Анна Литвиновы - Вояж с морским дьяволом

«Добро пожаловать!»

Затем последовала умученная мамаша – тоже с двумя отпрысками: один, лет трех, у нее на руках орал благим матом, а дамочка злобно урезонивала его: «Хватит!.. Тихо ты!.. А ну, закрой рот!..» Сумку покорно тащила сестренка лет десяти.

«Добро пожаловать на борт!»

«Добро пожаловать в ад!»

Пятнадцатилетний забитый подросток во главе с властной мамашей тоже выбился в число детей – и на том ребятня закончилась.

На трап вступили взрослые.

Обычно встречающая бортпроводница должна приметить в толпе, что поднимается в самолет, проблемных пассажиров : неадекватных, психов, скандалистов, алкоголиков. Некоторых особо набравшихся товарищей можно пригрозить снять с рейса – в действительности прямо с трапа отправляли восвояси крайне редко, но заставить алканавта переждать, пока поднимутся все остальные, и затем нехотя пустить на борт – этих воспитательных мер обычно хватало, чтобы пьяница смирнел и трезвел.

И еще в обязанность встречающей входило разглядеть тех, кто что-то замышляет .

Потенциальных террористов.

В этот раз Таня твердо знала, что террористы на борту будут.

И хотела вычислить их сразу.

А еще – тех, кто будет противостоять им. Спецназовцев. Отряд «Альфа», или «Вымпел», или как он там теперь называется…

Далее по трапу пошли: иностранец с переводчицей – они непрерывно трещали на итальянском…

Двое молоденьких влюбленных – они даже по лестнице ухитрились подняться, не расцепляя объятий…

Немолодой одышливый бизнюк с ноутбуком…

Всего пугающаяся старушка в платочке (похоже, это первый полет в ее жизни)…

Мадам с высокой прической и с лысоватым мужем (кажется, военным) – явно супруги, до смерти надоевшие друг другу за десятилетия совместной жизни…

И только потом на борт поднялся первый террорист.

Даже не ведай Татьяна в точности, что бандиты на борту будут, на него она обратила бы внимание. И Кристинке б о нем сказала, и постаралась бы не сводить с него глаз в течение всего полета. Во-первых, потому, что это был кавказец – молодой, длиннорукий, насупленный. А во-вторых, он прошел мимо Тани, ничего не ответив на ее радушное приветствие и – самое главное! – не подняв глаз. Он будто бы знал , что она скоро будет убита, и не хотел разговаривать с почти трупом .

Когда Таня бормотала свое дежурное «Добро пожаловать!», ей на секунду стало тяжело дышать. Она лицом к лицу встретилась с врагом. Лицом к лицу со смертью.

Дальше снова пошли обычные пассажиры.

Парочка лет тридцати, он, на костыле, она его трогательно опекает…

Целая армянская семья: мамаша лет шестидесяти, наверное, бабушка. Затем тетка лет сорока, ее носатый муж, двое взрослых детей… Все толстые – с трудом в кресла, наверное, влезут…

А потом – опять: одинокий чеченец, пасмурный, молодой, смотрит в землю, не здоровается…

Итак, врагов на борту уже двое.

Но где же защитники?

Пока Татьяна не видела ни одного, кто годился бы на эту роль.

За месяцы в качестве стюардессы, да и за годы своей прежней жизни Садовникова практически безошибочно научилась распознавать тех, кто работал в силовых структурах, пусть даже они были в штатском. Неважно, как те выглядят и одеты. Самая главная примета – у них особенный взгляд. Кто-то (кажется, отчим) рассказывал, что они тренируют его: никогда не смотрят собеседнику прямо в глаза, а сосредотачиваются на переносице. Оттого взгляд у них становится строгим, хищным и труднопереносимым. Такой был у тех ментов в штатском, что когда-то в ходе проверки, затеянной Чеховым, пытали ее в отделении. Такой взгляд был у самого Чехова. Да и отчим, даром что на пенсии, мог его демонстрировать…

А у тех немногих мужиков, что сейчас поднимались по трапу, взгляды штатские.

Кроме того, в представлении Тани спецназовец должен быть сильным. Как его ни одень, а мускулы и широкие плечи выпирать будут.

Тут же шли если не хлюпики, то старички, а если не старички, то животастые. А если вдруг попадался бравый мужчина с военной выправкой (двое таких все же проследовали в самолет), то они были обременены либо детишками, либо женой-матроной. И если матрону еще можно с огромной натяжкой представить в роли спецназовки под прикрытием, то кто, черт возьми, будет брать с собой на задание детей?!

А вот и еще один… Похоже, третий потенциальный террорист. Кавказец, одет в черное, в глаза не смотрит. Совсем молоденький и в ответ на Танино приветствие что-то буркнул. Очевидно, волнуется, даже губы подрагивают, и на виске капелька пота, хотя на улице совсем не жарко…

А последней в самолет проследовала восточная женщина – тоже в черном, в хиджабе. И так же, как трое предыдущих, смотрит долу и молчит.

