Валерия Леман - Восьмерка, которая не умела любить

А Заки продержался с Касей с марта по июнь — это был его личный рекорд в отношениях с противоположным полом. Наступило лето, меня за пропуск занятий и неявку на сессию выперли из Школы, и я решил устроить себе передышку в получении высшего образования. Ведь до Школы я еще успел проучиться два курса в литературном институте на отделении прозы и два курса на журфаке МГУ. Пора было немного отдышаться.

В конце лета мама уехала-таки в Танзанию, слезно умоляя меня не погубить ее зеленых питомцев. Ольга, благополучно окончив школу, стала студенткой экономического института и немедленно переехала в общежитие. Таким образом, я остался полновластным хозяином двухэтажного дома, завел аквариумных рыбок и вступил в активную деловую переписку с отцом, в итоге став солидным менеджером по рекламе в московском представительстве его косметической фирмы «Сады Семирамиды».

Год назад, также летом, я встретил Касю на Арбате. Она выглядела немного осунувшейся и усталой, но в целом мало изменилась. Мы немного поболтали, сдержанно вспомнив прежние времена. До этого мне не раз приходилось встречаться с Заки в веселых компаниях, и я знал, что у них с Касей все кончено, так что этот вопрос не поднимался. Но перед тем как поймать такси и умчаться в свою редакцию, Кася вдруг как-то по-особенному посмотрела на меня и обронила:

— Ну и дура же я была…

Вот так. Передать не могу, насколько приятно было это услышать.

Воспоминания — опасная вещь, они могут завести тебя бог весть куда.

— Ален, вернись!

Заки щелкал пальцами перед моим лицом.

Я тряхнул головой и допил свой коньяк.

— Кася…

— Кася, — вздохнул Заки, скромно потупившись. — Да, я, конечно, был не прав. Отбивать девушку у друга…

— Да пошел ты!

Коньячная бутылка была пуста. Я встал, чувствуя, что не совсем твердо держусь на ногах. И предложил:

— Идем еще раз посмотрим запись.

— Давай.

Нужно было убедиться, что мои предположения правильны и мальчишник действительно заснят в фотостудии Каси.

Мы снова прокрутили всю запись с самого начала.

Дети в парке, короткая пауза. Затем мы смотрели уже внимательнее: лысый парень в широких джинсах явно говорил тост, торжественно поднимая стакан и ухмыляясь; фоном ему служила черная стена. Голубоглазый душка и наш знакомец-мертвец также красовались на черном фоне, а за спиной мертвеца можно было разглядеть белый уголок фотографии в тонкой металлической рамке.

Заки от напряжения прикусил губу.

— Это ее диван, — решительно заявил он, в очередной раз лицезрея на экране себя, любимого. — Точно.

Я немного отмотал пленку назад — мне показалось, что когда камера, переходя с одного персонажа на другой, слегка дернулась, мелькнуло что-то еще. Стоп-кадр позволил рассмотреть острый уголок серебряной звезды из фольги в верхнем правом углу. Сомнений не осталось.

— Салют! — раздался в этот момент жизнерадостный голос Васька Щекина. И он сам, румяный и энергичный, влетел в комнату и живо уставился на экранное лицо давешнего мертвеца. — Ого! Это его пришили сегодня ночью? Я видел в утренних новостях.

Тут мы с Заки уставились на Васька.

— И что сказали в утренних новостях?

Васек с удивлением посмотрел на нас.

— Да ничего такого. Парень был главным редактором иллюстрированного журнала, и кто-то пристрелил его ночью прямо у подъезда дома, когда он возвращался от знакомого. Но, ей-богу, о том, что его пришили вы, ничего не говорилось.

Васек обожает добрую шутку.

Все было под контролем: Заки в несколько подавленном настроении отправился принимать расслабляющую ванну с солями Мертвого моря; Васек, перекусив на кухне и высоко оценив мой кулинарный талант, кинулся в оранжерею, где запланировал произвести подкормку нескольких кофейных кустов; я же пешком отправился к ближайшему киоску за последними газетными новостями.

Васек оказался прав, наш мертвец до того, как стал таковым, являлся главным редактором «толстого» мужского иллюстрированного журнала «Сэр», и его действительно обнаружили застреленным у родного подъезда дома-муравейника. Звался убитый Константином Лиманским, имел жену и двоих детей, а к моменту своей внезапной трагической гибели успел прожить тридцать девять лет.

Разумеется, за столь короткий срок газеты не успели вынюхать ничего особенного. В нескольких полубульварных изданиях я успел прочесть только классические сплетни: дескать, Константин был изрядным бабником и вполне мог пасть жертвой какого-нибудь ревнивца.

