Лесли Чартерис - Убийство на голубой яхте

Элен заметила, как глаза дядюшки как бы пытались что-то сказать глазам Джорджа Альбера, но молодой человек не пожелал последовать совету более пожилого, желающего, по всей видимости, успокоить племянницу.

— Я сильно сомневаюсь, чтобы котенка отравили таким образом, — сказал Альбер, — один кусочек мяса еще куда ни шло, но сразу несколько — вряд ли!

Джеральду Тору пришлось отстаивать свою позицию:

— Несколько кусочков мяса могли находиться на небольшом расстоянии один от другого. Почему же котенок не мог их все проглотить? На то он и котенок, чтобы чуять сырое мясо!

Джордж Альбер повернулся к девушке:

— Когда, в какое время котенок выбегал на улицу?

— Не знаю, Джордж. Я могу припомнить лишь то, что случилось после трех часов.

— Мог ли он уже тоща съесть отраву?

— Ветеринар утверждает, что яд попал в его организм за несколько минут до первого спазма, незадолго до того, как мы приехали в лечебницу. Именно поэтому он и сумел спасти Янтарика.

Альбер несколько раз медленно наклонил голову, как будто слова девушки подтвердили то, что давно у него было в голове, потом вдруг неожиданно сказал:

— Ладно, я пошел. Я забегал сюда на одну минуточку. Позднее увидимся. Сочувствую вам по поводу Янтарика. Теперь уж смотрите за ним как следует.

— Непременно, — ответила Элен, — я думаю на несколько дней отдать его Тому Ланку.

Джордж махнул рукой, подошел к своей машине, сел в нее и укатил.

Джеральд Тор голосом, яростная напряженность которого поразила Элен, сказал:

— Терпеть не могу этого молодого красавчика!

— Почему же, дядя Джеральд?

— Я толком и сам не знаю. Но он слишком самоуверен. Конечно, это еще можно простить взрослому мужчине, но что такого сделал, скажи мне, этот лоботряс, чтобы разговаривать с видом такого превосходства? И как могло случиться, что его не призвали в армию?

— Он несколько туговат на левое ухо. Разве ты не замечал, он всегда поворачивается к тебе правым боком?

Джеральд фыркнул:

— Тут все дело в его классическом профиле. Вот ты, я вижу, не обращала внимания, как он держит голову! Принимает позу какого-то известного актера из последнего голливудского боевика.

— Да нет, дядя Джеральд. Надо же быть справедливым. Позер, конечно, он бесспорный, но и слышит все же плохо. Я точно знаю, что он добровольно пытался попасть на фронт.

Джеральд Тор быстро спросил:

— Когда Джерри Темплер возвращается в лагерь?

— В понедельник.

Элен боялась подумать, как близок этот понедельник.

— А знает ли он, куда его пошлют?

— Если даже и знает, то не говорит.

Они стояли у дверей дома. Джеральд распахнул обе половинки двери перед Элен, но сам не стал входить.

— Мне еще нужно кое-что сделать в городе, так что тебе придется отправиться одной в контору Мейсона.

Он взглянул на часы:

— Тебе уже скоро выезжать, а так как ты опоздаешь к обеду, то тебе лучше сказать, что ты поешь со мной. Это успокоит Матильду, а ты сможешь уделить адвокату столько времени, сколько потребуется. А понадобится ему много, можешь быть уверена. В девять часов я буду вас ждать перед «Касл-Грейтом».

Он закрыл за ней дверь до того, как девушке удалось еще раз напомнить ему, что дядя Франклин убедительно просил, чтобы никто, кроме нее и Перри Мейсона, не знал о свидании в «Касл-Грейте».

Природа наградила Перри Мейсона тем располагающим к себе магнетизмом, который часто обнаруживается у высоких мужчин. Порой его лицо казалось высеченным из твердокаменного гранита, что же касается его истинного лица, то о нем можно было судить в редкие моменты необычайного душевного волнения.

Иной раз, особенно в зале суда, перед присяжными, он проявлял талант незаурядного актера. Голос его был воистину тончайшим музыкальным инструментом, который сопровождал и подчеркивал значение того, что было сказано в точно сформулированных и отточенных фразах. А его вопросы на суде можно было сравнить только с бритвой, которая моментально вскрывает и отбрасывает все недомолвки, увертки и лживые заверения недобросовестных свидетелей.

Да, в трудные моменты он умел быстро реагировать и думать, обладал интуитивным пониманием всех слабых мест противника, точно рассчитывал его ходы: действовал не только на умы, но и на сердца и воображение всех членов жюри.

