Мария Жукова-Гладкова - Колдовские страсти

– К сожалению, Татьяна Александровна, далеко не каждый человек поступил бы так, как вы, – проворковал китаец. – Продиктуйте мне, пожалуйста, свой адрес.

Я продиктовала. На другом конце провода повисло молчание («Его что-то удивило?»), затем господин Лим снова попросил к телефону дочь, а я, наблюдая за Мей Лу, разговаривавшей с отцом, успела заметить испуг, промелькнувший на ее лице, потом она что-то очень бойко залопотала на своем языке. Правда, она быстро взяла себя в руки и вскоре снова сунула мне трубку, раза три повторив свое «позялюста» каким-то робким тоном. Лим обещал появиться у нас минут через тридцать. На том мы и распрощались. Но чего испугалась Мей Лу?

Мы с Анной Ивановной принялись судорожно приводить квартиру в божеский вид: это у нас всегда перед приездом гостей. Петя отсутствовал – он, как я говорила, то рекламы по почтовым ящикам разносит, то еще что-то, в общем, мальчик мой деньги зарабатывает, а если не зарабатывает, то в Интернете болтается, иногда еще и в школу заглядывает. Ну хоть бы на карьер сходил! Уже ведь загорать можно. У нас тут два неподалеку. Я лично в свои свободные дни при хорошей погоде обязательно наведываюсь, люблю я солнышко. И карьеры наши – не какие-нибудь выпендрежные южные пляжи, где уже, говорят, и вход в воду платный сделали. У нас народ и в исподнем может загорать и купаться, да и мне не стыдно своими пышными телесами трясти, а на юг я бы постеснялась ехать. Или, может, стимул был бы похудеть? Если бы меня кто-то пообещал вывезти в Крым? Или, например, куда-нибудь на Средиземное море, не говоря уже о Карибском? Ладно, мне и на Ивановском карьере хорошо. По крайней мере, я тут себя комфортно чувствую. Хотя где я не чувствую себя комфортно?

Мей Лу с большим удивлением следила за нашими с бабушкой телодвижениями и пыталась что-то говорить, но мы ее все равно не понимали. Интересно, а она давно в России? И если отец так хорошо говорит на нашем языке, то он сколько тут живет?

Убрав квартиру, я глянула на себя в зеркало. В общем, ничего, если не считать лишних полусотни килограммов. А так – глаза большие зеленые, ресницы длинные, брови черные, седых волос практически нет, а если появляются – выдергиваю, но пока даже краситься не приходится. Ну а про свои румяные щечки-яблочки я уже говорила. Для китайца сойдет, решила я. Правда, живого китайца я раньше никогда не встречала и отдаленно не представляла, какие женщины им могут нравиться, но, с другой стороны, не забывала регулярно получаемые мною наставления от Анны Ивановны, Людки Бояровой и соседки Зойки – в плане того, что на каждого нового мужика надо смотреть, как на потенциального жениха. А тут мужик прямо в дом приезжает. Но китаец. Ладно, взглянем. И себя покажем.

Господин Лим приехал, как и обещал: ровно через тридцать минут. Я поразилась такой точности. Китаец поклонился, мы с бабушкой тоже – не сговариваясь – и пригласили его пройти в проходную комнату, где на диване лежала Мей Лу. Правда, теперь она приняла сидячее положение. И в ее глазах снова на мгновение промелькнул испуг.

– Чаю выпьете? – спросила китайца бабушка. – Или водочки?

Господин Лим широко улыбнулся, он вообще все время улыбался, и попросил чаю. Между прочим, мог бы чего-нибудь и принести нам, подумала я. У нас в гости без подарков не ходят. Мы с подругами теперь, правда, ходим в основном с подарками продуктового плана, в частности своими вареньями и соленьями, а Лим мог бы чего и посущественнее притащить.

Одет китаец был в строгий черный костюм, белоснежную сорочку, галстук не кричащей расцветки, черные начищенные ботинки, благоухал каким-то несколько едковатым одеколоном. Мне, честно говоря, такой нюхать никогда не доводилось. Правда, на ком мне их нюхать-то? В общем, выглядел он бизнесменом, я только поискала глазами сотовый телефон – неотъемлемую часть нашего нового русского, но не узрела, правда, потом выяснилось, что китаец тоже им экипирован, только не выставляет напоказ, как наши: у него оказалась маленькая трубочка, легко умещающаяся в кармане пиджака. Скажу сразу, что как мужик он мне не понравился, и я для себя решила, что мне подходит только русский. Китаец хоть и растягивал губы постоянно, но мною тоже, пожалуй, не заинтересовался. Уже проще.

Только я собралась выдвинуть на середину комнаты стол, который у нас в сложенном виде стоит у окна, как господин Лим сказал, что с радостью попьет с нами чай на кухне.

– Вы ведь обычно на кухне пьете? Да?

