Андрей Троицкий - Амнистия

Что– то здесь не так. Не сходятся концы с концами.

Руденко зашуршал бумагами, перевернул мелко исписанную страницу и стал водить пальцем по ровным строчкам.

– Это показания, которые ты дал в РУВД, – сказал он. – Ты утверждаешь, цитирую: «Я ехал со скоростью пятьдесят километров в час. Подъезжая к месту происшествия на Каскадной улице, заметил пешехода на правой обочине возле кромки асфальта. Пешеход находился примерно на расстоянии десяти метров от машины. Он перебегал проезжую часть магистрали. Я не успел подать звуковой сигнал, но затормозил и попытался объехать пешехода, вывернув руль в сторону. Однако сбил его бампером автомобиля. Проехав ещё десяток метров, автомобиль остановился. Я не имел возможности предотвратить наезд, поскольку расстояние от машины до пешехода было небольшим». Все правильно?

– Правильно, – кивнул Локтев. – Этот человек как из-под земли вырос. Я не успел ничего сделать.

– Ответ принимается, – Руденко криво усмехнулся. – Кстати, ты тут расписался, что предупрежден об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Вижу, память у тебя короткая, вот и решил её освежить, ещё раз об этом напомнить, об ответственности. Теперь вопрос: ты вспомнил что-нибудь новое об обстоятельствах своего преступления?

– Я все рассказал ещё следователю РУВД.

Руденко сжал губы, перевернул ещё одну страницу протокола. Локтев, почувствовав, что в кабинете становится жарко, заерзал на стуле.

– Ладно, пока я добрый, давай вспоминать вместе. Только заруби на своем прекрасном носу: моя доброта не беспредельна, она вот-вот кончится. И тогда промеж нас будет другой разговор. Итак, вот показания гражданки Приходько, той пассажирки, что сидела с тобой рядышком, когда ты задавил человека.

– Гражданки Приходько? – тупо переспросил Локтев, вспоминая темноволосую бабенку в короткой кофточке на бретельках.

– Читаю её показания: «Я видела, как пешеход вышел на правую обочину и стал медленно пересекать проезжую часть. Водитель Локтев, занятый разговором со мной, заметил человека, когда машина находилась слишком близко от пострадавшего. Пешеход вышел на проезжую часть, где был сбит автомобилем. Водитель не успел снизить скорость или объехать пешехода, так как постоянно отвлекался от дороги и разговаривал с пассажиркой, то есть со мной. Скорость автомобиля при наезде на пешехода составляла не менее 90 километров в час. Я являюсь автомобилисткой, имею права на управление транспортным средством и берусь твердо утверждать, что виновником аварии является гражданин Локтев находившийся за рулем машины». Ну что, нравится?

– Не нравится, – честно признался Локтев.

– А теперь сюрприз.

Руденко встал из-за стола, распахнул дверь в коридор и кого-то позвал. Через несколько мгновений порог кабинета переступила та самая женщина, которую Локтев подвозил той злополучной ночью. На этот раз Приходько была одета в строгий серый костюм и белую блузку. Она уселась за стол напротив Локтева, раскрыла сумочку и, не спрашивая разрешения, закурила. Локтев вжался в стул. Руденко, довольный произведенным эффектом, улыбался.

– Только раз бывает в жизни встреча, – сказал он. – А теперь вопрос для протокола. Вы, гражданка Приходько, узнаете этого человека?

Приходько усмехнулась и стряхнула пепел на пол.

– Узнаю. Этот черт гнутый… Это человек, в машине которого я находилась в тот момент, когда он превысил скорость. Затем сбил пешехода и потом смылся.

Приходько посмотрела на Локтева брезгливо, как на раздавленную лягушку. Затем она глубоко затянулась сигаретой и пустила струйку дыма в лицо Локтева.

– Исчерпывающий ответ, – сказал Руденко.

Он что– то начирикал у себя в бумагах, дал женщине расписаться и, поблагодарив, проводил её до двери. Вернувшись на место, он потянулся до хруста в костях.

– Так-то. Ты думал, что подвозил блядь с Тверской – и ошибся. Думал, что маруха будет молчать – и опять ошибся. Что ты за человек, все время ошибаешься? Просто ты настоящий неудачник. Классический. Эта женщина сотрудник милиции. Приехала к нам на летнюю стажировку из Саратова. Она срисовала номер твоей тачки уже, когда в неё садилась. Профессиональная память, дуралей ты этакий.

Руденко рассмеялся так весело, будто сказал что-то очень смешное. Локтев достал из кармана носовой платок.

– Что вы хотите от меня?

– Чтобы ты взял листок бумаги и написал на нем правду.

