Елена Арсеньева - Клад вечных странников

Да, сделано на века… Ирина поднесла светильник поближе к стене и обнаружила, что с черными, залубенелыми от времени жердинами, укреплявшими стены, соседствуют более молодые, все еще источающие слабый запах смолки. Ого, да тут регулярно делают ремонт, в этом подземелье! Наверное, это входит в обязанности деда Никифора. Трудновато себе представить древнего старца в роли строителя, хотя… не зря говорят, что сильный дух укрепляет плоть! А дед Никифор душой сильнее любого молодого.

Ирина осторожно двинулась вперед. Первое время она то и дело наклонялась, боясь, что свод начнет понижаться, однако постепенно привыкла и шла довольно быстро по узкому, чуть больше метра, коридору, стены которого были там и сям украшены крестами, выведенными копотью. Кресты стояли на разной высоте. Наверное, они что-то означали. Ирина надолго задержалась в раздумье около двух, большого и маленького, окружавших довольно внушительный сук. Тоже какой-то знак для посвященных, но какой?

Ничего не надумав, она пошла дальше, высоко поднимая светильник, но вдруг замерла. Показалось или спереди доносится какой-то шум? Вроде бы стонет кто-то? Стонет, дышит надрывно, испуская бессвязные отрывистые крики?

У Ирины заледенела спина от страха. Сердце заколотилось прямо под горлом. Может, пора бежать отсюда? Может, хватит с нее этих экскурсий?..

Однако ноги, словно против воли, сделали шаг, другой и третий, а еще через несколько метров Ирина замерла, зажав рот рукой, потому что увидела Павла.

Он не шел, не стоял и не сидел, а также не лежал беспомощно. Он…

Странно высвеченный откуда-то снизу, он висел – голова чуть ниже уровня пола, – обхватив руками и ногами довольно широкую плаху, вертикально торчащую из ямы, которая вдруг открылась почти у ног Ирины.

Отпрянув, она пригляделась внимательнее. Ничего себе, почти до потолка вздымается плашка. Как туда попал Павел? Прыгал, что ли, с края ямы? Но зачем?!

Павел вдруг замер, затих и какое-то время вслушивался, прежде чем крикнуть задыхающимся голосом:

– Кто здесь? Кто?!

Какое отчаяние в голосе! У Ирины сердце сжалось от жалости, она с трудом протолкнула ответ сквозь комок в горле:

– Павлик, это я! Ирина!

– Ири-на? – недоверчиво выдохнул он и даже сделал движение обернуться, но доска угрожающе заколебалась, и Павел замер. – Что ты здесь делаешь?

– Увидела, как ты приехал, и побежала к тебе. Ты в лес, я за тобой. Звала-звала, но ты ничего не слышал, – выдала она отредактированную версию своих приключений.

А что? Не задавайте ненужных вопросов, и вам не станут врать. Павел тоже хорош: висит над бездной, а выпытывает, словно ревнивый муж у загулявшей жены!

– Ирка, помоги… – Голос Павла дрожал. – Внизу колья. Если сорвусь – конец. А вверх подтянуться – ноги скользят.

Ирина упала на живот и заглянула в яму. Вот почему так светло! Там, внизу, лежит фонарь Павла – вернее, торчит светильником вверх, застрявши между зубьями гигантской железной бороны, брошенной на дно. Мерещится или вправду валяется на дне что-то желто-белое, костяное, подозрительно напоминающее череп?

Господи Иисусе! Ловушка! Над этой ямой устроена ловушка, в которую и угодил Павел! И только чудом ушел от судьбы, не свалившись на острые, смертоносные колья, а зацепившись за доску, которая вдруг ушла из-под ног и стала торчком.

Каким чудом удалось зацепиться Павлу?! Ну, не зря же дед говорил: кому за тыном коченеть, того до поры и обухом не перешибешь!

– Скажи, как помочь? – быстро спросила Ирина.

– У меня веревка в рюкзаке. Помоги его снять.

Ирина встала на колени на самом краю и беспомощно протянула руки. До спины Павла еще полметра, как минимум, а она не Гелла из «Мастера и Маргариты», у которой руки удлинялись по мере надобности.

– Поищи, нельзя ли какую-нибудь палку из стены выломать, – велел Павел. – Я могу одну руку попытаться ненадолго разжать, а ты подцепишь лямку и стянешь с плеча. Только быстрее, ноги слабеют в раскорячке!

Ирина заметалась вдоль стен, цепляясь то за одну, то за другую заплотину, преимущественно за те, чтобы потоньше.

Бесполезно и пытаться. Чтобы вытащить хоть одну палку, надо оттянуть стояки. Ей это не по силам.

– Найди, найди, чем зацепить лямки!

Бог ты мой, чем она только думает, что ищет? А кочерга?

Ирина вернулась к краю ямы и протянула вперед свое орудие защиты, почти коснувшись плеча Павла. Отлично!

– Давай снимай!

