Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

При этом трибуна полностью скрыла меня от глаз гостей, и на несколько секунд Трошкина осталась на почетной вахте совсем одна. Так что именно ей задал свой традиционный вопрос внезапно возникший майор Кулебякин:

— А где Кузнецова?

Я свернулась в клубочек и замерла, не спеша разгибаться.

Трошкина после небольшой паузы, посвященной, подозреваю, выполнению полезного упражнения «Вращение головой по часовой стрелке и обратно», в ответ на поставленный Денисом вопрос довольно дерзко срифмовала:

— Где, где — в борозде!

Не знаю, откуда взялись эти крестьянские мотивы. Может, лапти на размер больше навеяли? Поскольку толпа напирала, Кулебякин тему землепашества развивать не стал и продавился в зал с угрюмым «Ну-ну!». Я осторожно подняла голову, убедилась, что горизонт от полицейских чист и вынырнула из тумбы в полный рост.

Гости прибывали, что доказывало огорчительную правоту Горохова: фекальная выставка имела успех. Трошкина, успевшая разжиться такой же кафедрой, как у меня, портила свой блокнот со списком: выдирала и ожесточенно комкала чистые листы.

В связи с концепцией выставки это меня немного смутило, сами понимаете, мятые бумажки и фекалии — культурные явления одного порядка. Но Алка надумала обеспечить комфорт ногам, а не пятой точке — я поняла это, когда она присела и завозилась за трибуной, набивая носки своих туфель бумагой.

— Привет, Дюха, а Трошкина где? — спросил меня знакомый голос.

Я сфокусировала взгляд перед собой и не без усилий узнала родного брата. Зяма блистал штанами из лакированной кожи и алой шелковой косовороткой. К этому цыганскому шику сам собой просился огнедышащий жеребчик, и я заржала, как лошадь.

— Что смешного? Где Алка? — нахмурился братец.

— В борозде! — ответила я и для разнообразия не заржала, а мило хрюкнула.

Зяма обиделся, фыркнул (что естественно продолжило тему скотного двора) и проследовал в зал. Там уже звенели приборами и бокалами ценители высокого искусства фуршета, и поток прибывающих гостей стремительно мелел.

— Еще немного, еще чуть-чуть! — ободряюще напела Трошкина из недр своей тумбы.

— Последний гость — он трудный самый! — согласилась я.

И как накаркала. Холл опустел, мы с Алкой вылупились из наших фанерных скорлупок и заспешили к выходу. Трошкина из опасения потерять обувку скользила по паркету, как на лыжах, а я неловко семенила на цыпочках, оберегая от контакта с задниками туфель натертые пятки. Сказать, что мы выглядели, как две идиотки, было бы сильным преуменьшением. И едва я успела порадоваться, что наш оригинальный забег проходит без зрителей и болельщиков, как входная дверь широко распахнулась и в холл летящей походкой счастливой обладательницы удобной обуви по размеру вошла Тамара Руслановна Кулишевская.

Несчастный случай, выступивший режиссером этого маленького спектакля, сподобил наше трио оформить рисунок группового танца в виде треугольника. В основании его были мы с Трошкиной, на вершине — Кулишевская, все трое в черном, с помраченным рассудком и кипящей экспрессией. Алла Духова взяла бы нас в «Тодес» без экзаменов.

Трошкину Тамара Руслановна заметила раньше, чем меня, — думаю, просто потому, что Алка громко шаркала ногами. Кулишевская паркетной лыжнице Трошкиной тепло улыбнулась и радостно приветствовала ее словами:

— О, и вы тут? А Казимир?..

Вот это она напрасно сказала. Трошкина, разу-меется, решила, что прекрасная дама пришла на свидание с Зямой, и моментально окрысилась на соперницу.

— Еще и Казимира тебе, распутница?! — голосом праведной матери-настоятельницы женского монастыря вскричала она и скрутила из пальчиков тугую фигу. — Вот тебе, а не Казимира, мужеубийца!

Вот так запросто осведомила опасную преступницу о том, что мы в курсе ее мокрых дел! Я сокрушенно цокнула языком, и Кулишевская машинально нашла глазами источник громкого звука.

При виде меня на ее ухоженном лице изобразилось праведное негодование, как только что у Трошкиной:

— А ты почему не в тюрьме?!

— Кто — я?!

— Кузнецова, я все поняла! — злобно взвизгнула Алка.

— Кто Кузнецова? — удивилась Тамара Руслановна.

— Я Кузнецова! — гордо ответила я.

— И я буду Кузнецовой! — так же гордо заявила Трошкина. — А ты не будешь, не будешь, не будешь!

