Патриция Вентворт - Убийство в поместье Леттеров

В день возвращения из Леттер-Энда к ней на чай заглянул сержант Фрэнк Эбботт. Для него Эмма приготовила сандвичи трех сортов, булочки, которые так и таяли во рту, и медовый пирог, который подавался только для избранных. Фрэнк взглянул на уставленный этими яствами столик и простонал:

— Если я позволю себе приходить сюда всякий раз, когда захочется, то скоро приобрету объемы старшего инспектора, а этой должности мне, наверное, не видать как своих ушей!

— Полно, милый Фрэнк! — заулыбалась мисс Силвер. — Это тебе не грозит, ты у нас худышка. Угощайся на здоровье.

Эбботт с удовольствием подчинился. Где-то на третьей чашке чая и десятом сандвиче он решился наконец прервать светский монолог хозяйки дома. Фрэнк не очень-то внимательно вслушивался в ее слова. Впоследствии он вспоминал, что речь, кажется, шла о скачках и сентябрьских температурах в течение последних нескольких лет.

— Когда вы впервые заподозрили миссис Леттер? — спросил он, потянувшись за очередным сандвичем.

Мисс Силвер поставила свою чашку на стол и взялась за вязанье. Недавно она начала вязать вторую пару чулок для Дерека, и на этот раз серую. На спицах уже виднелись три дюйма будущего чулка. Она приступила к вязанию и, сосредоточенно хмурясь, произнесла:

— На этот вопрос трудно ответить. Противоречие между прямыми и косвенными уликами поразило меня с самого начала. Не припомню другого случая, где это противоречие было бы столь явно выражено. Если рассматривать смерть миссис Леттер как самоубийство, то каждый, кто ее знал, был готов подтвердить, что она абсолютно не была склонна расставаться с жизнью, для этого она слишком любила себя. С другой стороны, если принять, что ее убили, то уверенность относительно того, в которой из чашек яд, могла быть только у трех человек: у мистера Леттера, миссис Стрит и мисс Мерсер. Чем больше я размышляла над тем, кто же из троих убийца, тем меньше верила в виновность каждого. Я говорила о покойной со всеми членами семьи, и из многочисленных мелких детален у меня получился портрет женщины безжалостной, решительной и неуступчивой, которая ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего, законченной эгоистки. Подтверждения этому встречались мне на каждом шагу. Да-да, она была к тому же очень хладнокровна и очень расчетлива. Такая не растеряется перед мужем и не покончит с собой оттого, что ее отверг мистер Энтони, которого она два года назад могла бы легко женить на себе. У нее были свое собственное состояние, цветущее здоровье, абсолютная уверенность в себе. Сентиментальность, глубокие чувства были ей чужды. К тому же она была красива и умела нравиться мужчинам. Чтобы подобная женщина вдруг взяла да и наложила на себя руки?! Нет, я решительно отказывалась в это верить.

Фрэнк взял очередной сандвич и насмешливо заметил:

— Это же надо, чтобы мысли двух разных людей — ваши и шефа — совпали таким чудесным образом! Не иначе как ваши с ним сердца бьются в унисон!

Мисс Силвер всегда имела слабость к дерзким молодым людям, поэтому она снисходительно кашлянула и продолжала:

— Альтернативная версия также ставила меня в тупик. Кто же все-таки убил миссис Леттер! Муж? Миссис Стрит? Или мисс Мерсер? Как и в предыдущем случае, при этом тоже вещественные улики вступали в противоречие с психологическим фактором. Согласно первым, убийство могло совершить каждое из трех названных лиц; согласно вторым, на эту роль не подходил ни один. Начнем с миссис Стрит. Когда я поняла, насколько она несчастна, как терзается из-за разлуки с мужем, как настойчиво добивалась того, чтобы ему позволили жить в Леттер-Энде, то начала склоняться к тому, что миссис Стрит могла пойти на убийство, считая миссис Леттер единственным для себя препятствием. Я заметила, что она живет в постоянном страхе перед тем, что муж ее разлюбит. К тому же она была до крайности истощена — и физически, и морально. В таком состоянии чаще всего и происходят нервные срывы. Добавь к этому то, что выяснилось в результате допроса мисс Мерсер, а именно, что мисс Мерсер во вторник доставала для миссис Стрит косметический крем из своей аптечки и не заперла ее, — и ты поймешь, что я имела весьма серьезные основания для подозрений. Вспомни, что именно вскоре после этого мисс Мерсер и обнаружила, что пузырек с морфием передвинут. Мне следовало решить для себя, уж не миссис ли Стрит его переставила.

