Нефритовая лошадь Пржевальского - Людмила Львовна Горелик

– Строится, строится, скоро построится… – пропел Жора. – Мы им так построим, что больше не захотят!

Коля его слов не понял. Совсем близко залаяла собака. Злобно так, но не приближаясь, от другого дома лаяла. Дядя Жора остановился, не доходя до собаки, возле того дома, где шли. Очень быстро и аккуратно отклеил от двери какую-то бумажку; потом, достав из кармана ключ, открыл дверь и еще более аккуратно расположил на ней ту же бумажку прежде чем закрыть. Собака-то и полаять как следует не успела, а они уже в доме.

Время было послеобеденное, уже к ужину шло. И Шварц, и Потапов после завтрака маковой росинки во рту не держали: Шварц с утра в бункере с Валей-с-фестиваля беседовала, а Потапов вместе с полицейскими полдня потратил на вторичный осмотр дома убитой в Боровиках. И теперь, в укромной аллейке санатория старые друзья и соратники по детективным расследованиям обменивались впечатлениями.

После глубокого раздумья Потапов переспросил:

– Как она говорила? Именно такие слова? Медведь-жора-обжора съел? Именно жора-обжора?

– Да, – подтвердила Елена Семеновна. – Она повторяла «Жора-обжора, жора-медвежора мальчика съел» и загадочно смеялась… ну, знаете, ненормальным таким смехом… Это неправда, конечно, – про медведя! Я не верю! А почему это вас заинтересовало?

Потапов вздохнул.

– Тут не в медведе дело. Получается, все же нельзя версию с похищением совсем отмести, – сказал он наконец. – Дело в том, что этот подозреваемый, по имени Игорь Глухов, по кличке Искусствовед, при знакомстве называет себя «Жора». Такое у него сокращенное имя – это Дондукова сегодня упомянула: мол, если Игорь, надо Гариком, а он Жорой себя зовет. И Валя действительно могла его видеть. Это сто процентов, что она с ним знакома: в Боровиках он уже с неделю работал, а она там все время ходит. Она целыми днями по лесу в окрестностях Старых Дворов и Боровиков гуляет и со всеми, кого встретит, разговаривает. Я сам ее там встречал неоднократно. И второе: если Валя этого гопника после убийства видела и в связи с мальчиком об этом упоминает, значит, он и сейчас, недавно то есть, там был, неподалеку. А почему он не уходит, не бежит с места преступления – загадка. Про мальчика тут нельзя сказать достоверно, но проверить нужно.

– То есть вы считаете, что Коля может быть в руках гопника? – Шварц ужасно заволновалась, красные пятна проступили у нее на щеках.

– Ну, заранее не надо волноваться, однако побеспокоиться можно, – забормотал Потапов совершенно невразумительные слова. Он не узнавал сейчас собранную и расчетливо-логичную Елену Семеновну и уже не рад был, что открыл ей свою версию. Перед ним была просто обезумевшая от пропажи ребенка глупая бабушка, а никакая не «советская мисс Марпл». Такой Елене Семеновне он не знал, что сказать. Он пожалел о своей откровенности.

И эта новая Шварц действительно почти превзошла все его печальные ожидания.

– Я прямо сейчас пойду туда! – заявила она, сильно волнуясь.

– Куда?! – почти заорал бывший милиционер.

– Как куда? В Боровики! В Старые Дворы! Искать там гопника буду! Валю эту заставлю правду сказать!

– Подождите, Елена Семеновна… – забормотал вконец обескураженный Порфирий Петрович. – Вы подождите… Я завтра полицию подключу с утра. Они поедут туда, расспросят Валю, все узнают…

– Завтра?! – Елена Семеновна была потрясена. Она смотрела на Порфирия с глубоким презрением и почти ненавистью. – Вы всерьез думаете, что я оставлю Колю с бандитом на всю ночь?! Да я сегодня же гопника разыщу и все глазки ему повыцарапываю, если хоть волос с Колиной головы упал!

И Порфирий Петрович тут понял, что да, повыцарапывает… Только непонятно, кто кому повыцарапывает. Оплошность он допустил… Теперь надо исправлять, нельзя это дело пускать на самотек.

– Я согласен, Елена Семеновна! – воскликнул он. – Согласен! Конечно, надо сегодня идти. Я и пойду. Полицию-то на ночь мы не будем с места срывать – у них работа ответственная, они завтра подключатся, сегодня пусть поспят. А я пойду с вечера. Да там в Боровиках и подежурю. Мне кажется, гопник этот может к месту убийства вернуться. Если он не ушел сразу, а ходит вокруг, значит, что-то в доме погибшей учительницы его интересует. Придет он туда!

Все это Потапов выдумал на ходу, чтобы успокоить Елену Семеновну. А план у него был такой, что он и впрямь сходит вечером в Боровики (врать он не любил), поговорит с Дондуковыми и, вернувшись, успокоит Шварц. А завтра уж полицейские подключатся – и впрямь надо Валю как свидетеля допросить да посмотреть там вокруг.

Но не тут-то было! Не так проста была Шварц, чтоб оставить такое важное дело без своего контроля.

– Значит, вместе пойдем! – заключила она, и Потапов понял, что придется идти и ночевать в засаде в Боровиках, и она тоже пойдет, это решение бесповоротно.

– Выйдем на ночь, часиков так в пол-одиннадцатого, – согласился он. Если придет гопник, то ночью. Днем-то он не осмелится. «Хоть поужинаю да отдохну чуть-чуть», – подумал он.

Договорились, что Елена Семеновна пока сходит домой, а в половине одиннадцатого зайдет за ним, и они отправятся. Пешком пойдут, чтоб не испугать бандита шумом машины. Потапов вздохнул и на это тоже согласился. Тем более с точки зрения полицейской науки последнее было верно: засаду следует организовывать без лишнего шума. Хотя он знал: затея-то пустая, он просто соглашается с капризом ошалевшей от страха за внука женщины. Что уж тут поделаешь… И на старуху бывает проруха. Ночь, скорее всего, без сна провести придется, а завтра с утра он Вите Козлову в полицию позвонит, и тогда уж по-настоящему действовать начнут.

Войдя в дом, Жора ни фонарик, ни электрический свет включать не стал (вдруг Сучок с Гусем не пошли в бункер, а поблизости крутятся). Это был дом Натальи Ивановны, где он уже проработал несколько дней, все ему было здесь известно.

– Осторожнее, – обратился он к Коле, – тут печка разобрана. А перед ней дырка в полу. Не упади.

Коля пригляделся и в слабом млечном свете, который шел в окна, смутно разглядел дырку. Он уже перестал плакать, поняв, что дядя Жора не бросает его. В этом доме ему понравилось.

– Иди в комнату, – велел дядя Жора. – Там на диване посиди. А я в шкафу пошарю – еда хоть какая-то быть должна, накормить тебя надо. Не боись! Мы и чайник вскипятить, может, успеем.

Однако едва Коля расположился на диване – он даже прилег, все ж ночь, спать