значит, уже обнаружили его исчезновение…

Эсэсовцы подхватились со скамеек, словно ошпаренные; короткой очередью почти в упор он уложил их обратно. Мгновенно перекинув через плечо все три подсумка, он ринулся в коридор и побежал вглубь полуподвала к архиву. Уже почти у двери архива он едва не столкнулся с бежавшим навстречу начальником охраны штурмшар-фюрером СС Гессельбахом, который выскочил из-за поворота вместе с охранником; со злой радостью нажимая на спусковой крючок автомата, Алексей увидел на лицах эсэсовцев смертельный ужас.

На ходу перескочив через их тела, Алексей с разбегу ударил ногой в дверь архива и полоснул очередью вдоль стеллажа, где помертвевший от страха начальник архива безуспешно пытался вытащить непослушными руками пистолет из кобуры…

Сухой щелчок затвора среди грохота выстрелов Алексей не услышал: еще и еще раз нажимал разогретый металл спускового крючка, и только, когда непривычно мертвая тишина воцарилась и под низкими коридорными сводами полуподвала, он вдруг понял, что патронов больше нет. Оставался только пистолет начальника архива и граната. Оттащив в сторону тело одного из солдат охраны, который пытался выкурить его дымовой шашкой, Алексей закрыл дверь, придвинул к ней тяжеленный письменный стол и почти без сознания свалился рядом – левое плечо горело огнем, и струйки крови стекали на пол.

Некоторое время он сидел неподвижно, собираясь с силами, затем поднялся и, придерживаясь за стеллажи, пошел вглубь архива, где в металлическом шкафу хранились керосиновые фонари и бидон с керосином. Завалив на пол архивные папки, он набросал их в кучу и облил керосином. Не торопясь зажег спичку и с видом человека, который сделал очень нужное нелегкое дело, швырнул ее вниз; пламя полыхало с гулом, и огненные языки побежали по полу, жадно облизывая нижние полки стеллажей…

Сильный взрыв разнес дверь вдребезги; взрывная волна опрокинула Алексея навзничь – он нес новую порцию папок в кострище. Эсэсовцы в противогазах, похожие на вурдалаков, хлынули в помещение архива.

Алексей, пытаясь улыбнуться окровавленным ртом, тихо прошептал: "Мама…" – и выдернул предохранительную чеку гранаты…

С высоты птичьего полета Кенигсберг напоминал развороченное гнездо огромного хищного орла-стервятника.

Мрачные крепостные башни еще плевались огнем и свинцом, и еще грозно щетинились бетонные надолбы в ворохе запутанной колючей проволоки, но кольцо окружения сжималось все туже и туже, а пышные султаны пыли, поднятые артобстрелом, все чаще кромсали молнии реактивных минометов, уничтожающих последние опорные пункты врага.

Эскадрильи бомбардировщиков и штурмовиков, прикрытые истребителями, волна за волной накатывались на Кенигсберг и густо кропили его смертоносным дождем авиабомб. Земля пучилась, со стоном швыряла в дымное небо каменные глыбы, битый кирпич и искореженную сталь, в коротких перерывах между бомбежками показывая в рваных пыльных просветах искалеченную, израненную твердь; скелеты обглоданных взрывами и пожарами домов, поклеванные воронками мостовые, провалы и ямины на месте блиндажей и дотов.