Гера Фотич - Генералы песчаных карьер

— Вы что здесь притон устроили, а ну идите отсюда! — грозно произнёс Ткач, держа в руке табельный «макаров».

Бомжи посмотрели на молодого человека.

Того, кто повыше, этот наезд, казалось, даже развеселил.

— Ну, вот тебе наглядный пример современного бандита! — сказал он, обращаясь к своему товарищу и показывая на Ткача.

— Я сотрудник милиции! — громко сказал Ткач, — ну-ка убирайтесь отсюда, пока я вам мозги не повышибал!

Эту фразу Сергей услышал в каком-то боевике, и всё хотел где-нибудь ею воспользоваться, но не позволяли обстоятельства.

— О! — громко сказал тот, что здоровее, — Вот это и есть слияние с организованной преступностью. Всё к тому идёт. Большой разницы скоро наблюдаться не будет, что бандит, что милиционер! Послушай его лексикон!

Ткач подумал, что в полумраке подъезда бомжи не разглядели его пистолет и решил подойти к ним поближе. Он спустился к незнакомцам на площадку и, передёрнув затворную раму, громко произнёс:

— Последний раз предупреждаю, я сотрудник милиции буду стрелять!

Тот, что помоложе, с оторопевшим видом встал с подоконника и попытался укрыться за спиной своего приятеля, который тоже поднялся.

— Михаил, — по-моему, нас сейчас будут расстреливать? — дрожащим голосом произнёс он, — За что? Это казнь?

— Не будут, — уверенно сказал Михаил.

Он шагнул вперёд и, схватив пистолет за дуло, выдернул его у Ткача. А затем, поставив его на предохранитель, сунул в карман куртки.

— Вот так мы поступали в Афгане, сынок, когда на нас направляли дрожащее оружие, — сказал он, и обернулся к своему приятелю, ища поддержки.

— Что вы делаете Михаил? — закричал тот, — а вдруг он действительно сотрудник милиции?

Ткач онемел от ужаса. Его пистолет в руках бомжей! Они сейчас убегут и где их искать? Карьере конец! Будущего нет! Завтра всё управление будет знать, что у него отобрали пистолет неизвестные наглецы. А если они отнесут пистолет в прокуратуру? Расскажут, что он им угрожал! Уголовное дело! Увольнение. Зачем тогда он пошёл служить? Для чего женитьба? Что скажет своей матери? А брату? Он представил, как брат будет смеяться над ним, приехав с севера. Издеваться, как делал это раньше подростком, когда у Сергея что-то не получалось…

Все эти мысли разом закружились в его голове не давая принять правильное решение.

Неожиданно словно из далёкого прошлого, какая-то детская обида выплеснулась изнутри, словно его за чужие шалости, ни за что наказали взрослые. Буд-то брат как обычно свалил вину на него. И за это Сергея лишили того, к чему он так долго стремился и чем уже по праву владел…

— Папа, папа! — закричал он, убегая вверх по лестнице к квартире жены, — у меня пистолет отобрали!

Тесть, в генеральском галифе, с подтяжками на майке, приоткрыв дверь, выглянул на площадку.

— Ну что там у тебя? — командным голосом спросил он вбегающего в квартиру зятя.

— Бандиты отобрали у меня пистолет, — взволнованно причитал Ткач, хватая трубку телефона, — я позвоню в милицию!

— Ты сам милиция, что забыл? — усмехнулся тесть, нажимая на рычаг телефона, не давая звонить, — хочешь меня опозорить на всё МВД?

— Что же делать? — суетился Ткач не находя себе место, бросаясь из одной комнаты в другую, — Они сейчас скроются!

Жена и тёща бледные сидели на диване, боясь что-либо сказать.

Тесть, не торопясь вразвалочку вышел на площадку и посмотрел на мужчин. Его крепкая коренастая фигура внушала уважение.

— Отдайте ему пистолет, мужики, — обратился он к бомжам, с ехидцей добавив, — он больше не будет! И ступайте подобру-поздорову!

Бомжи уставились на генеральские лампасы.

— А Вы что — генерал? — спросил Михаил.

— Был генерал, да вышел весь, сейчас в отставке, — ответил тесть Ткача, спускаясь вниз, протягивая руку к оружию, — А это мой зять — он действующий милиционер. Верните пистолет.

Михаил, немного подумав, передал ему «макаров».

— Пусть не балует, — добавил строго, — это не игрушка!

В этот момент в окно парадной ворвался мигающий свет синего маячка. Несколько бойцов в бронежилетах устремились по лестнице вверх. Из квартиры выскочил Ткач и, размахивая удостоверением, потребовал, чтобы бомжей забрали в отделение и возбудили дело по нападению на сотрудника милиции и захвате оружия. Бойцы забрали мужчин с лестничной площадки и вместе с Ткачём пошли к машине.

