Энн Грэнджер - В дурном обществе

Рот у него перекосился. Слезы моментально высохли. Мне даже показалось, что он хочет меня ударить. Но Сабо, видимо, решил зайти с другой стороны, прибегнуть к способу, который в прошлом неизменно приводил его к желаемому результату.

Он сунул руку в нагрудный карман и шелковым голосом произнес:

— Если ваша несговорчивость связана с деньгами…

— Нет, не с деньгами! — отрезала я.

Сабо тут же замахал руками и поспешил перефразировать свое предложение:

— Я хотел сказать, что собирался предложить вознаграждение тому, кто наведет нас на след Лорен. Я бы непременно так и поступил, если бы полиция не запретила мне предавать дело огласке. Вы наверняка знаете, что награду назначают довольно часто, что вполне объяснимо. А вы более чем достойны награды. Сумма довольно значительная.

Возможно, он способен купить справку от лучшего врача, но меня ему не купить!

— Есть и другие ценности, помимо денег, — сказала я.

Рука его упала.

— Например? — Губы его презрительно дернулись. — Мне казалось, что в вашем положении деньги играют главную роль. Что же еще?

— Честь, — ответила я. — Честь, мистер Сабо. Мой отец понимал, что такое честь. Он был честным, благородным человеком. Вот почему, хотя, возможно, вы с ним действительно были знакомы в детстве, я не верю, что он с вами дружил.

Он беззвучно открывал и закрывал рот. В глазах его мелькнула такая ярость, что я подумала: он вот-вот бросится на меня. Я даже стала озираться по сторонам в поисках подходящего оружия, которое могло бы его сдержать. Но Сабо просто встал.

— Вижу, вы истинная дочь своего отца, — грубо заявил он, отбросив всякое притворство. — Бонди иногда бывал настоящим дураком.

Он развернулся и ушел, а я смотрела ему вслед, понимая, что нажила себе врага. К сожалению, тут уж ничего не поделаешь. Невозможно пройти по жизни, не наступив на несколько больных мозолей. Я надеялась, что как следует оттоптала мозоли Винни Сабо, спрятанные в туфельках, начищенных до зеркального блеска.

Несколько следующих дней прошли без событий, чему я была только рада. Впрочем, эти дни были очень оживленными. В Хай-Уикеме назревал очередной семейный скандал; Ганешу пришлось ехать туда и успокаивать родственников. Поэтому мне пришлось помогать Хари в его магазинчике. В его глазах я по-прежнему была овеяна славой; Хари ужасно обрадовался, когда я согласилась поработать у него. Он рассказывал обо мне всем, кто заходил к нему. Его неумеренные похвалы ужасно смущали меня. Конечно, расхваливая меня, он и о себе не забывал. Местные жители толпой валили в его магазин, чтобы поглазеть на меня, и заодно прикупали что-нибудь ненужное.

Хари ужасно жалел, когда наступил последний день моей работы. В восемь часов, после закрытия, он пригласил меня к себе на чашку чая и принялся подробно, со вкусом, рассказывать мне о своих многочисленных хворях. Хари оживлялся, когда говорил о болезнях. Я пришла к выводу, что это для него своего рода хобби. Наверное, Ганеш не слишком поощряет подобные разговоры, но во мне Хари обрел благодарного слушателя, поэтому я получила полный отчет о том случае, когда он упал с лестницы, расставляя товары на верхней полке, и сломал два ребра. Бедный Хари, похоже, обладает способностью притягивать к себе несчастья.

Я ушла от него почти в девять. Время было непонятное — сумерки, но еще не совсем стемнело. В такой час зрение иногда подводит: кажется, что еще светло и почти все видно, а это не так. Когда я повернула на свою улицу, мне показалось, что я заметила какое-то движение у соседней двери. Людей на улице было сравнительно немного, но сейчас кое-кто возвращался с работы. В общем, я не стала глазеть на соседний дом. И все же в моей голове, видимо, прозвенел тревожный звоночек, потому что я остановилась на верхней ступеньке лестницы, ведущей в мою квартиру, и огляделась по сторонам.

Обычно я не глядя сбегала вниз, поступи я как всегда, мне пришлось бы плохо. А может быть, на меня как-то повлиял полный трагических подробностей рассказ Хари о падении с лестницы. В общем, шагала я осторожнее чем обычно.