Руденко встал из-за стола, подошел к Локтеву и положил перед ним тонкую стопку бумаги. Локтев запустил руку во внутренний карман пиджака, вытащил шариковую ручку и, склонясь над столом, стал нервно покусывать её кончик. Руденко курил, меряя неторопливыми шагами кабинет.

– Что, пьесы выдумывать легче, чем писать правду?

– Я просто не знаю, что писать.

– Тогда слушай и пиши так. Сверху: имя, фамилия, год и место рождения. Посередине страницы: чистосердечное признание. Я такой-то, показываю, что прежде был неискренен на допросе и говорил неправду. Признаю, что, управляя машиной в момент наезда на пешехода, значительно превысил допустимую на данном участке дороги скорость. Находясь за рулем, я отвлекался на посторонние разговоры с пассажиркой, которая находилась рядом со мной в кабине, поэтому не следил за дорогой. Пешехода увидел слишком поздно и не успел снизить скорость, затормозить и избежать столкновения.

– Может, написать «наезда»?

– Без разницы. После аварии я не оказал помощи пострадавшему и с места происшествия скрылся. Впоследствии, чтобы избежать ответственности за совершенные преступления, пытался самостоятельно исправить дефекты, полученные автомобилем в результате наезда на пешехода. Свою вину признаю полностью и раскаиваюсь в содеянном. Так, написал? Ну, так и быть. Можешь добавить ещё и такую фразу. Наезд на пешехода совершил неумышленно. Число, подпись.

Руденко взял из рук Локтева листок, сел за стол, положив бумагу перед собой, внимательно прочитал написанное.

– На вашем месте я обратился бы к адвокату, – сказал он.

– Человек, который подрабатывает частным извозом, вряд ли может позволить себе хорошего адвоката, – Локтев ощущал в душе космическую пустоту. – Я нахожусь в весьма стесненных условиях. Живу скромно. Как вы знаете, машина у маня «Жигули» и квартира соответствующая… Чуть больше салона «Жигулей».

– Я не сказал хорошего адвоката.

– Плохого адвоката нанять тем более не могу. Пустая трата денег. Скажите, – Локтев сделал долгую паузу, решая, как лучше сформулировать свой вопрос, – скажите, а кем был покойный?

– Человеком он был, хорошим добрым человеком, тружеником и семьянином, – отрывисто ответил Руденко. – Игнатов Василий Васильевич, тридцати восьми лет. Образование высшее техническое. Работал главным технологом на одном из московских заводов. Всю жизнь на этом месте. Только одна запись в трудовой книжке. Женат, имеет троих детей. Детей ты оставил сиротами, жену вдовой. Вот взгляни.

Покопавшись в ящике стола, Руденко вытащил фотографию и протянул её Локтеву. Тот поднес снимок ближе к глазам. На фоне восточного ковра на диване сидела простоволосая женщина неопределенных лет, слева от неё две похожие друг на друга, как две капли воды, девочки лет двенадцати в школьной форме, видимо, близняшки. П

По правую руку от женщины, положив руки на колени и гордо вскинув лохматую голову, восседал подросток лет шестнадцати с прыщавой физиономией. Локтев проглотил застрявший в горле горько соленый комок и передал фотографию обратно следователю.

В эту минуту он не мог произнести ни слова.

– Это семья убитого тобой человека, семья Игнатова, – пояснил Руденко. – Теперь неполная семья. Вдова работает воспитательницей в детском саду. Нелегко ей будет одной троих детей поднимать. Вот что ты наделал. Я разговаривал с этой женщиной… Ладно, это к делу отношения не имеет.

– Прошу вас, дайте мне адрес или телефон вдовы, – выдавил из себя Локтев. – Я совсем небогатый человек, но я сделаю все, чтобы помочь этим людям. Материально помочь.

– И ты думаешь, эта женщина возьмет от тебя хотя бы копейку? От тебя, от убийцы её мужа, убийцы отца её детей? Да она быстрее с голову умрет. И если ты только сунешься на порог её квартиры, она проломит твою пустую башку утюгом. Знаешь, что будет для тебя самым трудным на суде? Нет, не выслушать обвинительный приговор. Это только семечки. Самым трудным будет посмотреть в глаза этой женщине, жизнь которой ты разбил, изувечил. А она… Она просто подойдет к скамье подсудимых и плюнет в твою гнусную морду. И дети подойдут плюнуть. По очереди. Это её слова, не мои, это её обещание. А ты будешь утираться.

Локтев, живо представляя себе будущие нравственные страдания и унижения, до боли сжал виски ладонями.

– Что мне делать, что же мне делать? – спросил он то ли себя самого, то ли Руденко.

– В принципе помочь тебе можно.