Татьяна Коган - Клуб для избранных

Он был так убедителен в своем помешательстве, что Леся заколебалась. Почему же она никак не уймется? Ведь понимает головой, что врачи правы, а поверить всем сердцем не может. Леся быстро протянула руку и сдернула с парня очки, пытаясь распознать в его лице признаки маскируемой самоуверенности. Люцифер подслеповато заморгал, беспомощно хватаясь за стену, — и в этом инстинктивном, естественном движении напрочь отсутствовала фальшь.

— Что… что ты делаешь? — Люцифер улыбнулся, пытаясь сохранять самообладание, но Леся отлично видела, как его выбил из колеи ее поступок.

— Извини. — Она вернула ему очки, чувствуя, как возобновляется утихнувшая было головная боль и накатывает горячей волной удушье. Леся прижала ладонь к груди, осязая биение сердца. И тут же бросилась к лестнице, вспомнив, что забыла проверить одну важную деталь.

Неделю назад кто-то просунул под дверь ее палаты записку со словом «Беги». Тогда Леся не придала этому значения, но на всякий случай сложила записку вчетверо и спрятала под матрас. Она влетела в палату, плотно притворила дверь и, подбежав к койке, сунула туда руку. Листок был на месте. Она с волнением развернула его — обычный чистый лист. Без единой надписи.

Леся села на кровать, выпустив бумагу из пальцев — та спланировала вниз и упала на пол у ее ног.

Она перестала отличать реальный мир от вымышленного и не хотела с этим смириться. На тумбочке лежали две фотографии — утром Виктор занес ей снимки, которые смог найти. На первом Леся сидела на корточках и хохотала, подзывая к себе черного нелепого пса с выпученными глазками и широкими висячими треугольниками ушей. На втором — эта же псина лежала на крыльце возле их дома.

Фотографии казались ей знакомыми, а собака — нет, хоть ты тресни. Сегодня утром доктор долго и замысловато объяснял ей феномен выборочной амнезии, но она мало что поняла — да и не очень хотела, если уж на то пошло. Чем больше она напрягалась, пытаясь разобраться с творящимся в собственном мозгу, тем сильнее страдала, раздираемая противоречиями. Она устала. Господи, как же она устала. От сомнений. От страхов. От самой себя. Она ведь напрочь позабыла о смерти родного отца! А теперь, когда память частично вернулась, Лесю куда сильнее ужасал не факт его гибели, а то, что она вела с ним воображаемые беседы!

В дверь коротко стукнули и тут же вошли. Злая медсестра, которую Леся мысленно величала Брабансон, принесла очередную порцию таблеток. Выглядела она вполне доброжелательно — ни следа от былой враждебности. Леся одернула себя: да ведь наверняка сестра и раньше относилась к ней лояльно. Леся намеренно обрядила ее в костюм злодейки.

«Некоторым людям обязательно нужен враг, чтобы выплескивать на него саморазрушающую ненависть, — однажды сказал ей Виктор. — Без врага такой человек зачахнет или сам себя уничтожит. Иногда мне кажется, что ты выбрала меня своим врагом, и испытываю по этому поводу двойственные чувства. С одной стороны, мне обидно, что я не удостоился более выгодной роли, а с другой — искренне рад, что хотя бы так помогаю тебе справиться с накопившейся агрессией».

А ведь Виктор верно говорил. С тем лишь дополнением, что одного врага Лесе не хватало. Ей требовалась целая армия.

— Спасибо! — Леся честно проглотила таблетки и смущенно улыбнулась. Женщина и правда чем-то походила на кругломордую собаку с фотографий. Как причудливо иногда выстреливает подсознание…

Зеленый дворик купался в солнце. Его лучи скользили по деревянным крышам беседок, перепрыгивали на изумрудные листья кустарников, высаженных вдоль мощеных дорожек, у края которых уютно блестели металлические скамейки.

Леся стояла у окна, с облегчением замечая, как постепенно отступает тревога. Она приняла решение и запретила себе сомневаться. Пора признаться самой себе, что в одиночку с болезнью не справиться. Когда-нибудь она выздоровеет, и мир снова обретет привычные твердые границы. Исчезнет неопределенность, все станет простым и ясным. И тот парень из кирпичного города больше не будет ее беспокоить…

Она прикрыла веки, представляя, что первым делом сделает, когда выпишется из клиники. Уедет к морю? Восстановится в институте? Или продаст огромный дом и купит маленькую квартиру, начав все заново? А может быть, ответит Виктору взаимностью?..

Умиротворяющие кадры проносились перед мысленным взором, но что-то отвлекало Лесю от спокойного созерцания. Как если бы ты стоял перед богато накрытым столом, глотал слюнки, предвкушая сытный обед, и вдруг заметил ползущего между тарелок таракана. И, может, померещилось тебе, но угощаться сразу же расхотелось.

