Михаил Петров - Гончаров и криминальная милиция

"Брезгую, - правдиво ответила я, потому как садиться на его вонючую подстилку было выше моих сил. - Неужели у вас не осталось ни единого стула?"

"Есть один, возле матери стоит, сейчас я его принесу".

"Не надо, - остановила я его. - Я сама принесу, а заодно погляжу на мачеху".

От того, что я там увидела, можно было сойти с ума. Обездвиженная старуха с одним только живым глазом лежала на полу в вязкой луже собственных испражнений. В другое время, не будь я связана по рукам и ногам своей задачей, я бы его просто убила. А так мне просто пришлось засучить рукава. Первым делом я вымыла угол комнаты и перетащила туда подстилку этого мерзавца. Потом, как могла, отмыла Нину Петровну от нечистот, разделась до трусиков и бюстгальтера, натянула на нее свою комбинацию, юбку и кофту. Укрыть ее мне было уже нечем, не могла же я голой идти по улице. Благо в доме было тепло, даже жарко. Собрав все ее грязные шмотки, я выбросила их на балкон, а потом дала денег этому ублюдку ровно столько, чтобы купить молока, шоколада и какой-нибудь крупы для Нины Петровны. Сама же залезла под душ и долго стояла под горячими струями, стараясь отмыть пропитавшее меня зловоние. У него даже мыла не было.

Кое-как отмывшись, я вышла из ванной и вынесла с собой сумку с водкой и закусками. Я забирала сумку в ванную, потому как боялась, что он напьется раньше времени, а мне бы хотелось исподволь его расспросить. Так, чтобы он ничего не понял и в то же время выложил все, что ему известно.

За то время, что я прибиралась, он успел вернуться из магазина. Сволочь! Он принес только пакет молока и пачку манки, а деньги, данные на шоколад, пропил. И снова я сдержалась, хотя мне безумно хотелось тут же разбить его гнилой череп об угол. Ничего не сказав, я сварила кружку каши и, как могла, накормила Нину Петровну. Потом, состроив на лице некое подобие улыбки, зашла в Витькину комнату и предложила немного выпить за встречу.

"Конечно, сестренка, - раскованно ответил он голосом уже захмелевшего алкоголика. - О чем разговор! Видишь, я и стол газетой накрыл, кружки помыл и стул тебе принес, тоже прессой выстелил, читай хоть попой. А что у тебя там в сумке?"

"Водка, колбаса да хлеб, - ответила я, подбираясь к теме. - Что я могу еще купить? Живу я не так хорошо. Сам понимаешь, на зарплату учителя больно-то не разгуляешься. А вы, я вижу, совсем на мели?"

"Хорошо, что видишь, - вожделенно глядя, как я разливаю водку по кружкам, отмахнулся он. - Ни тебе пожрать, ни тебе выпить".

"Так шел бы да работал, чем груши-то околачивать".

"Что? - подкрадываясь к кружке, возмутился он. - Чтобы я за эти гроши весь день на дядю горбатился?! Благодарю покорно, поищите других фраеров! Ну, давай, Аленка-сестренка, выпьем за нашего батюшку, земля ему пухом".

"Выпьем, - согласилась я и подняла кружку. - Хороший был отец, заботливый. При нем мы как сыр в масле катались. Ни в чем нам не отказывал".

"Это точно, - опрокинув полкружки водки, согласился он. - Папаня был что надо".

"Послушай, Виктор, неужели же ничего ценного от него не осталось?"

"Так вот ты зачем приехала, умненькая сестренка! - налился он пьяной злобой. - Должен тебя огорчить, от него ничего не осталось, а если бы даже что и завалялось, то не видать тебе его добра как своих ушей!"

"Успокойся, идиот, - не выдержала я. - У нищего на паперти имущества больше, чем у тебя, а твою вонючую плоть не станут жрать даже голодные шакалы".

"Знаю я тебя, - немного успокоившись, вдруг подозрительно зыркнул он. А я-то думал, какого черта ты приперлась, а теперь мне все ясно! На квартиру ты глаз положила! Так я тебе его вмиг выстеклю, шлюха подзаборная! Пошла вон!"

"Нужна мне твоя квартира, как зайцу триппер, - поднимаясь, презрительно сплюнула я. - У меня в Ярославле трехкомнатная. Прощай, кретин. Водку я забираю".

"Подожди, подожди, Ленка! - вскричал он при виде того, как я убираю в сумку всю его радость и смысл жизни. - Перестань, пошутил я. Прости меня, дурака старого".

"Ладно уж, пей, хоть залейся".

Вылив ему остатки из початой бутылки, вторую я тоже выставила на стол. Этого ему хватило с лихвой. Уже через десять минут он свалился на голый пол и захрапел, пуская слюнявые пузыри и сопли. Вынув из сумочки деревянный молоточек, я занялась делом. Начиная прямо с его комнаты, я, не торопясь, внимательно прислушиваясь, начала простукивать стены. К четырем часам ночи я обошла всю квартиру, но, увы, ничего, кроме голодных тараканов, не обнаружила. Ни одного приглушенного звука, а тем более чего-то, похожего на тайник. Ничего! Ничего, кроме хитренького глаза Нины Петровны, который, как мне показалось, следил за мной с откровенной издевкой.

