Антон Антонов - Пируэт

Едва Тараканов успел поздороваться с учениками, как в его кармане заверещал мобильный телефон.

Звонил генеральный директор «Глобуса» Заборин, который даже не пытался скрывать свои эмоции и разговаривал с Таракановым далеко не так интеллигентно, как с Ростовцевым.

Как понял Тараканов, проблема заключалась в том, что этот самый Ростовцев позвонил Заборину и вежливо попросил добровольно предоставить в распоряжение уголовного розыска документы, связанные с деятельностью покойного Лесникова Ю.П. на посту заместителя генерального директора «Глобуса». Документы, содержащие особо важные коммерческие секреты, можно пока не предоставлять, но если они вдруг понадобятся, Ростовцев очень просит показать и их тоже и ручается, что секретность от этого не пострадает.

— Нас не интересует ваш бизнес как таковой, — сказал Ростовцев по телефону. — Мы расследуем убийство, и все, что с ним не связано, нас не касается. Даже если в этих документах что-то не так, мы не дадим им хода.

Заборин при этих словах мог бы рассмеяться — так же как Ростовцев после слов Заборина, что он впервые слышит о заказных убийствах. Но генеральный директор слишком сильно психовал и смеяться не мог. Он на повышенных тонах завел свою прежнюю песню, что никакие документы «Глобуса» не могут иметь отношения к убийству Лесникова.

Тогда Ростовцев все так же вежливо и твердо уведомил генерального директора, что документы можно изъять по постановлению следователя, но в этом случае вместе с работниками угрозыска их будут исследовать оперативники из ОБЭП и налоговой полиции.

Заборин не знал, что постановление уже на руках у Ростовцева, но он не верит, что в документах «Глобуса» найдется след, который может вывести на убийцу Лесникова. А потому решил в стиле Коломбо лишний раз потрепать Заборину нервы и посмотреть на его реакцию.

Реакция была впечатляющей. Заборин совершенно потерял самообладание, и когда он бросил трубку, Ростовцев решил, что генеральному директору придется покупать новый телефонный аппарат.

Заборин действительно шарахнул трубкой по аппарату с такой силой, что он мог разлететься вдребезги, если бы был хоть чуть менее прочным. Но аппарат уцелел, и Заборин сразу же схватил трубку снова и, промахиваясь по нужным кнопкам, только с третьей попытки набрал номер Тараканова.

Тараканов выслушал сбивчивое сообщение генерального директора и произнес совершенно спокойно:

— Хорошо, я все понял. Прекрати панику. Розыск — это мелочь. Хватит одного звонка, чтобы тебя больше не трогали. Я позвоню сегодня — так что завтра они перед тобой еще и извиняться будут. Ты мне лучше скажи, что там с наследством. Имей в виду, Ирина беспокоит меня гораздо больше, чем какой-то угрозыск.

— Ну, с Ириной я сам разберусь. Я не собираюсь кормить эту сучку всю жизнь за счет фирмы. Насчет этого ты не беспокойся.

Когда милиция и газовщики ломали дверь в квартиру номер десять, на лестнице собралось десятка два любопытных с преобладанием детей, подростков и прочей поющей молодежи. Участковый, срывая голос, орал:

— Не курить! Спичек не зажигать! И вообще — пошли все вон отсюда!

Однако вон никто не пошел. А дверь у старичка, между тем, оказалась не простая, а противоударная, и высадить ее с лету не удалось.

В разгар процесса в подъезд зашел молодой человек в джинсовой куртке и с сумкой из джинсовой ткани через плечо. Он вообще был весь в потертой истрепанной джинсе, и Сажин сразу придумал ему прозвище — «Джинсовый Мальчик».

Между тем, был он уже не мальчик — лет тридцать, не меньше. Однако, выглядел Джинсовый Мальчик так, словно только вчера окончил школу. С лица его не сходила улыбка, а рот не закрывался ни на минуту — похоже, молчать этот парень просто физически не мог.

Зато он мгновенно вник в ситуацию и тут же подал здоровую идею — просочиться в квартиру через форточку. Он даже вызвался самолично туда пролезть. Невысокий и щуплый, он как нельзя лучше подходил для этой цели.

Когда к месту событий подъехали Сажин с Ростовцевым, они застали интенсивную возню и трепыхание в лоджиях третьего этажа. Наряд милиции в сопровождении молодого человека со здоровыми идеями перебирался из соседней квартиры на балкон Николая Ивановича.

Молодой человек, назвавшийся Толей, ловко просунулся в форточку и дотянулся до оконных задвижек. Через пару минут милиция уже входила в квартиру через открытое окно.

