Майкл Коннелли - Пуля для адвоката

— Это агент Армстед. Он участвует в деле со стороны бюро и хочет вас кое о чем спросить.

— Почему бы и нет, — буркнул я. — На мои вопросы никто не отвечает. Хоть я отвечу на ваши.

Армстед был молодой, подтянутый, с короткой стрижкой.

— Мистер Холлер, мы вернемся к вашим вопросам позже, — пообещал он. — А сейчас у нас щекотливая ситуация, и мы были бы очень признательны за вашу помощь. Присяжный номер семь — тот, кому Винсент дал взятку?

Я оглянулся на Босха, как бы спрашивая: «Кто этот парень?»

— Откуда мне знать? Я в этом не участвовал. Спросите у него.

— Не волнуйтесь. Мы его подробно обо всем расспросим. Что вы здесь делаете, мистер Холлер?

— Я уже рассказывал. Говорил Босху. Мне позвонил человек, назвавшийся копом. Он сказал, что здесь находится одна моя знакомая, она под кайфом, и он ее арестует, если я немедленно не приеду и не заберу ее.

— Мы проверили его фамилию, — вставил Босх. — В полиции есть только один Рэнделл Моррис. Он работает в южном округе и занимается организованной преступностью.

Я кивнул.

— По-моему, совершенно очевидно, что звонок был ложным. Но он знал имя моей подруги и номер моего мобильника. Звучало убедительно, как по-вашему?

— Откуда он узнал имя женщины? — спросил Армстед.

— Хороший вопрос. Мы были с ней в близких отношениях — чисто платонических, — но я не общался с ней почти месяц.

— Тогда как он о ней узнал?

— Неизвестно. Пусть вам Максуини скажет.

Я тут же прикусил язык. Я сам знал это имя лишь потому, что вел слежку за присяжным номер семь.

Босх внимательно взглянул на меня. В курсе ли он, что в данном деле все присяжные выступали анонимно? Но он не успел ничего спросить, потому что раздался крик со стороны обрыва:

— Я нашел оружие!

Босх ткнул меня пальцем в грудь.

— Никуда не уходите.

Детектив и Армстед бросились к группе людей, толпившихся с фонариками вокруг пистолета. Босх не тронул оружие, а только опустил голову, чтобы лучше рассмотреть.

Сзади заиграла увертюра из «Вильгельма Телля». Обернувшись, я увидел, что мой телефон лежит на земле и его маленький экран светится как маячок. Я подошел и взял его в руки. Это был Циско.

— Циско, я тебе перезвоню.

— Только побыстрее. У меня хорошие новости. Тебе они понравятся.

Я дал «отбой» и взглянул на Босха, который уже закончил с осмотром пистолета и приблизился к Максуини. Он нагнулся к нему и прошептал что-то на ухо. Не дожидаясь ответа, детектив развернулся и направился ко мне. Даже при тусклом свете луны было видно, что он взволнован. Армстед следовал за ним.

— Это «беретта-бобкэт»; из такого же стреляли в Винсента, — произнес он. — Если баллистическая экспертиза подтвердит совпадение, он у нас в руках. Уверен, мэрия выразит вам благодарность.

— Спасибо. Я вставлю ее в рамочку.

— Помогите мне разобраться с делом, Холлер. Начнем с человека, убившего Винсента. Почему он хотел убить и вас?

— Не знаю.

— Подкуп, — напомнил Армстед. — Он получил взятку?

— Я уже ответил пять минут назад. Не знаю. Но это было бы логично, правда?

— Как он узнал имя вашей знакомой и телефон?

— Не представляю.

— Тогда какой от вас прок? — усмехнулся Босх.

— Послушайте, детектив, я…

— Ладно, хватит. Почему бы вам не сесть в машину и не убраться куда-нибудь подальше? Нам надо работать.

Он развернулся и зашагал прочь вместе с Армстедом. Поколебавшись, я позвал Босха. Помахал ему рукой. Детектив сказал что-то агенту и вернулся ко мне.

— Только быстрее! — нетерпеливо бросил он. — У меня нет времени.

— Дело вот в чем, — пробормотал я. — Думаю, он хотел изобразить, будто я сам прыгнул вниз.

Босх покачал головой.

— Самоубийство? Кто этому поверит? Вы ведете процесс десятилетия. Вы горячая новость. Вы на телевидении. У вас есть дочь. На это никто не купится.

Я кивнул.

— Купится.

Он помолчал, ожидая объяснений.

— Я лечусь от наркотической зависимости, Босх. Вы знаете, что это такое?

— Почему вы мне не сообщили?

— Все подумают, что я не выдержал стресса крупного процесса, шумихи и снова взялся за старое. Или понял, что не выдержу, и прыгнул с обрыва. Подобное случается часто, Босх. Как говорится, сорвался. И я думаю…

— Что?

