Дарья Истомина - Леди-бомж (Леди-бомж - 1)

Мешало только одно - моя судимость. Три года на шее за воровство у персоны, которая мыслит державными масштабами, - это как-то не совпадало с образом провинциальной сестрицы Аленушки, чудодейственным образом добывшей Монету, и больше напоминало Соньку - Золотую Ручку. Но Туманский сказал "Этим займутся! Это даже на руку - происки конкурентов, и все такое..." И творцы успокоились.

Мы контрактно оформили мою "команду". В нее вошли эти самые братья-разбойники, обещавшие даже спецкурс психотренинга для того, чтобы я в любой ситуации не засмущалась, и Элга, которая брала на себя подбор визажиста, отработку нового стиля и поиск неповторимой манеры и внешности этой новой Л.Ю.Туманской (бывшая Басаргина) Вадим брал на себя связи с общественностью и переходил в ранг пресс-секретаря, за что Туманский накидывал ему еще пару сотен долларов.

Я прикинула, во что обойдется вся эта бодяга, и охнула - к таким суммам я еще не привыкла.

И как-то, когда мы с Сим-Симом ужинали при свечах по случаю снятия последних швов с пробоины на его плече, сказала:

- Слушай, на кой черт вся эта труха с этими имиджмейкерами? Я же не так тупа, чтобы с этим и самой не справиться?

- Это тебе кажется, - невозмутимо ответил он. - Никогда не делай того, что за тебя могут сделать другие! Система отработана мощно... Рассматривай себя как товар, который требует рекламы.

- Я не собираюсь продаваться... - заявила я.

- Вопрос не в твоей продажности, а в твоей покупаемости! - ухмыльнулся он. - Жизнь и рынок, что, в принципе, одно и то же, покажут, стоишь ли ты хоть чего-нибудь. В любом случае "пиарщики" тебя отполируют. Пройти через их лапы всегда полезно. От некоторого налета провинциальности тебе действительно стоит избавиться. Ну, и от того, чего ты иногда просто не замечаешь!

- Чего это я еще не замечаю?!

- Иногда ты говоришь как цивилизованная девица, знакомая по меньшей мере с журналом "Мурзилка" и знающая, что сморкаться в рукав - не очень прилично... Но иногда пуляешь такое, вплоть до матерка, что заставляет подозревать - лагерная зона, мадам, для вас дом родной! И вы получили воспитание в какой-нибудь не очень просвещенной бандгруппе!

- Да пошел ты!

- Вот-вот! - хохотнул он. Но потом посерьезнел, погрыз черенок своей трубки и добавил: - А в общем, ты права... Думаю, что тебе предстоит кое-что другое. И это должна быть не просто роль. В конце концов даже попугая можно отдрессировать на лекции по монетаризму... Но я уверен - ты справишься!

- С чем еще?

- Ну, в принципе это должно выглядеть так... Дряхлого старца-шкипера уносят с капитанского мостика удрученные соратники! Ураган крепчает, все орут: "Братцы! Выхода нет! Сигай на шканцы! Руби грот-мачту! Запевай нашенскую, каботажную!" Посудина тонет, паруса унесло, все в пробоинах, а кругом айсберги, рифы и прочая гадость... И тут ты, молодая и красивая, в эполетах, водруженных на твои плечи усилиями имиджмейкеров, даешь в зубы паникерам, занимаешь место у штурвала и уверенно выводишь эту посудину из бури! Во всяком случае, не даешь этой лоханке потонуть...

Туманский нес эту ахинею как бы в порядке хохмочки, но я поняла, что завел эту идиотскую пластинку он не случайно. У него никогда не бывало ничего случайного. И на этот раз было странное несовпадение между внешне смешливой иронией и тем, как он словно бы забывал, что просто шутит, и примолкал, болезненно и напряженно морщась.

- Давай своими словами... - насторожилась я.

- Мне надо линять из страны, Лиза... - признался он, ковыряясь в трубке. - В общем, сматываться! Но так, знаешь, не афишируя! Логичней всего будет, если попозже ты или Кен, - скорее все-таки Кен, чем ты, - объявите, что я отбыл по делам и застрял... Или, что больше похоже на правду, выбит из дела какой-то хворью... В общем, что ты рулишь без меня! Вся такая молодая и талантливая... Заменяешь почти павшего героя как евонная боевая подруга... Если это кого-то и удивит, то не надолго...

На меня будто небеса обрушились. Я сидела оглоушенная и долго не могла ничего сказать. Вот теперь все становилось понятным. И наше скоростное бракосочетание, и то, что последовало за ним. Не знаю, как там насчет нашей взаимной безумной любви, но я даже в этом начала сомневаться. Слишком холодно, точно и безукоризненно он все просчитал. И во всем этом действительно не было ничего случайного. Меня опять сыграли, не спросясь меня. И от того, что это был именно Сим-Сим, мне так поплохело, что я уронила голову на кулаки и тихонько заскулила.

- Ну? Ты же сможешь... Ты сильная! - потрепал он меня по голове.