— Ну и что?

Мисс Силвер подняла на сержанта свои проницательные глаза и сказала:

— Я убедилась, что хладнокровное, преднамеренное убийство абсолютно не в характере миссис Стрит. Это кроткое, пассивное существо, лишенное инициативности и изобретательности. Вероятно, она привыкла во всем полагаться на сестру Джулию, женщину решительную и сильную. Такая если бы задумала убийство, то у нее все получилось бы как нельзя лучше. К счастью для нее, да и для всех остальных, она — человек очень твердых принципов, добрая и великодушная по натуре. Миссис Стрит — та будет страдать и терпеть. На жестокое преступление она решительно не способна. В роли отравительницы я ее никак не представляю.

Фрэнк кивнул в знак согласия, и мисс Силвер, щелкая спицами, продолжала:

— Самый серьезный повод для убийства имелся у мистера Леттера, разумеется. Вполне естественно, что старший инспектор стал в первую очередь подозревать его. Да, мистер Леттер получил сильный шок, подобные случаи часто толкают людей на преступление. Оскорбленного супруга всегда подозревают первым. Я сознавала всю опасность положения моего клиента, но после разговора с ним отбросила мысль о том, что он отравил свою жену. Мистер Леттер глубоко страдал и терзался от того, что не сам ли он своим поведением довел Лоис до самоубийства. От меня он ждал лишь одного: чтобы я доказала, что это убийство. У меня создалось впечатление о нем, как об очень открытом, простодушном, как дитя малое, добром человеке, который легко прощает обиды. Никакие улики не могли убедить меня, что он способен на убийство.

Мисс Силвер приостановилась, покашляла и неожиданно изрекла:

— Серьезный мотив для убийства был и у мисс Мерсер.

Фрэнк изумленно вскинул брови.

— Серьезный мотив? — скептически протянул он.

— Да, Фрэнк, самый весомый, какой только может быть у женщины ее склада. Она преданно любила мистера Леттера: этого трудно было не заметить. К несчастью, самому мистеру Леттеру это и в голову не приходило. Он прожил рядом с ней долгие годы, он так привык к ее присутствию, к ее заботе, что ни о чем не догадывался. Он не задумывался над тем, что она для него значит, до тех самых пор, пока не возникла угроза разлуки и тогда, по свидетельству всех близких, он ужасно затосковал и опечалился. Он и мисс Мерсер просто идеально подходят друг другу, и, поженись они лет двадцать назад, все бы у них сложилось просто замечательно. Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что у мисс Мерсер был очень серьезный повод для убийства? Она видела, что мистера Леттера заставляют страдать; видела, как миссис Леттер старается встать между Энтони и Джулией; на ее глазах миссис Леттер делала все возможное, чтобы расколоть семью, внести в нее раздор. Без сомнения, мотивы для убийства у мисс Мерсер могли быть самые что ни на есть серьезные. Прибавь к этому еще и тот факт, что мисс Мерсер явно находилась на грани нервного истощения, более сильного, чем диктовала ситуация. Я пришла к выводу, что она что-то скрывает, и это «что-то» не дает ей покоя.

— Вам не приходило в голову, что убила она?

— Нет, конечно, — ответила мисс Силвер, ясными глазами глядя на Фрэнка: — Истинную добродетель видно сразу. В случае мисс Мерсер она проявляла себя на каждом шагу — и в помыслах, и в поступках. Для мисс Мерсер добродетель — как воздух, которым мы дышим. Она глубоко страдала, как страдает любой невинный человек, сталкиваясь со злом. Это я наблюдала день за днем. И настал момент, когда я пришла к нелегкому заключению: смерть миссис Леттер не самоубийство, но и не убийство.