Но где же, черт возьми, наши доблестные борцы с террором? Где они, люди Чехова? Ровно ни одного подобного среди пассажиров Татьяна углядеть не сумела. Может, они подскочат в последний момент на каком– нибудь спецавтобусе? Но это же глупо, это означает расшифроваться раньше времени, террористы ведь не идиоты, они сейчас наверняка очень внимательно смотрят в иллюминаторы… Может, спецназовцы замаскировались так, что даже Татьяна не сумела их опознать?! «Нет, разрази меня гром, – подумала она, – я не могу так ошибаться. Нет их на борту».

Садовникова спустилась по трапу и спросила перронную сопровождающую:

– Это все пассажиры?

– А тебе что, еще надо? – хмыкнула та.

«Да, да, надо!» – чуть не крикнула Таня. Но вместо этого безнадежно уточнила:

– Опаздывающих нет?

– Слава богу, ни единого. Все пятьдесят семь на борту. Счастливого полета.

Она передала Татьяне список пассажиров, впрыгнула в автобус и была такова.

На негнущихся ногах Таня поднялась по трапу. Как же они полетят? Четверо террористов – и ни одного защитника. Что происходит?

Похоже, что-то в чеховской операции пошло наперекосяк…

Словно на эшафот, Садовникова поднялась на борт. Она чувствовала себя как в дурном сне: когда видишь перед собой смерть, и чуешь смерть, и дико боишься ее – а все равно, точно загипнотизированный, идешь к ней навстречу, и нет никаких сил, чтобы вырваться, броситься прочь, убежать…

– Что с тобой, Танька? – спросила ее Кристина.

Трап дрогнул и отъехал, отрезая последний мостик к отступлению.

– А что такое? – пробормотала Татьяна.

– На тебе прям лица нет.

– Что-то мне правда нехорошо, – еле выдавила из себя Садовникова. – Посчитай, пожалуйста, пассажиров, а я в туалет.

И она стремительно бросилась по проходу в хвостовую часть «тушки».

На бегу машинально, хоть ей было плохо и страшно, заметила, как расселись пассажиры.

Девушка с младенцем, вошедшая первой, устроилась на первом ряду, возле нее никого, и вот чудо, оба спят – и дитя, и мамашка… За ней – строевик, двое его непоседливых сынишек сражаются за место у иллюминатора… Лысоватый военный с мадамой занял четвертый ряд слева по борту… За ним – старушка: освоилась, довольная, с любопытством крутит головой…

А террористы разместились грамотно. Все четверо, включая женщину, – вразнобой, поодиночке. Все четверо у прохода. Все – достаточно близко к кабине пилотов. И все хмуро смотрят в пол. Двое перебирают четки.

И снова Таня не увидела никого, кто смог бы им противостоять .

Она заперлась в кабинке. Как ни старались они с Кристинкой, там все равно попахивало мочой, да и деревянный крашеный стульчак явно был из какой-то прошлой, очень советской жизни. Удивительно, какие только дурацкие детали не замечаешь, находясь на грани между жизнью и смертью!

Татьяна достала мобильник. Что-то происходит, и, наверное, об этом может ей рассказать только сам Чехов.

Она набрала его номер.

Телефон не отвечал.

Новый приступ страха. Еще более сильный, чем прежде. Таню чуть не вывернуло наизнанку.

А как же его заверения?

«Телефон будет включен всегда, и если не я, то дежурный офицер на звонок обязательно ответит».

Татьяна нажала на кнопку соединения еще раз.

«Телефон абонента не отвечает или временно недоступен».

Она набрала номер снова.

Бесполезно.

Боже, что же ей делать?

А самолет тем временем сдвинулся с места и под рев турбин, подрагивая, пустился в путешествие по рулежной дорожке.

Броситься к капитану? Все объяснить, остановить?.. Но… Если она все-таки чего-то не понимает? Если провалит всю операцию? И сама провалится, полностью расшифрует себя? И… Опять же вопрос: как будут вести себя кавказцы, если полет отменят? Если самолет вдруг не взлетит ? Что помешает им начать резню прямо сейчас?..

День Х. 16 часов 30 минут. Взлет

Когда борт стал набирать высоту, Садовникова плюхнулась прямо на стульчак и уперлась обеими руками в раковину. В голове проносились странные, совершенно неуместные мысли: «Черт, я не пристегнута, не дай бог, тряхнет, костей не соберу…» И еще: «Эх, после посадки достанется мне на орехи от командира за то, что устранилась от взлета – все легло на Кристинку… Еще рапорт на меня напишет… Какую бы болезнь придумать, чтобы мне не попало… Ах, ну да, я же сказала на контроле, что беременна…» Мозг, словно забарахливший компьютер, выдавал всякую ерунду, лишь бы не думать о самом страшном: четырех фигурах в черном, сидящих в разных концах салона. О террористах, сообщницей которых она являлась . Для которых она пронесла на борт оружие.