Рано утром я вернулась к Рихарду и, не отвечая на его вопросы, завалилась спать. Но уснуть не могла. Мысли, заплетаясь одна за другую, держали мой мозг в напряжении. И еще не давал покоя хитренький глаз Нины Петровны, который и в отрывочном сне не отпускал меня, сверлил, как бы на что-то намекая. Что же случилось? Неужели все мои догадки и подозрения оказались не более чем бредом сивой кобылы?

Я прокручивала всевозможные варианты, но все они упирались в какой-то темный и липкий тупик. Совершенно неожиданно, ближе к обеду, меня осенила простая догадка. Мой отец спрятал деньги в стенах нашего старого дома, того, что возле речного порта. Недолго думая я тут же собралась и покатила туда, моля Бога только об одном - чтобы дом еще не пошел под слом.

Еще издали я вздохнула с облегчением. Дом стоял на месте, но уже был нежилым, об этом говорили пустые оконные проемы и отбитая штукатурка стен. Внутри же его состояние было еще худшим - вывороченные половицы, обрушенные лестницы, разбитые окна - вот все, что оставалось от нашего жилища. На первом этаже хозяйничали бомжи и крысы, что же касается второго этажа, то он пустовал, поскольку проникнуть туда можно было только по веревке сомнительной прочности. Но я рискнула и вскоре оказалась перед нашей квартирой, напрочь лишенной каких бы то ни было деревянных деталей.

Миновав переднюю, я прошла в комнату и застонала от отчаяния. Почти сразу я увидела разграбленный тайник, вскрытый, по всей видимости, не так давно. Не знаю зачем, но я вытащила закрывающую его панель и сунула вовнутрь руку. На самом дне я нащупала фанеру, отозвавшуюся на мой стук приглушенным звуком. Приподняв ее, я достала довольно тяжелый клеенчатый сверток. "Неужели повезло?" - екнуло сердце. Боясь поверить своему счастью, я начала судорожно его разворачивать, и вскоре в моих руках лежал трофейный "вальтер" с двумя запасными обоймами.

Разочарованно выругавшись, я хотела тут же его выбросить, но в последний момент подумала, что в доме, населенном бомжами, такая штука может быть опасной. В общем, я забрала его с собой и передала Рихарду, наказав ему выбросить пистолет при первом же удобном случае.

Кажется, все. Делать мне в этом городе больше было нечего. Однако однажды запавшая мысль отпускать меня не собиралась. У меня оставался один шанс, и терять я его не хотела. Этим единственным шансом был мой брат Виктор. Я подумала, что ему Нина Петровна перед тем, как ее парализовало, могла рассказать про тайник, и он, несмотря на свой алкоголизм, перепрятал отцовский клад до лучших времен. В конце концов, ведь не случайный же прохожий обнаружил тайник. В подобные совпадения я давно перестала верить. Плюс ко всему стены вокруг тайника были нетронуты, а это наводило на мысль, что человек, овладевший драгоценностями, был достаточно точно осведомлен о месте его нахождения.

Короче говоря, я решила дождаться смерти Нины Петровны и еще раз, с некоторым пристрастием, поговорить с Виктором. Рассчитывая, естественно, на помощь Рихарда, хотя он до сих пор толком не знал о настоящей причине моих забот.

Нина Петровна умерла, но я решила еще немного подождать, пока все эти хлопоты улягутся. Издалека я наблюдала за похоронами. Я бы протянула резину еще больше, но последний разговор с мамой перевернул все мои планы. Я узнала, что за два дня до моего звонка к ней приезжал мой брат Вячеслав с сыном и весьма интересовался моей особой. Ничего хорошего от его посещения я не ждала. Больше того, мне показалось, что он каким-то образом знает о существовании клада и в самое ближайшее время намерен приехать в Тольятти. Надо было торопиться, и поздним вечером двадцать второго числа я вновь навестила Виктора.

Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что наш с ним разговор никаких результатов не дал. А в полночь раздался требовательный звонок в дверь, и на пороге появился Вячеслав вместе со своим сыном Глебом.

Боже, что там началось! Я до сих пор не могу вспоминать этого без содрогания! Где-то до четырех часов ночи они мучили, а потом и удавили Виктора. На меня у них времени не оставалось. Именно поэтому они заклеили мне рот, связали руки и затолкали в стоящую у подъезда машину.

Трое суток на какой-то загородной даче они измывались надо мной, требуя от меня того, чего я и сама не знала, а именно - указать им место, где я запрятала отцовский клад. Я прошла через утюг, паяльник и еще бог знает через что. Несколько раз я теряла сознание и молила только об одном - чтобы поскорей все это кончилось. Двадцать пятого, ближе к вечеру, они оставили меня в покое и поехали, как это потом выяснилось, к Рихарду. Его адрес они узнали из моих записных книжек.