Ирина Градова - Инстинкт хищницы

Майор помолчал, собираясь с мыслями.

– Вы ведь изменили свое отношение к чете Димитриади в последнее время, верно?

Антон вскинул голову. В его глазах за стеклами очков читалась настороженность.

– Что вы имеете в виду?

– Раньше вам казалось, что Юрий и Елена – идеальная пара, – пояснил Курепов. – Но потом что-то случилось, что-то очень важное, и вы как профессионал, чувствительный к такого рода вещам, не могли этого не заметить. Ваше отношение к Алене стало другим, я прав?

– Да, – кивнул Сухожилин. – Я не предполагал, что в Алене может быть столько злости на мир и тем более на Юрку. Она считала его своей собственностью, пользовалась болезнью, чтобы не отпускать его от себя. Ее рак стал очередным поводом для шантажа, только чтобы удержать мужа. А потом, поняв, что не нужна ему ни больная, ни здоровая, Алена взбесилась. Вы бы слышали, какие ругательства она выкрикивала в трубку!

– Вы потому и не бросились тогда к ней, – скорее констатировал, нежели спросил, Курепов. – Из-за этой вспышки гнева?

– Нет. Гнев объясним и оправдан, ведь Алена пребывала в отчаянии.

– Тогда почему? Вы боялись навредить другу, сказать или сделать нечто, что могло бы подтолкнуть Елену к необдуманным действиям? Хотели выиграть время и придумать, как поступить?

– Верно, – согласился Сухожилин. На его сосредоточенном лице появилось что-то вроде облегчения, наконец собеседник понял его вполне. – Я надеялся, что утром смогу поговорить с врачами и выяснить, что же все-таки слышала Алена и действительно ли дело безнадежно, как она говорит. Но утром было уже поздно.

– Вы правильно сделали, что пришли, – сказал майор. – Теперь я начинаю кое-что понимать.

– Как вы думаете, это поможет Юрке? – с надеждой спросил Антон. – Он сейчас в тяжелом положении, а это дело…

– …еще больше все усугубляет, – закончил за Сухожилина следователь. – Да, я полагаю, это поможет. Точно я буду знать после разговора с одним человеком.

В клинике, как обычно, царила тишина. Неслышно передвигались по коридору медсестры, катя тележки с лекарствами и шприцами, хорошо смазанные колеса не издавали ни звука.

– Ужасная атмосфера, – передернул плечами Егор. – Ненавижу больницы, особенно такие. Все здесь – потенциальные покойники.

– Все мы в некотором роде потенциальные покойники, – философски заметил майор. – Ходим, говорим, думаем, но лишь до тех пор, пока судьба не распорядится по-своему. Нам кажется, что мы все можем, все зависит только от нас самих. А потом – бац! – и жизнь подбрасывает такой сюрприз, что все вдруг становится неважным.

Следователя прервал выходящий из кабинета главврач. Именно к нему Курепов с Огибиным и направлялись.

– Добрый день, – поздоровался майор. – Роберт Георгиевич, нам надо с вами побеседовать.

– У меня обход, – ответил доктор. Курепову показалось, что он не слишком-то рад видеть его и Огибина. Что ж, ничего удивительного.

– Мы подождем, – сказал Курепов.

Ткаченко заколебался. С тяжелым вздохом снова открыл дверь кабинета и посторонился, пропуская визитеров.

– Итак, о чем вы хотели поговорить? – нетерпеливо спросил главврач, как только они уселись на длинный кожаный диван.

– Да все о том же, о смерти вашей пациентки Елены Димитриади. У меня вопрос: зачем вы выкрали запись с камеры внутреннего наблюдения?

Ткаченко сперва застыл как вкопанный, затем шумно вздохнул и опустился на стул.

– Господи, я знал, что рано или поздно это всплывет, но надеялся, что не так скоро, – пробормотал он. – Как вы узнали?

– Просто догадка, – пожал плечами майор. – И вы только что ее подтвердили. Пленку мог взять любой из врачей, бывших в тот злополучный вечер в ординаторской. Однако я подумал, что только вы, руководитель этого учреждения, от которого зависят сотрудники, могли решиться на подобный шаг для спасения репутации клиники. Я прав?

Ткаченко медленно кивнул.

– Я заходил к Алене тем вечером. Наверное, не следовало этого делать, я слишком много выпил. Однако мне еще днем показалось, что она ведет себя странно, слишком нервничает, и я решил перед уходом домой ее проведать. Сначала подумал, что Алена спит, но потом заметил некоторые странности, знаете, в положении тела, наклоне головы. В общем, нам, медикам, такое всегда очевидно.

– Как и нам, следователям, – согласился майор. – Вы поняли, что Алена мертва?

