Нина Васина - Необитаемое сердце Северины

– А чей это пистолет? – осторожно поинтересовалась Северина. – Его должны были продавать по паспорту, так ведь?

– Так! – начала заводиться Лика. – Это личный пистолет Арины Петровой, 1932 года рождения, майора в отставке, твоей соседки в Полутьме. Петрова утверждает, что последний раз видела его у себя дома год назад, а потом могли бродяги стащить – есть заявление участковому, что кто-то посторонний посещал ее дом в декабре прошлого года и шарил по другим домам в деревне.

Северина улыбнулась, вздохнула с облегчением и уточнила:

– Снаружи на пистолете нет моих отпечатков, а по всей квартире есть?

Лика кивнула, пытаясь сообразить, что из ее слов успокоило девочку.

– И я пришла в квартиру Феликса с пистолетом, чтобы спасти его жену и ребенка от сумасшедшего Крафта, но не успела? – продолжила Северина.

– Вроде того.

– И почему вы спрашиваете о ребенке меня? Если я до последнего ходила за Алиной, тоже обманутая ее накладным животом.

– Послушай, девочка, – Лика подалась через стол к Северине, – объясняю дебильно. Ты говоришь, где ребенок, и получаешь условный срок за применение оружия при угрозе жизни. Или садишься по полной за кражу оружия, преднамеренное убийство и организацию похищения ребенка. Вопросы есть?

– Нет, – покачала головой Северина. – Я не буду больше ничего говорить, потому что имею право не свидетельствовать против себя, но, чтобы вы знали, я согласна сесть по сто пятой за убийство. Это будет справедливо.

Опешив, Лика уставилась на девочку.

– Убийство кого?

– Феликса Мамонтова.

* * *

На суде Северина получила по полной – двенадцать лет колонии общего режима. Колония оказалась под Вологдой, Северина восприняла это как хороший знак – близкие места. К этому времени она почти разгадала тайну исчезновения ребенка, и была совсем не в обиде на Феофанию. Сама виновата – приехала раньше, не просидела неделю в Полутьме, как Феня советовала. Навязанная чужими судьбами предопределнность...

* * *

Когда на суде спросили, считает ли она себя виновной, Северина ответила: «Да. Я виновна в неумышленном убийстве человека».

* * *

Никого из знакомых Северины на суде не было. Уже перед самой отправкой в колонию к ней пришла Лукерья Дмитриевна и молча смотрела минут пять, как Северина листает толстую книжку с поспешностью человека, забывшего нужное слово.

– Я все еще могу тебе помочь, – сказала Лика.

– Не стоит, – девочка даже не подняла на нее глаз, – я сама могу о себе позаботиться.

Она нашла нужную страницу и вырвала ее. Подняла глаза на Лику. В глазах была насмешка. Лукерью Дмитриевну захлестнула волна ненависти.

– Послушай, ребенок, усмири свою подростковую душонку, тебе придется многое вытерпеть из-за собственной глупости. Самые трудные годы – первый и последний. Возьми мой номер телефона. Он будет доступен ближайшие шесть месяцев.

Северина даже не взглянула на карточку.

– У вас маленькие руки, – сказала она задумчиво. – А Феликс был крупный и сильный мужчина.

– А я сделала это не руками! – прошептала Лика. – Голову мужика женщина иногда засовывает себе между ног, знаешь, зачем?..

– Спасибо, – серьезно сказала Северина. – Я думаю, вы сделали все, что он хотел.

Лика вышла за девочкой в коридор и с удивлением увидела, как она отдала вырванную страницу пожилой охраннице. Они о чем-то тихо переговорили, охранница увела арестованную. Лика вернулась в камеру посмотреть на книжку. Это был справочник лекарственных растений.

* * *

Через две недели в колонию к заключенной Северине Полутьме приехали на свидание родственники.

Армия с Любавой сидели в большой комнате, разглядывая посетителей за другими столами, нервничали, а Северина все не шла. Когда она появилась, женщины схватили друг друга за руки, а Любава громко вскрикнула: на лице девочки были ссадины и синяки.

Она села, улыбаясь одной стороной подживающего рта, положила ладошку поверх их сцепленных рук и сказала:

– Не беспокойтесь. Уже все нормально. Это обязательная для новеньких процедура унижения. Мне она только помогла – в потасовке можно нащупать много проблем. Эй!.. Улыбнитесь, я выжила в первые дни, теперь все будет хорошо.

– Севка, зачем ты это сделала?.. – прошептала плохо двигающимися губами тетка Армия.

– Я должна отвечать за свои поступки, – сказала Северина.

– Хватит пионерку изображать, зачем ты все взяла на себя? Зачем полезла в ту квартиру?

– А ты? – девочка наклонилась через стол к Армии.