Тесть посмотрел им вслед.

— Всё-таки позвонил, — сказал он вслух и, презрительно сплюнув в ведро для пищевых отходов, вернулся в квартиру.

Через неделю после этого происшествия Ткач с подачи тестя уехал учиться в московскую академию МВД на дневное отделение.

Вот и на этот раз, Сергей Евгеньевич непроизвольно поморщился. Вид Петрова, как обычно, вызвал у него неприятные ощущения. Словно ходячий возбудитель памяти, куда откладывалось всё, о чём Ткач не хотел вспоминать.

Он подумал, что человеческому организму не хватает одного файла, куда можно сложить всё то, что ты сделал наперекор себе. И одной кнопки, нажав на которую можно было всё удалить. Есть какая-то мудрость в электронных мозгах.

Улыбнувшись Петрову, Ткач протянул руку:

— Привет Алексей!

— Здравия желаю, товарищ генерал, — ответил тот без особого энтузиазма. Поздравляю с генеральским званием.

— Да что ты заладил, «генерал» — «генерал», мы же одни! Я для тебя Сергей, как и раньше!

Ткач знал, что Петрову вручили уведомление об увольнении на пенсию. Но увидеть его здесь не ожидал. Не думал, что придёт. Хотя тему предстоящего разговора предположил.

— Какими судьбами? — Стараясь как можно наивней, произнёс Ткач.

— Сергей Евгеньевич, мне вчера вручили уведомление, — сказал Петров медленно, словно кто-то насильно вытягивал из него слова, — через два месяца меня уволят.

— Тебя можно поздравить, — наигранно бодро произнёс Ткач, — уйдёшь на заслуженный отдых, устроишься в хорошую фирму, на большую зарплату.… Эх, мне бы такое!

— Я сейчас не могу, Сергей Евгеньевич, — голос Петрова задрожал, — полгода назад жену схоронил. Одна дочка в институте учится, вторая в пятом классе. Если уйду, как мне их прокормить на свою пенсию?

— Да ты на гражданке в три раза больше чем здесь получать будешь, да плюс пенсия!

Худой Петров, периодически покашливающий от многолетнего першения в горле, требующего для успокоения очередную дозу никотина, сутулясь, стоял в смущении и периодически подносил руку к лицу, в волнении приглаживая свисающие вниз к губам усы. Легенда уголовного сыска, он стоял перед своим давним учеником и старался понять, ту ли науку он когда-то вбивал в голову этому здоровенному детине, под два метра ростом, с круглой, как луна физиономией и редкими, но жёсткими, торчащими в противоположные стороны, усами.

Тот был похож на кота из популярного мультика, который с хрипотцой в голосе и, и совсем не завидуя чему-то далёкому, мурлыкал:

— Таити, Таити…. Нас и здесь неплохо кормят…

Дружески похлопывая Петрова по плечу, вспоминал вслух о том, как они сидели в засадах. Как не уходили с работы и ночевали в своих кабинетах, пока не задерживали маньяка, изнасиловавшего больше десяти детишек. А потом пили водку, закусывая хлебом и огурцом, чтобы забыть ужасные фотографии с изображением жертв, изъятые на обыске у преступника. Как, не дождавшись подкрепления, влезали в окна, освобождая заложников.

Делал это неподражаемо искусно, готовый сам поверить в любовь к тому времени.

А перед ним словно попугай Кеша, сутуло стоял Петров и безнадёжно лепетал, поддакивая о той давней старой дружбе, окопном братстве, которое было так далеко и туманно, как тот загадочный и желанный остров Таити. И как Кеша уже и не верил, существовало ли всё то, о чем они говорят на самом деле….

— Разрешите послужить товарищ генерал, пока место не подыщу. Сами знаете, в стране кризис. Хотя бы до конца года!

— О чем речь, Алексей! — уверенно согласился Ткач, — кто тебе уведомление вручал? Ну да, впрочем, я сам всё узнаю.

Бледное лицо Петрова порозовело. Сутулость прошла. Он хотел ещё, что-то сказать в знак благодарности и подбирал слова.

И тут, словно многолетняя жажда, мучавшая генерала много лет, точившая его изнутри, заготовленная фраза, с годами превратившаяся в речь, взращенная, лелеянная внутри его сердца и ждущая того момента, когда сможет выплеснуться наружу, прорвалась:

— А знаешь, ты сам виноват, — прерывая мысли Петрова, произнёс назидательно Ткач, — это всё твой язык! Зачем ты проверяющему из министерства наговорил всякого? Все и без тебя знают, что он придурок! Не первый год приезжает нас проверять. Уж лучше такой, чем слишком умный приедет! Зачем автосервис своего начальника управления разбомбил? Тебя же Сидоров вызывал и просил отнестись к этому вопросу внимательней. Неужели непонятно?