– Практически сразу, – подтвердил доктор. – Я не мог поверить. Еще утром она казалась такой жизнерадостной, полной надежд, и вдруг…

– И как всякий врач вы, конечно же, попытались определить причину смерти пациентки? – подсказал майор.

– Разумеется, – зачастил доктор. – Я осмотрел тело Алены, но не обнаружил следов насилия. На столе лежал блистер из-под лекарства, которое она принимала, но доза не превышала допустимую. А потом я обнаружил в ведре одноразовый шприц и ампулы. Две, если быть точным.

– Это допустимо?

– Ни в коем случае! – воскликнул Ткаченко. – Даже одной ампулы к тем таблеткам, которые приняла Алена по моему назначению, было бы достаточно, чтобы убить, а уж две…

– И вы?

– Я выгреб все это из ведра и выбросил. Понимаете, я ведь ничем не мог больше ей помочь…

– Вы испугались, что клинику обвинят в халатном отношении к пациентам, – прервал доктора майор. – Вы решили, что кто-то из персонала допустил ошибку и ввел Алене не тот препарат, перебрав лишку на вечеринке. Получилась передозировка, и она умерла. Или вы могли подумать, что кто-то намеренно отравил Алену, и тогда виноваты тоже вы, ведь за то, что на месте отсутствовал охранник, пусть он даже всего лишь вышел в туалет, отвечает главврач? Да и препараты, которые вы даете больным, должны находиться на строгом учете, я правильно понимаю?

Ткаченко лишь безнадежно кивал в ответ на все предположения майора.

– Кто, кроме вас, знал, что Елена Димитриади снова при смерти, Роберт Георгиевич?

Доктор несколько раз моргнул, словно не понял вопрос.

– При смерти? – переспросил он.

– Давайте не будем играть в игры, – попросил Курепов. – Нам известно, что последние анализы Алены показали ухудшение. Болезнь вернулась.

– Кто вам сказал? – удивленно спросил главврач.

– Алена. Разумеется, не она сама, а человек, с которым она разговаривала последним.

– Алена сказала, что болезнь вернулась? – пробормотал Ткаченко. – Но это невозможно!

– Почему невозможно? – подал голос Егор. – Она подслушала разговор ординаторов.

– Когда это было?

– Именно в день своей гибели. Она позвонила в истерике своему психоаналитику и по совместительству приятелю. Ваши врачи слишком громко разговаривают, не заботясь о том, слышат ли их пациенты.

Роберт Георгиевич выглядел озадаченным, и ни майор, ни лейтенант не могли понять почему.

– Послушайте, – произнес он наконец, – то, что вы мне сейчас рассказали – полный бред. Алена не была больна, напротив, она выздоравливала быстрее, чем мы даже рассчитывали.

Следователи переглянулись.

– Вы в этом абсолютно уверены? – спросил майор.

– Еще бы. Да вы просто не понимаете. Если бы болезнь вернулась, Алене не надо было бы ничего подслушивать – она бы просто это почувствовала. У нее появилась бы слабость, головокружения, кровотечения – все, что мучило ее до лечения в Швейцарии. Уверяю вас, Алена была совершенно здорова, если так можно говорить о человеке, перенесшем такое заболевание.

– Но она же сама слышала! – воскликнул Егор. – Слышала разговор врачей.

– Но откуда она взяла, что речь шла о ней? – недоуменно отозвался Ткаченко.

– И у вас нет никаких предположений?

– Да нет, какие предположения? Хотя, погодите… Есть одна пациентка, ее тоже зовут Елена. Елена Шепелева. Ситуация ее несколько похожа на Аленину: сначала лечилась у нас, потом поехала за границу, не в Швейцарию, правда, а в Израиль. Но, к сожалению, с ней чуда не произошло. На первых порах она и правда чувствовала себя лучше, но потом все быстро вернулось на круги своя.

– Эта женщина жива? – поинтересовался майор.

– Да, жива. С обывательской точки зрения рак является приговором, но сейчас медицина находится на том уровне, когда мы в состоянии сделать жизнь пациента максимально комфортной. Существует такое понятие, как качество жизни. Так вот, Елена Шепелева сможет протянуть еще несколько месяцев, и при этом будет чувствовать себя более или менее нормально. Ну а потом, как ни печально, умрет.

– Возможно, Алена услышала беседу двух подвыпивших ординаторов и решила, что речь идет именно о ней, – пробормотал Курепов. – А скажите-ка, доктор, как быстро действует барбитурат, прописанный Елене Димитриади? Сразу же?

– Конечно, нет. Немногие сильнодействующие вещества действуют мгновенно, например морфин, да и то в зависимости от концентрации. А большинство барбитуратов имеют пролонгированное действие. Скажем, несколько десятков минут.