Алексей Макеев - Отложенное самоубийство

Заковав человека-пингвина в наручники, комиссар Уль возится с ранами Харуна. Сквозь ярость непогоды слышен нарастающий тоскливо-протяжный вой полицейских сирен: «цу шпееет, цу шпееет, цу шпееет…»[3]

Трудный выдался денек, но могло быть и хуже. Это мое субъективное мнение.

Прошло два нудных дня.

Первое ноября, четверг. День, до которого я вообще не рассчитывал дожить. Рольставни опять подняты. На Песталоцциштрассе моросит ерундовый дождик. В кухне хозяйничает «быдлопоп» и пробки на дорогах. В полицейской кутузке Нашего Городка бывший комиссар Крюкль сходит с ума от головной боли и ярости. В клинике выздоравливает Харун, окруженный со всех сторон заботливой женой Амрой. К счастью, его раны оказались не смертельными. Машалла! Зато в соседней палате лежит по-прежнему в коме Генрих. Один в плюсе, другой в минусе. А в среднем баланс. Саша на работе, Лукас в школе. Марина уехала на «фенишки» — пополнять запасы. Что делает Алоис Кальт в забытой деревне, я не знаю. Сам я сижу в зале перед компьютером.

Мой поединок с человеком-пингвином на Трех Крестах закончился благополучно только потому, что комиссар Уль, узнав об убийстве Свена Дево, поспешил меня предупредить. Мой телефон не отвечал, поэтому Уль помчался ко мне домой на Песталоцциштрассе и встретил там Марину, которую Федя только что привез из аэропорта. Уль понял, что мы с Харуном уже отправились в Ведьмин лес. Он сбивчиво объяснил Марине, какой опасности я подвергаюсь. Жена долго не раздумывала — схватила Сашину биту и присоединилась к комиссару. Они успели вовремя. Раньше я не подозревал, что у Марины такой мощный удар. Больше не буду с ней спорить. Так, на всякий случай.

Конечно, кто-нибудь может меня спросить, почему я вдруг передумал уходить из этой жизни, как планировал. Перечисляю причины по порядку. Во-первых, тридцать первое октября — канун Дня всех святых. Хэллоуин — время, когда открываются врата ада, и вся нечисть устремляется на землю. Наверное, не случайно в России эта дата празднуется работниками следственных изоляторов и тюрем. Кончать с собой в такой день — верх легкомыслия! Кто знает, куда тебя может занести, в какой сомнительной компании окажешься. Во-вторых, моя депрессия бессовестно пропала. Была-была, изводила, и вот больше ее нет. Видимо, исчезла от встряски, которую я получил на холме. В-третьих, еще не выполнено мое обязательство перед толстым старым троллем Алоисом Кальтом — не написана книга о его невиновности. Он же рассчитывает на меня. В-четвертых, все равно никто не знает, что я собирался покончить с собой. Поэтому не стыдно и передумать. Мужик сказал — мужик сделал. Мужик не сделал — снова сказал. Ну, как? Может быть, достаточно причин? А то я могу продолжить. Назвать еще девяносто шесть, чтобы получилось круглое число. В общем, мой последний поход в Ведьмин лес откладывается на неопределенное время.

Между прочим, я узнал, почему одна грядка в теплице Фединого сада дает в два раза больше помидоров, чем другая. Свен Дево нехотя признался мне, что закопал в эту грядку свою сдохшую от старости собаку Шейлу. Я решил не выдавать Дженнифер страшную тайну урожайной грядки. Ей и так тяжело, вчера похоронила своего бородатого папку.

Звонит Уль. Не могу не ответить. Интерпол!

— Халло!

— Халло!

Мой спаситель жаждет поделиться новостями.

— Вчера полиция произвела вскрытие обнаруженной вами неизвестной могилы за памятником обер-лесничему Бранду на Трех Крестах. В ней были найдены скелетированные останки. Судя по всему, мальчик и девочка лет десяти. Сейчас их исследуют специалисты.

Значит, стародавнее дело об исчезновении Ханса и Гретель Райнер теперь будет закрыто. Гудрун и Бернхард наконец-то смогут похоронить своих детей. Упокоить их души. Что касается меня, то я надеюсь больше никогда не встретить в своей реальности две окутанные ледяным холодом молчаливые фигурки в белых саванах. Хватит с меня этой мистики!

Пока я так соображаю, Уль продолжает:

— Еще одна невеселая новость. Алоис Кальт сегодня утром был найден мертвым. Сердце отказало. Отмучился старик. Говорят, он лежал в постели с улыбкой на губах.

Ну, что же. Конфуций сказал: «Утром познав истину, вечером можно умереть». Алоис Кальт познал истину. А потом для него наступил вечер.

Напоследок попросив меня передать Лане от него привет, Уль прощается. Я тоже в долгу не остаюсь: передаю привет обугленной Майе.

— Чюсс!

— Чюсс!

Кладу мобильник на стол, придвигаю ближе компьютерную клавиатуру. Печатаю: «Отложенное самоубийство. Роман».

Алоис Кальт выдумал пьесу своей жизни и сыграл ее до конца. Историю о страшном преступлении, безмерной любви и великой глупости. Драматург, блин! Теперь пьеса сыграна. Занавес. Звонят колокола.

B. K. Тредиаковский. Избранные произведения. — М.; Л., 1963.

М. В. Ломоносов. Избранные произведения. — Л.: Советский писатель, 1986. — С. 276.

Zu spät — слишком поздно (нем.).