Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе «Беллона»

— Так он и убеждал! С этого началась наша первая ссора. Когда он услышал о моем «упрямстве», он обозвал меня дурой за то, что я не соглашаюсь. Я не понимала его: ведь Пенберти сам говорил, что с телом что-то неладно. Мы страшно поскандалили, и тут я впервые упомянула о двенадцати тысячах, которые в любом случае достанутся мне.

— Что он сказал?

— Сказал: «Я не знал этого». А потом извинился и объяснил, что законы настолько неопределенны, что лучше и впрямь миром поделить деньги. Тогда я позвонила мистеру Причарду и велела не поднимать шума. И мы опять помирились.

— А на следующий день Пенберти… э-э… наговорил вам гадостей?

— Да.

— Ну, правильно. Могу сказать вам лишь одно: Пенберти не повео бы себя жестоко, если бы не страшился за свою жизнь. А знаете, что произошло между этими событиями?

Анна покачала головой.

— Я позвонил ему и сообщил, что намечается вскрытие.

— О-о!

— Да-да, послушайте… и больше себя не мучьте. Пенберти понимал, что яд будет обнаружен и что, если узнают о вашей помолвке, он немедленно окажется под подозрением. Поэтому он поторопился порвать с вами, главным образом из чувства самосохранения.

— Но зачем такая бесчеловечность?

— Дорогая моя, Пенберти отлично понимал, что такая девушка, как вы, никогда никому не расскажет об упреках такого рода. Он обезопасил себя от каких-либо публичных посягательств с вашей стороны. И вдобавок, немедленно огласил помолвку с Рашворт.

— А мои страдания его не занимали.

— Пенберти загнан в угол, — извиняющимся тоном пояснил Уимзи. — Вот и пошел на эту дьявольскую хитрость, иначе и не назовешь. Полагаю, сейчас он чувствует себя прескверно.

Энн Дорланд сжала кулачки.

— Мне было так стыдно…

— Ну, теперь-то нет?

— Теперь нет, но… — И тут в голову ей пришла новая мысль. — Лорд Питер, я не смогу доказать ни слова из того, что рассказала вам. Все подумают, что мы с ним в сговоре. А наша ссора и его помолвка с Наоми просто для отвода глаз.

— А вы умница! — восхитился Уимзи. — Теперь понимаете, почему я возблагодарил Господа за то, что поначалу вы настаивали на расследовании? Притчард сумеет доказать, что вы никоим образом не являлись соучастницей убийцы.

— Ну, конечно же! О, я так рада! Я так рада! — Анна вцепилась в руку Уимзи — и от избытка чувств разрыдалась. — Я еще в самом начале написала ему письмо… мне, видите ли, доводилось читать про один случай, когда точное время смерти было установлено по содержимому желудка… так что я спрашивала, нельзя ли провести эксгумацию.

— Правда? Это же великолепно! Есть у вас голова на плечах, что и говорить!.. Правда, сейчас она скорее на моем плече, чем на ваших… Да ладно, выплачьтесь как следует. Я сам вот-вот разревусь. Все это меня изрядно тревожило. Но теперь все в порядке, правда ведь?

— Я такая дура… и я благодарю судьбу за то, что вы пришли.

— Я сам рад. Вот, возьмите платок. Бедный старикан! Эге, а вот и Марджори! — Его светлость выпустил девушку и вышел навстречу хозяйке.

— Лорд Питер! Бог ты мой!

— Спасибо вам, Марджори, — торжественно проговорил Уимзи.

— Нет, послушайте! Вы видели Анну? Я увезла ее к себе. Она какая-то чудная, а тут еще полицейский на улице. Что бы она ни сделала, я не могла оставить ее одну в том кошмарном доме. Ведь вы же пришли не… не…

— Марджори! — заявил Уимзи. — Больше никогда не говорите мне про женскую интуицию. Все это время вы думали, что девушку мучают угрызения совести. Так вот, ничего подобного. Все дело в мужчине, дорогая моя, в МУЖЧИНЕ!

— Откуда вы знаете?

— Мой наметанный взгляд подсказал мне с первой же минуты. Но теперь все в порядке. Прочь, печаль и вздохи! Я еду ужинать с твоей молодой приятельницей.

— Но почему же она сама не сказала мне, в чем дело?

— Потому что, — томно протянул Уимзи, — о таких вещах подругам не рассказывают.

— Это что-то новенькое, — воскликнул лорд Питер, глядя в заднее стекло машины на чужое такси, повисшее у них «на хвосте», — за мной установлена слежка! Но ничего, их это забавляет, а нам ничуть не вредит.