Она даже высунула язык, дразня соперницу, и запрыгала, как вредная девочка. Фаршированная бумажками туфля сорвалась с ее ноги и полетела в Кулишевскую.

Я уверена, что Трошкина не планировала драку и не стала бы швырять обувкой в беременную женщину, но случай распорядился по-своему. Самонаводящаяся туфля класса «земля — воздух» ударила Тамару Руслановну под коленку. Она зашипела, сделала пальцы крючками и налетела на Трошкину. Я метнулась к ним с похвальной целью разнять дерущихся, но поскользнулась, подвернула ногу и упала кому-то на спину — кому именно, разобрать не удалось, потому что все спины были черные.

Охрана в галерее все-таки была, только где-то пряталась, так что разняли нас очень быстро.

— Да как вы смеете! Да вы знаете, кто я?! — возмущалась Тамара Руслановна, пока дюжие дядьки с непроницаемыми мордами каменных истуканов влекли нас в приватное закулисье.

— Мы зна-а-аем, кто ты, прекрасно знаем и сейчас всем расскажем! — злорадно бухтела поцарапанная и разобиженная Алка. — Товарищи охранники, немедленно вызовите полицию!

Я помалкивала, потому что никак не могла решить, как безопаснее представиться — Леля Смеловская, Маруся Сарахова или Индия Кузнецова?!

Конец моим сомнениям и тягостным раздумьям положил знакомый голос:

— Кому тут полицию?

Дверь кабинета, куда нас загнали, распахнулась, и откладывать мою счастливую встречу с любимым мужчиной в майорском звании стало невозможно.

— Ой, Дениска! — радостно пискнула Алка.

Она, наивная, никак не привыкнет к тому, что иногда нам случается быть в конфронтации с полицией.

— Трошкина?

Кулебякин прищурился, внимательно осмотрел всех участниц буйно-припадочного трио «Психопатки в черном» и, разумеется, узнал меня даже с новым цветом волос и свежей шишкой на лбу.

— Да неужели? Кого я вижу! Сама Индия Борисовна Кузнецова!

— Она не Индия Кузнецова, она Алла Трошкина! — выкрикнула, как плюнула, Кулишевская.

Ее, меня и Алку охранники развели по разным углам кабинета — должно быть, директорского, меблированного и декорированного с большим пафосом: тут были парчовые диваны и кресла, краснодеревянный стол с малахитовыми письменными приборами и картина маслом на стене.

— Да нет, уверяю вас, это именно Индия Кузнецова, — сказал Денис и проутюжил меня взглядом тяжелым, как малахитовое пресс-папье. — Она же иногда Мария Сарахова и Елена Смеловская, но большую часть жизни все же Индия Борисовна Кузнецова.

«А ведь могла бы уже быть Кулебякиной!» — угадала я невысказанный упрек.

— Пропустите меня! — послышалось в коридоре, и в кабинет, героически отжав дверью одного из охранников, с усилием продавился Зяма. — Я должен здесь быть, тут моя сестра и невеста!

— Любимый! — Алка и Тамара Руслановна сначала одинаково растрогались, а потом синхронно зашипели друг на друга.

— Его сестра — это я, — подтвердила я и похлопала рукой по дивану, приглашая Зяму присесть со мной рядом.

На роль сестры конкурса не было, а к претенденткам на звание невесты Зяме приближаться не стоило. Братец послушно занял место на просторном диване, поежился под взглядами «невест», открыл было рот, снова закрыл его и развел руками.

— И меня, меня пропустите! У меня там тоже сестра и невеста! — вновь донеслось из коридора.

В дверь, которую охранник еще не успел закрыть, протиснулся Максим Смеловский.

— Это я его сестра! — поспешила сказать я, оставив открытым вопрос о том, кто тут Максова невеста.

К дружному шипению Трошкиной и Кулишевской добавилось тихое рычание Кулебякина. Брачный вопрос явно встал ребром и костью в горле.

— И меня пропустите, у меня там девочки!

Охранник безропотно пропустил в помещение нарядного респектабельного Бронича. Он единственный гармонировал с пышным убранством кабинета и выглядел бы его хозяином, если бы имел меньше живого веса и больше волос. Картина маслом на стене в лучших традициях золотого века голландской живописи представляла кудрявого шатена в костюме от Армани, а на него наш Бронич походил исключительно нарядом.

— Там наши девочки, пропустите! — за Броничем хвостиком ввинтился Жора Горохов.

— Девочки — это значит «сотрудницы», — на всякий случай пояснила я всем сразу и никому в отдельности. — Ничего непристойного, мы работаем в приличном рекламном агентстве.

— В лучшем рекламном агентстве! — поддакнул подхалим Горохов и подобострастно посмотрел на Бронича.