– Я за Крафтом десять дней шла! – зашептала та. – От Полутьмы! Я была уверена, что он идет тебя убивать. Тебя, понимаешь?! Ты же по слухам с ноября жила с сыном москвича Мамонтова, а Крафт именно от него ожидал рождения антихриста! В последних числах июля он при мне снарядился – святая вода, крест, книжка, порошок какой-то. Я – ничего, сижу, смотрю. А когда он пистолет достал!..

– Ты взяла «макарова» и двинулась следом, да? – кивнула Северина.

– Не сразу. Два дня я была в сомнениях. Спасибо, в Москве потом однополчане помогли с адресами отца Мамонтова и сына. Нашла Немца – он сторожил в подворотне. Жалко, что не успела предупредить женщину. Я же за тебя беспокоилась, видела эту беременную, а два и два вместе не сложила. Думала, он тебя караулит. Я и в квартиру-то за ним пошла, чтобы просто проследить. А когда он выстрелил... Сама не ожидала – сработала на автомате. Армия – мать наша, никогда даром не проходит. Потом вытерла ствол и второй раз уже... ее рукой, чтобы следы пороха...

– Ты никому это не рассказывала?

– Мне рассказывала, – сказала Любава. – Я в курсе была. Помогла ей с билетами на поезд. Армия военный человек, все сделала грамотно. Что тебе предъявили?

– Отпечатки внутри «макарова». Помнишь, как учила меня разбирать оружие? Ты не виновата, – Северина попробовала улыбнуться застывшей от ужаса Армии, – ты хотела, как лучше.

– Севка, я пойду сдаваться! Заявление напишу, пусть пересмотрят дело! Я не позволю...

Армия выпрямилась со слезами на глазах. Седая голова затряслась. Северина взяла ее за руку, крепко сжала и прошептала:

– Никуда ты не пойдешь! Я здесь по своей воле. Лучше помоги. Сколько дней ты следила за Немцем у дома?

– Почти шесть дней бомжевала. Днем он сидел у входа в дворницкую – это если от подъезда налево вниз спуститься. По ночам в подъезде околачивался, но выше второго этажа не поднимался. А на шестой день поднялся к квартире, позвонил и громко так назвался – Эдуард Крафт! Я и не знала, что Немец у нас – Эдуард. До сих пор думаю – почему она открыла?..

Северина в озарении посмотрела на женщин.

– Ну конечно! Потому что услышала фамилию Крафт! Она Фене доверилась! Теперь все сложилось. Армия, вспомни, что тебе показалось необычным за эти шесть дней? Какой-то странный человек входил-выходил, или беременная вела себя не как всегда.

Седая женщина задумалась, глядя в стол.

– Тут курят?

Подняла низ свитера грубой вязки, достала из кармана брюк трубку и мешочек с табаком. Раскурила и застыла после нескольких затяжек.

– Беременная эта, как я теперь понимаю – жена твоего Феликса, вела себя затворницей. Комнатных собачонок и то больше гуляют. А эта дойдет до магазина и – обратно. Во дворе иногда посидит на скамейке минут десять. Пару раз сходила в парикмахерскую, там торчала около часа. За день до смерти к мусорке раз пять ходила пакеты выбрасывать. Я еще подумала – не стоит с таким животом генеральную уборку делать. А из странных посетителей подъезда... Была одна баба лет тридцати. Я ее в первый день увидела, незамыленным еще глазом, и подумала, что медсестра пришла – она сверялась по бумажке с номерами квартир на подъезде. Одета была в гражданское, и с таким чемоданчиком, как у врачей. А вышла она из подъезда часа через два без чемоданчика, но с детской коляской. В подъезде не живет, понимаешь?.. А вышла с детской коляской. С другой стороны, она могла быть няней приходящей. Я прогулялась за ней от скуки, а за домом ее «Скорая» ждала. Так она в эту «Скорую» с коляской и залезла. Стоило бы, конечно, по-хорошему позвонить про такие дела в милицию, но тогда делу конец.

Северина встала и потянулась через стол обнять Армию.

– Спасибо, я так и думала! – прошептала она, закрыв глаза и жестикулируя. – Алина попросила помощи у Фени, Феня нашла ей акушерку, роды прошли в квартире, ребенка из подъезда в коляске акушерка вывезла... Все хорошо... ребенок – у Фени.

– А чего ты бормочешь как в бреду, если все хорошо? – не сдержала слез Любава. – Севка, здесь столько больных баб! С твоими способностями...

– Я знаю. У меня будет все, что захочу. Не беспокойтесь. И дождитесь меня.

* * *

Армия с Любавой смотрели вслед Северине. Охранник закрыл за ней решетку комнаты для свиданий и что-то говорил, наклонившись. Что-то ободряющее, как ребенку после обиды. Северина улыбнулась ему, подняв голову.

– Она такая маленькая!.. – прошептала Любава. – Совсем девочка. Семнадцать лет, как такое могло произойти?..