Делла Стрит, секретарша Перри Мейсона, открыла дверь в его кабинет. Сам адвокат сидел на вращающемся стуле за огромным столом, далеко вытянув свои длинные ноги.

— А вот и я, — объявила девушка, стаскивая с рук перчатки и освобождаясь от легкого пальто.

Мейсон ничего не произнес, пока она не повесила одежду в специальный стенной шкаф и не подошла к его столу.

— Делла, добродетель вознаграждена. Я же говорил сегодня утром, что нам не следует забивать себе головы этим бездарным делом о разделе имущества, хотя оно и было выгодно в денежном отношении. И вот через восемь часов мы получили это!

— Бездарное дело, как вы говорите, все же принесло бы десять тысяч долларов гонорара, — возразила Делла ледяным тоном, — а это?

Мейсон подмигнул:

— Приключение, которое сбросит с тебя десять лет!

— Большинство ваших дел старят меня на десять лет, — проговорила Делла с несколько обиженным видом.

Мейсон пропустил мимо ушей данное замечание:

— В этом деле совсем нет тоскливой обыденности, от которой я иногда боюсь запить самым настоящим образом. Это дело сверкает какой-то тайной, авантюрой, романтикой. Ну, а с другой стороны, это сплошное безумие, невозможная бессмыслица. Не дело, а черт знает какая роскошь!

— Это-то я как раз и поняла из вашего телефонного звонка, — сказала Делла, пристраиваясь на противоположном конце стола и мысленно отмечая тот огонек, который всегда появлялся во взгляде Мейсона в минуты особого душевного волнения.

Перри Мейсон, что весьма редко бывает у профессионалов, находил колоссальное удовольствие в своей работе. Скажем, врач после нескольких лет обширной практики приобретает опыт и знания, но зато теряет гуманность и человеколюбие. Его пациенты перестают быть для него страдающими людьми, а всего лишь носителями тех или иных симптомов патологического характера, которые необходимо снова довести до нормы. Нормально и то, что адвокат превращается как бы в робота, прекрасно знающего всю механику поведения в зале суда.

Перри Мейсон люто ненавидел «простые дела», которые не требовали от него ни напряжения, ни изворотливости, ни творческого, интуитивного подхода. С каждым новым выигранным делом его все более занимала человеческая психика, движущие мотивы, приведшие к преступлению. И с каждым новым делом методы Мейсона становились все более блестящими, опасными и необычными.

По определенному блеску в глазах своего шефа Делла Стрит могла точно установить, что новое дело представляло для адвоката пока совершенно обескураживающую загадку.

Перри Мейсон внимательно смотрел на нее, и непроизвольно девушка взглянула на себя как бы его глазами. Ее шоколадного цвета вязаное платье было в высшей степени элегантным, ножки в шелковых чулках — стройные и длинные, а коричневато-бежевый жакет, недавно сшитый у дорогого портного, прекрасно дополнял ансамбль. Делла надеялась, что Мейсон остался доволен.

— Делла, — вздохнул Мейсон, — иногда я серьезно опасаюсь, что ты становишься чересчур меркантильной.

— Да? Интересно! Ну что ж, поговорим обо мне.

— Да, да. Ты делаешься расчетливым и осторожным консерватором. Тебя все больше интересуют доллары, чем то, за что они получены.

— Но ведь кто-то в этой конторе должен быть практичным. И если я не требую невозможного, нельзя ли мне все же узнать, по какому поводу столько шума? Вообще-то я не слишком возражаю против того, что мне пришлось оставить на столе половину превосходного ужина и примчаться сюда, но все же меня интересует, какого миссионера сжевали людоеды.

— Все произошло уже после того, как ты ушла из конторы. Я тоже собирался домой, набрасывал последние замечания по делу Джонсона. Как вдруг неожиданно зазвонил телефон, это оказался один адвокат, которого я очень мало знаю, и попросил меня принять его племянницу. Ну, а вскоре приехала и она сама, и мы провели весьма примечательную беседу.

Делла Стрит неслышно скользнула за свой стол, достала карандаш и бумагу для стенографирования. От нее непринужденных манер не осталось и следа, теперь перед адвокатом сидела его расторопная секретарша, великолепно знающая свои обязанности.

— Итак, я слушаю вас… — произнесла она.

— Джеральд Тор владеет адвокатской конторой в Бедентча Инвестмент-Билдинге. Насколько я припоминаю, он занимается весьма узкой отраслью юриспруденции, обслуживает горно-рудную корпорацию. Думаю, что он сам из игроков, много делает для своих хозяев, получая частично наличными, а частично акциями тех компаний, которые он организует.