В задумчивом настроении я вернулся домой и поднялся в свой кабинет, расположенный рядом со спальней. Там аккуратно вырезал все заметки об убийстве Лиманского, сколол их красной скрепкой и сложил в белую картонную папку, которую покуда убрал в ящик стола. Затем, все более ощущая себя заправским детективом, я напялил черные очки и несколько минут посидел, развалившись в кресле и задумчиво глядя на зашторенное окно.

А подумать было о чем. Ведь, как ни верти, все сводилось к тому, что нужно было позвонить Касе. Второй раз за этот день я вспоминал о ней, но теперь следовало произвести вполне конкретные действия: найти номер телефона в старой записной книжке, нажать соответствующие кнопки на телефонном аппарате и услышать ее голос. Готов ли я был к этому?

Несколько цифр, длинные гудки. Наконец кто-то взял трубку.

— Алло…

— Кася?

Последовала долгая пауза. Потом женский голос сухо произнес слова, от которых земля бы ушла из-под моих ног, если бы я в тот момент не сидел в удобном офисном кресле:

— Разве вы не знаете? Кася умерла полгода назад. Выбросилась из окна.

И в трубке снова загудели, запилили невыносимые короткие гудки.

В 17.20 я созвал военный совет. Обычно, берясь дело, я, как свободный художник, не прибегаю к чьей-либо помощи, но на этот раз мне была необходима дружеская поддержка. Рассадив Васька с Заки на диване в гостиной, я кратко изложил события минувшей ночи (не только для Васька, бывшего полностью в курсе, но и для Заки, который выпил слишком много, чтобы точно помнить, что и как вчера было), а затем сообщил известие, которое узнал, позвонив по Касиному телефону.

Заки стал белым как мел.

— Этого не может быть, — сказал он.

Классика. Но его голос действительно дрожал, и в глазах было что-то… В общем, что-то.

Васек с любопытством смотрел на нас.

— Понятно, отчего вы взялись за дело, — проговорил он, почесывая затылок. — Но только я-то чем могу помочь? Разбираюсь только в растениях, а эту девушку никогда не знал.

Я все предусмотрел. Поэтому сразу объяснил:

— Ты, Васек, для нас просто бесценен. Я займусь сбором материала, Заки будет смертельно бояться и прятаться в доме (Заки тут же возмущенно замычал, но я сделал успокаивающий жест), а ты станешь вести хозяйство и бегать за спиртным для Заки — за дополнительное жалованье, конечно.

Васек довольно потер руки (студенту лишние деньги никогда не помешают), а мой израильский друг, набычившись, потребовал объяснений по поводу того, почему это он должен бояться и сидеть дома. Я уточнил:

— Мы с тобой, пьяные и счастливые, гнались ночью за человеком, который успел добежать до собственного подъезда и был кем-то застрелен. Где гарантии, что никто не видел и не слышал нас и нашей погони? Быть может, уже сейчас полиции известно о нашем существовании. А настоящий убийца, обрати внимание, никак не засветился. Зато мы, вполне вероятно, порядком наследили на месте преступления — отпечатки обуви и прочее. Кстати, ты ничего там не потерял? Быть может, пуговица оторвалась или бумажник с документами выпал из кармана во время погони?

Заки обиженно умолк, но по выражению лица было ясно, что моя тирада его напугала. И если в ближайшие двадцать четыре часа он и выйдет из дому, то только для того, чтобы ринуться в Шереметьево на тель-авивский рейс.

— Мда-а, все действительно очень серьезно, — подлил масла в огонь Васек. — Ну вы и влипли!

— Я хочу есть, — угрюмо заявил Заки.

Васек засвистел и отправился на кухню, а я, взяв в руки блокнот и карандаш, устроился поудобнее в кресле и принялся писать.

Первое. Мне необходимо выяснить, где был Лиманский в ночь смерти, а также хотя бы примерный список его любовниц. В принципе, для этого достаточно прочесть завтрашние газеты, поскольку журналисты кровь из носа постараются раскопать подноготную погибшего с помощью полиции или без. Из газет можно будет узнать и то, какими подозреваемыми располагает следствие в настоящий момент, кроме пылких ревнивцев.

Второе. Следует узнать все про самоубийство Каси. Сомнительно проводить связь между двумя этими смертями, тем более что их разделяет полгода, но, в конце концов, известие о гибели девушки-фотографа потрясло меня не менее, чем вероятность быть заподозренным в убийстве. Я просто должен знать все, включая то, на каком кладбище похоронили мою любовь. Дабы принести цветы на могилу.