Его светлость в который раз прокручивал в голове всевозможные пути и средства к тому, чтобы доказать невиновность Анны. К несчастью, все улики, касающиеся Анна Дорланд, свидетельствовали против нее, исключая разве что письмо к Притчарду. Чертов Пенберти! Лучшее, на что приходится уповать, так это вердикт «Не доказано». Даже если Анну Дорланд оправдают, даже если не обвинят в убийстве, она все равно навсегда останется на подозрении. Такой вопрос не решается благодаря неожиданной вспышке дедуктивной логики или обнаружению кровавого отпечатка пальцев. Предстоят долгие юридические дебаты; двенадцать законопослушных граждан рассмотрят ситуацию со всех сторон, включая эмоциональную составляющую. Допустим, связь будет доказана: эти двое встречались и ужинали вместе. Возможно, даже удастся установить наличие ссоры, но что дальше? Поверят ли присяжные в причину ссоры? Решат ли они, что это — лишь уловка для отвода глаз, или, возможно, что двое бессовестных мошенников поцапались между собою? Что подумают присяжные об этой некрасивой, угрюмой и молчаливой девочке, у которой никогда не было настоящих друзей, и чья несмелая, неловкая попытка найти любовь оказалась такой неудачной, такой трагической?

И еще этот Пенберти… но его понять проще. Пенберти, уставший от нищеты циник, познакомился с девушкой, которая в один прекрасный день могла унаследовать изрядное состояние. От зоркого взгляда врача не укрылось обуревающая Анну жажда страсти: Пенберти понял, что с этакой легкой добычей справится играючи. Он ею занялся, — сама девушка его, конечно, только утомляла, — хранил все в тайне, выжидая, куда подует ветер. А потом старик, история с завещанием, удобный случай. И несвоевременное вмешательство Роберта… Увидят ли все это присяжные именно под таким углом?

Уимзи высунулся из окна такси и велел водителю ехать в «Савой». По прибытии он поручил девушку заботам гардеробщика, а сам отправился наверх переодеться. Обернувшись, он не без удовольствия отметил, что приставленный к нему сыщик ожесточенно спорит со швейцаром на входе.

Бантер, заранее вызванный по телефону, дожидался хозяина с парадным костюмом наготове. Переодевшись, Уимзи снова спустился в холл. Сыщик тихонько пристроился в уголке. Уимзи ухмыльнулся и предложил ему выпить.

— Не обессудьте, милорд: работа такая, — вздохнул детектив.

— Ну, разумеется. Вас сменит тип в крахмальной рубашке, я полагаю?

— Именно так, милорд.

— Ну, удачи ему. Счастливо оставаться.

Лорд Питер вернулся к своей даме, и вместе они прошествовали в ресторан. Зеленый цвет ей абсолютно не шел; красавицей Анну не назвал бы никто. Но характер в ней чувствовался, и его светлость нимало не стыдился своей спутницы. Он вручил девушке меню.

— Что вы желаете? Омар с шампанским?

Анна весело рассмеялась.

— Марджори говорит, вы настоящий гурман. Никогда бы не подумала, что гурманы заказывают омаров с шампанским. Я-то омаров не особо люблю. Держу пари, здесь есть какое-нибудь фирменное блюдо, верно? Давайте его и закажем.

— Очень правильный подход, — похвалил Уимзи. — Я составлю для вас удивительный ужин.

Его светлость подозвал метрдотеля и подступился к вопросу по-научному.

— «Huetres Musgrave»[25], - я, безусловно, принципиальный противник кулинарной обработки устриц, но это блюдо просто превосходно, так почему бы и не отступить разок от правил в его пользу? Зажаренные в своих раковинах с тоненькими ломтиками грудинки, стоит попробовать, не так ли мисс Дорланд? Суп, разумеется, «Tortue Vraie»[26], и ничто другое. Так, теперь рыба… о! только «Filet de Sole»[27], совсем чуточку, — что-то вроде дефиса между прологом и основной темой.

— Звучит заманчиво. А какова же основная тема?

— Думаю, «Faisan Reti»[28] с «Pommes Byron»[29]. А для улучшения пищеварения — салат. Да чтобы на зубах хрустел, официант, слышите? И под занавес — «Souffle Glace»[30]. И будьте добры карту вин.

Они разговорились. Теперь, когда ей не нужно было защищаться, девушка оказалась вполне приятной собеседницей. Возможно, суждения ее отличались некоторой прямолинейной напористостью, но чуть-чуть мягкости дело вполне бы поправило.

— Что вы думаете о «Романэ Конти»? — вдруг осведомился его светлость.

— Я плохо разбираюсь в винах. Сорт неплохой. Не такой сладкий, как сотерн. Чуть резковат на вкус. Резковат — зато не водянистый; ничего общего с этим кошмарным кьянти, которое рекой льется на вечеринках в Челси.

— Вы правы. «Романэ Конти» еще недостаточно выдержано, но крепости довольно; лет через десять отменное вино получится. Вот перед вами бутылка 1915 года. А теперь смотрите. Официант, унесите это и принесите бутылочку 1908 года.