И все равно я чуть не упала, зацепившись за что-то, потеряла равновесие, и целую ужасную секунду мне казалось, что сейчас упаду с лестницы лицом на бетонный пол. Мне с трудом удалось ухватиться за перила. Вцепившись в них обеими руками, я нашарила точку опоры. Хотя фонари на улице горели, в моем подвальчике было совсем темно. Нагнувшись, я нащупала пальцами проволоку, натянутую над второй ступенькой. Умно! Поскольку совсем недавно я подстроила такую же ловушку Базу на берегу канала, недолго гадала, кто решил мне отомстить. Мерв по-прежнему ошивался поблизости. Ганеш снова оказался прав. Несмотря на то что его искали, на своей территории Мерв чувствовал себя в большей безопасности. Я бросила взгляд на улицу. Может, он до сих пор прячется у соседнего дома? Хочет позлорадствовать? Нет, скорее всего, опять улизнул, пока я разматывала проволоку…

Я поднялась на крыльцо и позвонила Дафне:

— Не волнуйтесь, пожалуйста, но мне нужно позвонить в полицию.

На сей раз они примчались почти сразу же. Парри, правда, не было; похоже, у него был выходной. Но те стражи порядка, которые ко мне приехали, знали и обо мне, и о Мерве. Они обыскали всю улицу, но Мерв успел смыться. Один из них вернулся к машине и передал приметы Мерва по рации, а второй тщательно осмотрел мою квартиру и только потом позволил мне в нее войти.

Дав нам понять, что он по-прежнему рядом и способен к активным действиям, Мерв свалял большого дурака. Стражи порядка поняли, что Мерв прячется где-то поблизости. После того как один из приехавших ко мне полицейских отдал нужные распоряжения, к дому матери Мерва послали наряд.

Трудно было представить, что у Мерва имеется любящая мамаша. Судя по всему, он и раньше отсиживался в ее доме. Полицейские уже наведывались к ней, но она заявила, что знать ничего не знает. Но теперь стражи порядка вернулись с ордером и, естественно, нашли сыночка. Он собирал вещички с явным намерением слинять. Но полиция нагрянула до того, как он успел сбежать, и Мерв попал в ловушку.

Милая старая мамочка забаррикадировала парадную дверь, а сама высунулась в окно верхнего этажа и осыпала полицейских оскорблениями и предметами кухонной утвари, пытаясь отвлечь их внимание на себя и дать своему чудесному мальчику уйти черным ходом. Но полицейские уже ждали его, так что мамочка напрасно пожертвовала своими антипригарными сковородками.

Позже Джонти опознал Мерва и База. Поняв, что их видели, негодяи быстро раскололись. Каждый из них обвинял во всем другого, а вместе они дружно обвиняли Джейн Страттон.

Ко мне снова наведался Парри. Он сообщил, что полицейские провели обыск в квартире Страттон, которую он назвал «настоящим будуаром». Самое сильное впечатление на него произвели шелковые простыни и белые пушистые ковры на полу.

Кроме того, обыскали и жилище База. Я не удивилась, узнав, что он обитал в единственной грязной комнатке, заваленной до потолка коробками из-под дешевой еды и женским нижним бельем.

— Трусики, — произнес Парри со смаком. — Сотни пар! Должно быть, он воровал их с веревок, на которых сушится белье. Нам пришлось раздобыть множество коробок, в которые их запихали; они заняли весь салон патрульной машины! Мы не можем предъявить ему обвинение в краже, так как не можем доказать, что он их украл. Ни одна дама не жаловалась на потерю трусиков, и вряд ли кто-нибудь явится их опознать. У вас ничего не пропадало из белья, а? — Сержант с надеждой поднял лисьи брови.

Я сказала ему, что у меня нет веревки для сушки белья — во всяком случае, на улице, — и наивно спросила:

— Зачем ему столько?

— Он их коллекционирует, — ответил Парри. — Ну, как, бывает, коллекционируют кукол в национальных костюмах или старые футбольные программки. А он коллекционирует дамские трусики.

Кажется, сержанту такое хобби казалось вполне нормальным; его слова многое поведали мне не только о Базе, но и о самом Парри.

По-моему, никто не удивился, когда Лорен Сабо в результате не предъявили никаких обвинений. Винни нанял врача, крупного специалиста, который, получив солидный гонорар, объявил, что за время, проведенное в обществе похитителей, разум у бедной девушки слегка помутился. Согласно официальной версии, злодеи внушили ей, что действуют из благородных побуждений, и она во всем с ними согласилась. В заточении она жила словно в страшном сне… Сабо отправил ее в дорогую швейцарскую клинику для восстановления здоровья; на суде она не выступала. Адвокат лишь зачитал ее показания. Надеюсь, она не забыла прихватить с собой в Швейцарию горные лыжи.

Насколько мне известно, Лорен и ее отчим по-прежнему живут одной семьей. Представляю, как Сабо пытается купить ее хорошее расположение и молчание бесконечными подарками. Он боится, что она уйдет, но и жить с ней в одном доме тоже опасается. Лорен молча кружит вокруг него, как акула, которая только и ждет, как бы броситься на него и разорвать в клочья, хотя злость и горечь разъедают ее саму изнутри. Для такого рода отношений даже придумали хороший термин: взаимоуничтожающие.