– Неудобно как-то, – подала голос Анна Ивановна, с большим интересом китайца разглядывавшая – живого (если не считать Мей Лу, но она все-таки женского пола) она, как и я, видела впервые. – Вы у нас гость как-никак.

– Нет, нет, мы и так вас сильно побеспокоили, – заворковал дальше господин Лим. – Только на кухне. Я знаю, где русские пьют чай.

Тут мне пришла в голову мысль, и я выразила ее вслух:

– Вы хотите поговорить с Мей Лу?

– Да, если вы мне разрешите.

– Ну это ж ваша дочь, – сказала я.

Лицо китайца тут же опять изобразило широчайшую улыбку, а я подхватила бабушку, и мы дружно отправились на кухню, прикрыв для порядку дверь в комнату, хотя, как я предполагала, Лим с Мей Лу будут говорить не по-русски, но все равно следовало показать, что я не хочу их смущать.

– Таня, а они у нас там ничего не стибрят? – спросила Анна Ивановна, как только мы с ней оказались на кухне.

– А у нас там есть что тибрить? – удивленно глянула я на свекровь. – Русских классиков? «Радугу» нашу, что на ладан дышит?

– Эх, если бы китаец купил нам новый телевизор… – мечтательно протянула Анна Ивановна, проводившая много времени, вздыхая по бразильским и мексиканским кабальеро и сравнивая их с нашими алкоголиками – муж Анны Ивановны, с которым мне познакомиться не удалось, помер от белой горячки, и она до сих пор вспоминала, как он бегал за чертенятами, почему-то размножавшимися у него на глазах способом почкования, о чем он шепотом рассказывал жене и даже показывал пальцем на идущий в углу процесс, его комментируя в деталях.

Потом взгляд Анны Ивановны упал на наш старенький «Минск» (но, отдать ему должное, работает уже двадцать пять лет – умели же люди делать в свое время!), она вздохнула, вспомнила холодильник из рекламы, потом еще вспомнила морозильник, который нам был бы нужнее – у Анны Ивановны давно зрела идея замораживания грибов и ягод на зиму. Правда, я с этой идеей отчаянно боролась, так как ягоды и грибы в нашем доме приходится собирать мне, а для морозильника пришлось бы их собирать в гораздо большем количестве, потому что уж если забивать его – то под завязку, в соответствии с понятиями Анны Ивановны о запасах на зиму.

А я – раз уж мы мечтаем – сказала, что давно хочу микроволновую печь.

– Это вредно, – заметила Анна Ивановна и процитировала какую-то передачу, которую смотрела по телевизору на днях. – Вот если бы печку японскую, там специалист так хорошо объяснял…

И Анна Ивановна пошла рассказывать про то, чем та японская печка отличается от традиционной микроволновки и почему приготовленные в ней продукты полезнее. О вреде микроволновых печей, как я поняла, Анна Ивановна узнала из рекламы японских печек, производители которых являются конкурентами производителей традиционных микроволновок. Интересно бы послушать мнение последних о первых, тоже, наверное, нашли бы много вредного у соперников.

– Что мы делим шкуру неубитого медведя? – посмотрела я на Анну Ивановну.

– Но если китаец сказал, что он богатый человек…

– Неудобно как-то его просить…

– В общем, так, Таня, – твердо сказала бабушка. – Если спросит, чего нам нужно, ты не стесняйся. Все равно мы этого китайца больше не увидим, нам ему в глаза не смотреть. А не попросишь – не дадут. Все называй. Мы все возьмем, что даст. Можно деньгами. На черный день отложим.

На черный день у нас, правда, было отложено две тысячи триста шестьдесят два доллара, часть которых лежала на антресолях в кухне, часть – в стенном шкафу у входной двери, а часть – на лоджии, но это другой вопрос. Это на черный день. И это – неприкосновенные баксы. Я, кстати, давно жду, что американскую столицу перенесут в один из российских городов – когда количество долларов в России превысит их количество во всем остальном мире. Америку-то, как я понимаю, мы уже переплюнули.

Китаец нарисовался у нас в кухне примерно через полчаса, опять кланялся, потом уселся на Петино место и с широчайшей улыбкой на нас уставился.

Чай мы пили долго и говорили много. В основном, правда, говорил китаец, рассказал, что учился в России, потом вернулся в Китай, но несколько лет назад снова приехал к нам делать бизнес. Какой – не уточнил. Так тут и остался. Китаец повосторгался Россией и нашими людьми, мной в частности, расспросил нас с Анной Ивановной о жизни нашей семьи и об отношениях с соседями, которыми почему-то особенно заинтересовался (это меня откровенно удивило), потом сказал, что в самое ближайшее время пригласит нас с бабушкой к себе в гости отведать настоящей китайской кухни. Бабушка наступила мне под столом на ногу. Я точно знала, что она думает: нам не китайской еды надо, нам бы чего более существенное, например то, в чем эту еду готовят или хранят. А я, раз уж мы заговорили о китайской еде, решила задать гостю волновавший нашу семью вопрос.