Леся нахмурилась, пытаясь вычислить тревожащую деталь, мешавшую ей сосредоточиться. Обвела комнату придирчивым взглядом — обстановка не изменилась. Разве что запах… Именно! В палате пахло бензином.

Леся обошла комнату, открыла окно, выглянула в коридор — запах не уменьшался и не усиливался. Она добежала до лестницы, поднялась на третий этаж, потом спустилась в холл — отовсюду несло бензином. Мимо с невозмутимым видом прошаркал санитар. Двое пациентов о чем-то тихо беседовали, разместившись за шахматным столиком. В столовой драила полы уборщица. Никто не замечал ничего необычного — или делали вид, что не замечают.

Леся вернулась в коридор, раздумывая, не сообщить ли Пепе, как вдруг пол под ее ногами утратил твердость, набух, словно влажный песок, зашевелился. Она с ужасом уставилась вниз, на обволакивающую лодыжки воду, которая просачивалась сквозь стены, из щелей под плинтусами, капала с потолка. Вода прибывала отовсюду, сразу со всех сторон, с катастрофической скоростью — и вот уже поднялась до середины голени, до колена…

Крик застрял в горле. Леся сдавленно застонала, осознавая, что ее снова затягивает в галлюцинацию, и рванула к лестнице. Она преодолела один пролет, второй, третий, потом остановилась и перегнулась через перила — вода уже затопила первый этаж и упрямо поднималась вверх.

Острая боль в животе заставила Лесю согнуться пополам, хватая ртом воздух. Кровь прилила к лицу, как от удара, и где-то внутри расправил иголки горячий, колючий комок. На долю секунды Леся словно перестала существовать, воплотившись в кого-то иного, и до нее внезапно дошло, откуда взялась навязчивая бензиновая вонь.

Ее хотят сжечь!

Нахлынул страх, а вместе с ним боль от потери — такая жгучая и мучительная, что перекрывала физическую. Леся отчетливо поняла, что если не произойдет чуда, то она умрет, прямо здесь и сейчас, — и, возможно, это будет не самым плохим исходом, учитывая все факторы. И вместе с этой мыслью ее вытолкнуло из чужого тела — или сознания. И она вновь очутилась на лестничной клетке, затапливаемой безудержным черным потоком.

Он ждал ее, этот парень из кирпичного города. Он нуждался в ней! Теперь она точно знала: никакой это не бред, не мираж. Он действительно существовал — или будет существовать. Этот человек был особенным. Она запомнила, каково это — находиться в его шкуре. Ему было хуже, гораздо хуже, чем ей. Или будет: Леся не имела понятия, разворачивалась ли его драма в унисон с ее собственной или являлась призраком еще или уже несуществующего времени.

Вода плескалась в пролете второго этажа, пенясь и бурля угольными гребнями. Вода преследовала ее, будто наделенный сознанием хищник, и Леся побежала вверх по ступеням, поскальзываясь и едва не падая. Достигнув площадки третьего этажа, она остановилась напротив высокой железной лестницы, ведущей на чердак. На двери висел замок, и Леся невольно поблагодарила себя за предусмотрительность. Ей нравилось иметь свободу передвижения даже в максимально ограниченном пространстве, именно поэтому в первую неделю своего пребывания в клинике она подружилась с подсобным рабочим, алкоголиком, и выменяла у него за пару тысяч рублей дубликат ключа от чердачной двери. После того она лишь единожды поднималась на крышу — и то ненадолго, чтобы никто не застукал. А сейчас обладание ключом могло спасти ей жизнь.

Для умалишенной она чертовски предусмотрительна.

Леся пошарила рукой за батареей, куда спрятала дубликат, и вскарабкалась по лестнице вверх. Открыла тяжелую скрипучую дверцу, выбралась на чердак, вымазав ладони о пыльный настил, и захлопнула за собой крышку. Деревянное покрытие гулко отзывалось под ногами. Она кинулась к боковой двери, повернула щеколду и вывалилась наружу, на раскаленную солнцем крышу.

Здесь тоже пахло бензином. Леся знала, что счет шел на секунды, и ей надо что-то предпринять, чтобы спастись. Она слышала, как чиркнуло колесико зажигалки, и крошечный оранжевый огонек задрожал в чьих-то окровавленных пальцах. Она не хотела умирать. Не так. Не теперь. Не в таком состоянии.

Она подбежала к краю крыши и замерла, глянув вниз, где справа должен был зеленеть внутренний дворик, а чуть в стороне серебриться асфальтированная площадка перед главным входом. Сейчас ничего этого не было. Все пространство, куда хватало взгляда, заливало бескрайнее черное озеро.