Помедлив мгновение, Павел теснее прижался к доске и осторожно опустил левую руку. Доска угрожающе качнулась, но тотчас выровнялась. Павел неторопливо, осторожно выпростал руку из лямки, и рюкзак повис на одном плече. Павел тотчас вцепился в доску обеими руками и замер. До Ирины доносилось его тяжелое дыхание, Господи, да он же вот-вот сорвется на колья!

– Держись! – крикнула Ирина.

Она просунула кочергу между плечом Павла и лямкой рюкзака.

– Снимай!

Опять мгновение напряженной тишины, потом Павел опустил правую руку.

Доска качнулась… Ирина представила, до какой боли напряжены мышцы его ног, обнимающих доску, и услышала, как скрипнули ее зубы. Она стиснула их до ломоты, до боли, словно сама висела на шаткой доске, ежеминутно рискуя сорваться!

– Тащи!

Кочерга напряглась, стала тяжелее, но Ирина успела перехватить ее и подтянула к себе драгоценный груз.

С облегчением перевела дух, отбросила кочергу и принялась расстегивать рюкзак. Он был новехонький, еще пахнул новизной. Липучки отходили одна от другой с ужасающим треском. Наконец Ирина вынула моток веревки. Неведомо, зачем Павел обзавелся ею, но какое счастье, что он сделал это!

– Есть! – радостно выкрикнула Ирина.

Резкий короткий выдох. Потом Павел заговорил – чуть слышно, словно сил для разговора у него уже не было:

– Один конец обмотай вокруг стоек, да покрепче. Как можно крепче! Тяни изо всех сил, я ведь тяжелее тебя. Свободный конец добрось до меня.

– Лучше я не буду бросать, а протяну тебе на кочерге, так вернее, – возразила Ирина.

– Делай… как знаешь…

Голос Павла больше напоминал последние вздохи умирающего.

Всхлипывая от жалости, Ирина заметалась от стены к стене. Она накручивала и накручивала все новые кольца вокруг стоек коридора, пока не спохватилась, что в борьбе за безопасность может извести всю веревку. Прикинула – да нет, вполне хватит Павлу, еще и останется. Затянула натуго узлы, отбежала по коридору на всю длину веревки и подергала изо всех сил. Вроде бы крепко.

– Я готова. Ты там как?

– Держусь, – прошелестел Павел. – Давай… От левого плеча.

Ирина опять бухнулась на колени на краю ямы. Господи помилуй сорваться туда! Тогда и она погибнет, и Павел будет обречен. Он уже на пределе, это чувствуется.

Вот кочерга опять у его плеча. Павел осторожно разжимает левую руку… схватил кочергу, схватил веревку:

– Отпускай!

Ирина от неожиданности разжала руки, и кочерга полетела вниз.

Какое-то мгновение она тупо следила за полетом, потом в отчаянии укусила себя за край ладони.

– Что? – чуть слышно спросил Павел. – Кочерга упала? Ладно, не переживай. Хотел сказать – убирай. Это я виноват. Но теперь обратной дороги нет.

Веревка, лежащая на краю ямы маленькой бухточкой, заскользила вниз. Ирина поняла, что Павел стравливает лишнюю длину. Вот веревка натянулась – и…

Как внимательно Ирина ни следила за каждым движением, она пропустила мгновение, когда Павел выпрямил ноги, сжимавшие доску, и повис на руках.

От толчка тело его полетело по направлению к Ирине, и она успела вцепиться в ворот его рубахи. Ловко перехватывая руками веревку, Павел начал выбираться наверх. В это время верхняя часть доски от толчка начала переворачиваться и опускаться прямо ему на голову.

Ирина вскинула руки и успела поймать доску. Придерживала ее до тех пор, пока Павел не прохрипел:

– Все!

Ирина отпрянула, споткнулась, резко села рядом с Павлом на доски. Роковая плаха пошла вниз, вниз, покачалась – и наконец замерла.

– Господи… – со всхлипом выдохнула Ирина, нашарила руку Павла и крепко сжала ее. – Ты как? Ну ты как?

Он повернулся на бок, подтянул руку Ирины к своему лицу и припал губами к ладони.

– Какое счастье, – пробормотал, все еще тяжело, неровно дыша, – какое счастье, что я тебя тогда не убил, Катерина!

Ливнем било по глазам, и долгое время Сергей брел, не поднимая головы, тупо меся ногами раскисшую черную грязь, видя вокруг только обгорелые пни и черные колья, некогда бывшие стволами деревьев.

«Прав был Петька, – пришлось со вздохом признать. – Если бы не отожглись, еще неизвестно, дождались бы грозы – или пришлось бы таки в болоте отсиживаться, не зная, что тебя ждет: потонешь или сгоришь».

Он шел и шел, перебрался через речушку, в которой ощутимо прибавилось воды после начала дождя – поверху шла серо-белая пена, засоренная горелой щепой, – и настолько глубоко погрузился в свои мысли, что даже не поверил глазам, вдруг обнаружив, что идет по зеленой траве.