Галина Романова - Пока смерть не разлучит нас

– Так, давай все в деталях, ничего не пропуская. Иначе я тебе… – Крупная ладонь Грибова свернулась во внушительных размеров кулак.

А чего ему было пропускать?! Зачем?! Не этим, так другим попадется как кур в ощип. Лучше уж этим. Тут хоть надежда остаться в живых есть.

– Я узнал ее мужа, велел ей идти к бытовкам, там у нас женский туалет. Говорю, иди туда, подозрения не вызовешь. Там жди, я сейчас подойду и кое-что расскажу тебе про мужа.

– А Саша этот где в это время был?

– Саша? Так за столиком с парнями. Шумели, пили. – Гоша пожал плечами. – Меня тут отвлекли, пришлось смешивать три коктейля. Минут десять ушло на заказ. Потом вспомнил, что девушка эта меня ждет. Может, и не вспомнил бы, да мартини ее недопитый на глаза попался.

– Короче! – взревел Грибов, уже поняв, что финал у истории будет плачевный. – Пошел ты к бытовкам или нет?

– Пошел! А как же! Мы же с ней договаривались, – округлил глаза Гоша. – А ее там уже нет.

– Сбежала, не заплатив? – сочувственно поцокал языком напарник капитана. – Ай-ай-ай, как нехорошо.

– Да если бы… – пожевал губами Гоша. – Сумочка ее за ящиками валялась.

– Где она?!

– В дирекцию отдал, – признался Гоша, он не врал сейчас, никогда себе ничего не присваивал и вчера не собирался. – Если бы она хотела сбежать, разве бы сумочку оставила? Да и куртка ее до сих пор в гардеробной мотается на вешалке. Я когда пришел сегодня, сразу обратил внимание.

– И как думаешь, что случилось?

Грибов приподнял кулак над стойкой, распрямил пальцы и минуту смотрел на их подергивание.

Эта новость и не новость была даже, а катастрофа полная. Все придуманное Ленкой, все ее несогласие настырное оказалось полной чушью. С Викой беда! Проклятая, страшная беда, из которой, возможно, ему Вику уже не вызволить. Вдруг как с Чаусовым…

– Я не думаю, я знаю, что случилось, – впился вдруг в его мозг гнусавый голос бармена.

– Как знаешь?! – Они оба вытаращились на него. – Что значит – знаешь?!

– Так я когда сумочку ее нашел, рванул к туалету женскому. Там никого. А дверь заднего хода приоткрыта. Я туда, – оживленно жестикулируя, начал вспоминать Гоша, чувствуя при этом жуткое облегчение. Он, кажется, сможет сейчас быть полезным. – Слышу возню какую-то и сдавленный то ли крик, то ли стон. За тарой.

– Какой тарой? – не понял напарник капитана.

– Там у нас ящики и коробки складируются, – ткнул куда-то себе за спину Гоша большим пальцем. – Так вот за коробками возня. Я притих и слушаю.

– А вмешаться не мог?! – скрипнул зубами Грибов.

От одной мысли, что Вику кто-то хватал, лапал, делал ей больно и еще что-то непозволительное и гадкое, его выворачивало просто.

– А чего я стану вмешиваться, интересные какие! Откуда я знал, кто там пыхтит?! – возмутился Гоша. – У нас там проститутки часто с клиентами трутся. Хорош я выскочу, как дурак!

– А как же ты понял, что это не проститутка с клиентом?

– Так стихло все, я выглянул. А он… – Гоша покачал головой со вздохом. – А он тащит ее в машину. Но она одета была. Так что ничего он с ней такого… Просто боролись, наверное…

– Дальше что?! – со стоном еле выдавил из себя Грибов.

– Сунул ее в багажник, сел за руль и уехал.

– Кто? Что за машина? Марка, номер!!! – У напарника капитана, как по волшебству, в громадных ручищах тут же оказались блокнот и авторучка. – Рассмотреть сумел или нет?!

– Кто – не скажу, не знаю. Темно было. Но вот потом за тем столиком, куда Саша этот от моей стойки отошел, я одного бугая не досчитался, – признался наблюдательный бармен Гоша. – Причем он исчез из-за столика еще когда я три коктейля смешивал. Так что думаю…

– Как зовут, знаешь?

– Нет, он не часто бывает. Охрана, может, знает. А машина у него черный джип «RAF4», «Тойота». Номера… Номера тоже не скажу, – с удивлением воскликнул Гоша. – Надо же, выскочило из головы, хоть плачь! Эй, Вальдемар! Поди сюда, а!

Лобастая голова охранника высунулась из холла. Минуту Вальдемар смотрел на Гошу и его собеседников. Потом он оглянулся назад, будто решал, может сейчас покинуть свой пост или нет. Решил, что может, раз пошел на них ленивой тяжеловатой походкой.

– Слышь, Вальдемар, тут у парней из милиции к тебе несколько вопросов, – скороговоркой проинформировал его Гоша.