Николай Иваныч лежал на полу в кухне. Мысль о том, что он нарочно отравился газом, опера отбросили сразу. Все говорило о том, что старика хватил удар. Возникло, правда, подозрение, что это был удар тяжелым предметом по голове, но гораздо логичнее выглядело предположение, что старик, падая, ударился головой об угол стола. А потом вода из кастрюли с картошкой залила конфорку, и газ, вырвавшийся на свободу, довершил дело. Бывший начальник медвытрезвителя, доблестный ветеран органов и кавалер ряда юбилейных медалей, был окончательно и бесповоротно мертв.

Сажин и Ростовцев многозначительно переглянулись. Смерть Афанасьева выглядела естественной: врачу хватило одного взгляда на лицо покойника, чтобы поставить диагноз — инсульт, так что у оперов не было оснований сомневаться в ее естественности. Дело было в другом. Сбылась мечта Ростовцева — осмотреть квартиру Николая Ивановича на предмет поисков пистолета системы Макарова, из которого застрелили бизнесмена Лесникова.

Добровольного помощника милиции Толю вежливо, но решительно вытолкали на лестницу, все окна в квартире открыли настежь, а осмотр начали с балкона, где запах газа ощущался не так явственно.

Начали, кончили и ничего не нашли. Но не отчаялись и стали осматривать свежепроветренные комнаты, коих насчитывалось ровно две — плюс кухня, ванная, туалет, встроенный шкаф и антресоли.

Главное, чего долго не могли понять опера — это зачем покойному хозяину десятой квартиры понадобилась дверь в усиленной раме и с замком, который больше подошел бы банковскому сейфу. Решительно ничего ценного в этом жилище не было.

Но именно этот странный факт побудил Сажина и Ростовцева активизировать поиски. Благо, повод был вполне официальный — осмотр места происшествия. Хоть и похоже, что дедушка помер от инсульта, а окончательные выводы можно будет делать только после вскрытия. А пока в равной степени правомочны и другие версии — например, самоубийство или убийство.

Пистолет все не находился и ценности, для защиты которых нужен сверхмощный замок — тоже, и тогда Сажин и Ростовцев одновременно подумали о тайнике. Раз на виду ничего такого нет, а дверь при этом выглядит, как вход в главное хранилище Госбанка — значит, что-то где-то спрятано.

И Ростовцев, поразмыслив немного, вызвал из управления Диму Петренко с металлоискателем.

Дима прошелся по квартире и под конец, водя металлоискателем под картошкой во встроенном шкафу, задумчиво сообщил:

— Что-то есть.

Картошку быстренько разгребли усилиями участкового, трех пэпээсов, двух оперов и Димы Петренко — и тайник-таки нашелся.

По совести говоря, это был даже не тайник, а просто чемодан, задвинутый в самый дальний угол и заваленный картошкой. Когда чемодан довольно резко выдернули из картофельной кучи, в нем что-то загремело.

Еще пару минут ломали замки.

А потом нетерпеливый Сажин первым заглянул в чемодан, схватил рукой тряпку, лежащую сверху, и, нащупав то, что под ней, воскликнул:

— Есть!

Когда Ирина Лесникова спустилась сверху, чтобы посмотреть, что это за шаги такие на лестнице, дверь в десятую квартиру, которую открывали, чтобы проветрить помещение и впустить опергруппу, снова была заперта изнутри. Участковый отчаялся разогнать любопытных и теперь отбивался персонально от Толика, который твердил ему о мужике, который продает гитару.

— Представляешь, договорились, что он мне гитару отдаст по дешевке. А у него телефона нет, так он мне адрес оставил. Только номер дома не понять — то ли 13, то ли 19. Я сюда уже второй раз захожу — никто дверь не открывает. И в девятнадцатом доме — то же самое. Ты, случаем не знаешь — мужик такой, лет сорок, Костя зовут.

— Нет, не знаю, — отмахивался участковый.

— Может, в девятнадцатом доме?

— Не знаю. Девятнадцатый дом — это не мой участок.

— Да понятно… А вот, может девушка знает?

Девушкой он назвал вдову господина Лесникова, которую — в шортах и рубашке, завязанной узлом на животе — можно было принять даже за девочку. Когда она оказалась рядом с Джинсовым Мальчиком, они оба почти ничем не отличались от любопытных тинейджеров, заполонивших лестницу.

Джинсовый Мальчик со свойственной ему общительностью, незамедлительно сел на уши вдове и обрадовал ее сообщением, что его зовут Толик, а народ собрался потому, что в десятой квартире убили старика.