— Поскольку шеф отсутствует, я бы смело употребил в данном случае французское «импассе» — полный тупик. Он не разрешает мне пользоваться французским, считает это проявлением чванства.

— Я питаю исключительное уважение к инспектору Лэму. На редкость цельная натура, — с легким упреком сказала мисс Силвер и была вознаграждена воздушным поцелуем Фрэнка, который тут же галантно отозвался:

— Оно ничто по сравнению с тем уважением, которое я испытываю к вам. Продолжайте же, прошу вас.

— Право же, милый Фрэнк, иногда ты говоришь страшные глупости, — заметила, чуть кашлянув, мисс Силвер. — Когда я оказалась, как ты изволил выразиться, в этом «импассе», я решила отбросить все явные улики и руководствоваться исключительно своей интуицией в отношении всех вовлеченных в это дело лиц. В мире животных тигр никогда не станет прикидываться овцой и заяц не усвоит повадки волка. В Священном Писании сказано, что не собирают в терновнике виноград, а с репейника смокву. Да, непреодолимая, внезапная вспышка может любого из нас толкнуть на акт насилия, однако такой тщательно продуманный способ убийства, как отравление, к этой категории явно отнести нельзя. Подобный способ неизменно предусматривает наличие в характере эгоизма, преувеличенное мнение о себе или же, напротив, не менее опасного и разрушительного комплекса неполноценности. Тут должно присутствовать беспощадное пренебрежение ко всем прочим и столь же неумолимое стремление достичь желаемого любой ценой. И вот, когда я стала искать эти качества у тех, кто имел отношение к случившемуся, то все их, за исключением комплекса неполноценности, обнаружила у самой миссис Леттер. Каждый, с кем я говорила, внес в ее портрет свою лепту. Даже из восприятия убитого горем, обожавшего ее супруга было ясно, что она не желала считаться ни с кем, даже с ним самим, когда речь шла о ее желаниях. Получалось, таким образом, что в Леттер-Энде все-таки был человек, способный на хладнокровное, продуманное убийство. — Мисс Силвер снова кашлянула, перевернула будущий чулок и продолжала: — Однако этот человек сам стал жертвой. Тогда я стала думать, каким образом ее угораздило попасть в собственную западню. Припомнив показания, я отметила для себя две вещи. Первое. Мисс Мерсер, стоя в дверях, видела, как миссис Леттер сыпала в одну из чашек, как ей показалось, сахар или его заменитель. Поначалу я тоже решила, что это была, вероятно, глюкоза, которая внешне мало чем отличается от сахара, однако теперь я стала подумывать, что с таким же успехом это мог быть и морфий. Второе. Мисс Мерсер настаивала, будто не видела, что произошло с кофейными чашками после того, как они с миссис Леттер снова вернулись с террасы в гостиную. Из слов мисс Мерсер можно было заключить, что она сразу же последовала на террасу за миссис Леттер, однако черным по белому это в показаниях записано не было, и я начала думать, что мисс Мерсер рассказала не все и что она собственноручно могла как-то переместить чашки. Мне представлялось маловероятным, что миссис Леттер рискнула бы оставить на подносе обе чашки; поскольку ни один из них не мог припомнить, кто именно переставил одну из чашек на столик рядом с креслом мистера Леттера, я вполне резонно предположила, что это сделала сама миссис Леттер. В таком случае получалось, что мисс Мерсер должна была непременно это видеть — ведь после того, как миссис Леттер подсыпала что-то в чашку, она все время находилась у мисс Мерсер на глазах. Я пришла к выводу, что мисс Мерсер поменяла чашки местами. Ч го же касается причины ее молчания, то она очевидна: мисс Мерсер хотела пощадить чувства мистера Леттера, не хотела, чтобы он узнал, что жена пыталась его отравить.