– А че это ко мне-то?! – опешил тот и даже попятился. – Они к тебе вроде пришли, тебя у входа спрашивали! Соскочить желаешь, Гоша?! Я тебе жопу сейчас отшибу, понял?

– Не надо нервничать, – поспешил успокоить его Грибов. – Нас интересуют номера машины…

Он ткнул пальцем в Гошу, и тот, как стишок у доски в первом классе, назвал марку машины, цвет и набросал приблизительные приметы ее хозяина.

– А-а, это Самсон, – кивнула лобастая голова охранника. – Номера пишите…

Фомин быстро записал.

– Так он вообще-то авторитетный мужик. – Вальдемар сложил кожу на выпуклом лбе в задумчивую складку. – Не мог он так вот запросто бабу схватить и в багажник засунуть. Они сами на него прыгали, как лягушки в пруд. Ты ничего не путаешь, Гоша?

– Не дурак, знаешь! – фыркнул тот презрительно и на столик в углу кивнул. – Они там ведь тусовались вчера?

– Ну! – подтвердил охранник. – Самсон точно в той компании был, потом вдруг вышел.

– Вот и я о том же, – закивал Гоша, поставил локти на стойку и глянул на Вальдемара любовно. – Мог он свою машину кому-нибудь доверить?

– Это вряд ли. Он ее малышкой называет.

– Вот! Мужика я видел, машину тоже, номера ты продиктовал. Помогли мы с тобой, Вальдемар, органам?

Охранник дернулся и глянул на Гошу с ненавистью. Стучать ментам на солидных ребят было не в его правилах. Подставил его бармен под раздачу, так подставил.

Но с другой стороны, и ссориться с ментами не резон. Ишь, как бельмами ворочают, серьезная, наверное, девка пропала. Из-за шалавы так париться не стали бы.

– Все, никуда не уезжать. И быть поосторожнее, – приказным тоном произнес Грибов, сползая с высокого табурета. – Идем, Леня, надо срочно рассылать ориентировки по бибике этой…

Матрена Семенова проснулась сегодня с тревожным чувством, что она что-то пропустила и не углядела там, где должна была углядеть. Полежав без движения в собственной постели минут пятнадцать, она так и не вспомнила, что пропустила и чего не углядела. Беспокойно поворочалась и свесила ноги с высокой панцирной кровати, доставшейся ей в наследство от бабки.

Кровать была знатной. С чугунным витым изголовьем, широченная. С красивыми блестящими шишечками, толстым матрасом, уложенным на крепкую сетку, и цыганской периной, тоже доставшейся от бабки.

Кровать Матрена любила и менять ее на современные диваны и лежаки поролоновые не собиралась. Разве на них так же сладко спится, как на ее койке? Да ни за что она не поверит! Все то, что теперь делается, скрипит и ломается через год. А ее койка еще столетие прослужит. Она ее заправит сейчас, застелет красивым стеганым покрывалом, белоснежным и воздушным, будто облако. Установит на покрывало взбитые подушки и набросит на них сверху кружевную накидку. Ну не койка, а невеста просто!

Матрена отошла на метр от кровати, наклонила голову сначала к левому, потом к правому плечу, полюбовалась. Красиво, разве сравнишь с современными кроватями, сплошь из фанерных листов? Да ни за что!

Она запахнула на могучей груди байковый халат и со вздохом поспешила в кухню, где вскоре запыхтел, загремел крышкой чайник. Сейчас она запарит липового цвету, добавит туда мяты да почаевничает перед окном. Может, тогда-то, на привычном и любимом сердцу месте, и отпустит ее беспокойство противное.

И чего дерет изнутри? Чего так недобро-то? Все будто бы хорошо у нее. В доме разобралась. Целую неделю этому посвятила. Все выгребала из углов хлам ненужный, жгла на огороде. Потом окна взялась вымыть, занавески стирать, половики выбивать. Кастрюли все перечистила. Соседка, Никулина – едкая противная баба, высмотрела да подшутила в магазине:

– Чего это ты, Матрена, весь дом перетряхнула? Прямо как перед свадьбой или перед смертью…

– Тьфу на тебя, – плюнула ей вслед тогда Матрена и суеверно перекрестилась.

Накаркает еще, дура старая. Никакой смерти она не ждет и замуж не собирается. Был один жених на всех, которого они втихаря с бабами между собой делили, да и тот преставился.

Вспомнив про Антона Сизых, Матрена взгрустнула. И чего кочевряжился, чего нос воротил, когда она ему год назад пожить вместе предложила? Может, глядишь, и живой сейчас был бы. А то один век вековал, не по-людски жил, не по-людски и помер.

Никулина опять же в магазине болтала, что Антон будто опился. Но Матрена знала, что все не так. К ней тот самый пригожий мальчик приходил, что в милиции работает, и намекал, что не своей смертью Антон помер. Убили его будто собутыльники. А какие у Антона собутыльники могли быть, если он никого на порог к себе никогда не пускал? Нелюдимый был да жадный больно.