Я сжалась, но все-таки взяла себя в руки. А что мне еще оставалось делать?

- Когда? - глухо спросила я.

- Еще не знаю... - почти рассеянно сказал он. - Кое-что еще надо подчистить. Подобрать хвосты...

- Куда?

- И это покуда боюсь определить. Есть варианты... Берлога в Греции, кое-что в Испании... Может быть, что-то поближе, вроде Риги. Но это вряд ли!

- Надолго7

- Как выйдет. Как сложится...

- Что, к чертовой матери, сложится?! С чего все это?

- Меня должны убить, - очень просто сказал он. - Это же и ежу ясно. Разве ты еще не поняла?

- За что?

- "За что" - предполагает какую-то мою вину, - подумав, сказал он. Сейчас "за что" почти что не убивают. Сейчас убивают за "потому что". Потому что просто - кому-то мешаю...

- Кому?

- А вот тут слишком много вариантов... - ухмыльнулся он. - Кузьма роет, но ничего толком не нарыл.

Кузьма? Ну да! Чичерюкин...

- Слушай! - умоляюще сказала я. - Ну, есть же главные менты! Прокуроры! Омоны всякие? Фээсбэ - или как они там называются! Они же должны... Ты же не пешка какая-нибудь!

- Вот именно... - вздохнул он. - Пешкам спокойнее... А насчет всего остального, Лизуха, здесь, как всегда, всего лишь вопрос цены! Кого - за бутылку водяры в подъезде трубой по кумполу, кого - за тихий счетец где-нибудь на Кипре... Отлежусь на дне, а там, глядишь, кое-что и прояснится. Мне еще сильно пожить хочется. И - персонально с тобой!

- Ни фига себе - жизнь! - заорала я. Вечером мы выехали в Ленинград. То есть в Санкт-Петербург. Я в Питере никогда не бывала, но дело было не в этом Я вцепилась в Сим-Сима всеми лапами и не отпускала его от себя ни на секунду, ни на шаг. Просто - сошла с ума.

И никак не могла забыть Гашиного идиотского гадания.

Туманский заводился от того, что я так раскисла, но я ничего с собой поделать не могла. Хотя для всех должна была делать вид, что ничего особенного у нас с ним не происходит.

Угрюмый Чичерюкин все сделал как надо. То есть нам на двоих с Туманским были взяты билеты в СВ на "Красную стрелу". В то же время публично были куплены и авиабилеты на последний рейс из Шереметьева. А в действительности мы выехали с территории под вечер на "мерсе", который вел Клецов. Чичерюкин ехал с нами, сидел впереди рядом с Петькой. И то и дело врубал рацию и переговаривался. Впереди нас на расстоянии с километр "подметал" трассу джип с охраной. Сзади шла чичерюкинская "Волга" с мужиками.

В дороге ничего не случилось.

И наутро мы были в Ленинграде. Город мне не понравился, какой-то плоский, серый и какой-то сонный после Москвы. Впрочем, мне бы и Рим в моем состоянии был бы до лампочки. Снег не шел, но мороз был каким-то мокрым, в воздухе сеялась серая пудра, по улицам, как по руслам рек, проползал блеклый туман. Невы, стоявшей подо льдом, видно не было, и даже скульптуры на крыше Зимнего дворца - не разглядеть.

Туманский все трепался про Ленинград его юности, вспоминал знаменитое кафе "Норд" и "американку" на Невском, где подавали стограммовки с какими-то особенными сардельками и где он просаживал свою стипендию.

Мы позавтракали в "Астории" втроем. Сим-Сим, Кузьма Михайлыч и я Клецов уехал на бензоколонку, заливать "мере" на обратную дорогу. Потому что ехать домой мы должны были в тот же вечер.

У Туманского были какие-то проблемы с таможней, но сначала мы поехали на Малую Охту, где был занюханный литейный заводик, каким-то боком входивший в систему Нины Викентьевны. Машины с охраной остались у ворот, "мере" пропустили на территорию, заваленную всяким железом, и мы пошли в один из цехов, там работала электропечь для плавки металлов, и какие-то работяги в брезентухах шуровали возле нее.

Местные трепещущие деляги в белых касках кружили вокруг Сим-Сима, чуть не виляли хвостами и всячески извинялись, что побеспокоили его. На полу в цеху лежала гора, выше головы, каких-то совершенно кретинских громадных кувалд без черенков. Кувалды даже по виду были сверхтяжелые, чистенькие, из какого-то серебристого металла.

Оказалось, что все дело именно в них, в этих кувалдах, каковых заводик наклепал множество тонн, но таможня их не пропускала на вывоз в Японию морем как готовые изделия для долженствующих кувалдить и ковать япошек. По-моему, ни один микадо кувалду в два пуда и поднять бы не смог. Дело было в металле, из которых эти штуки наклепали. Они были не из чугуна, стали или что там положено, а из сложного сплава, в который входил вольфрам, ванадий, никель и прочие редкости, и таможня резонно расценила попытку вывоза этих штук не как экспорт готового ширпотреба, а как контрабандную операцию по умыканию стратегического сырья.