Я указал на стоявшего невдалеке присяжного номер семь.

— Полагаю, что он или тот, кто его нанял, хорошо меня знает. Они копались в моем прошлом. Выяснили про зависимость, лечение и подругу Лейни. И составили надежный план, как избавиться от меня, не привлекая особого внимания. Если бы они просто застрелили еще одного адвоката, полиция спустила бы на них всех собак. А так это могло сойти за самоубийство.

— Да, но зачем им от вас избавляться?

— Наверное, считают, что я очень много знаю.

— А на самом деле?

Я не успел ответить, потому что с противоположного конца площадки заорал Максуини:

— Эй, вы там, с адвокатом! Я готов на сделку. Я сдам вам больших людей! Мы договоримся!

Босх подождал, не последует ли продолжение, но Максуини замолчал.

— Хотите совет? — произнес я. — Идите к нему и куйте железо, пока горячо. Пока он не вспомнил, что ему положен адвокат.

Детектив кивнул.

— Спасибо, наставник, — съязвил он. — Но я как-нибудь сам разберусь.

Он зашагал на другой конец площадки.

— Эй, Босх! — крикнул я. — За вами должок.

Босх остановился и махнул рукой Армстеду, чтобы тот отправлялся к Максуини.

— Какой должок?

— Ответ на один вопрос. Сегодня вечером я позвонил вам и сказал, что остаюсь дома. Вы должны были отозвать почти всех своих людей. Но я вижу тут целую армию. Почему вы передумали?

— Значит, вы ничего не слышали?

— О чем?

— Завтра можете поспать подольше, адвокат. Суд закончился.

— Почему?

— Ваш клиент мертв. Сегодня вечером кто-то — вероятно, наш дружок, мечтающий о сделке, — подстерег Эллиота и его подружку, когда они выходили из дома после ужина. Автоматические ворота не открылись, и когда Эллиот вылез из машины, к нему подскочил человек и выстрелил в затылок. Потом преступник убил женщину, сидевшую в автомобиле.

От неожиданности я даже отступил. Я помнил ворота, о которых говорил Босх. Еще позавчера я был в особняке Эллиота на Беверли-Хиллс. Что касается подружки, я догадывался, о ком идет речь. Как только Эллиот рассказал мне, что в момент убийства у него был помощник, я сразу догадался, что Нина Альбрехт — его любовница.

Мой ошеломленный вид не помешал Босху продолжить:

— Я узнал об этом от одного друга в судмедэкспертизе и подумал, что, очевидно, кто-то работает по списку. Поэтому решил собрать всю команду и последить за вашим домом. Считайте, вам повезло.

Я невидящим взглядом уставился сквозь Босха.

— Да, — пробормотал я. — Мне повезло.

Процесс завершился, но во вторник я поехал в суд, чтобы официально закрыть дело. Я сел за стол рядом с пустым местом, которое в последние две недели занимал Уолтер Эллиот. Толпившиеся в зале фотографы, похоже, облюбовали этот стул. Они постоянно щелкали вокруг него камерами.

Джеффри Голанц сидел по другую сторону прохода. Он был самым удачливым прокурором на свете. Вечером Голанц ушел из суда, не сомневаясь, что его карьера разрушена, а утром вернулся с безупречным послужным списком. Его звездному будущему в прокуратуре и политике больше ничто не угрожало. Пока мы ждали судью, он не проронил ни слова.

Зато публика шумела. Все обсуждали смерть Уолтера Эллиота и Нины Альбрехт. Про мою скромную особу и вчерашний инцидент не вспоминали. Это был секрет. Когда Максуини предложил Босху и Армстеду договориться, они попросили меня держать язык за зубами, чтобы аккуратно и без спешки поработать со своим новым информатором. Меня это вполне устраивало. По крайней мере пока.

Судья Стэнтон появился ровно в девять часов. Под глазами у него были темные круги, и выглядел он так, словно не спал всю ночь. Интересно, посвящен ли он, как и я, в подробности этой истории?

В зал пригласили присяжных, и я внимательно вгляделся в их лица. Если кто-нибудь из них и знал о произошедшем, то не подал виду. Многие косились на пустой стул рядом со мной.

— Доброе утро, дамы и господа, — произнес судья. — К сожалению, я вынужден освободить вас от ваших обязанностей. Как вы уже заметили, мистер Эллиот не присутствует за столом защиты. Сегодня ночью подсудимый сам стал жертвой преступления.

У половины присяжных отвисла челюсть. Остальные вытаращили глаза. По залу прокатился гул возбужденных голосов, а за столиком обвинения послышались негромкие хлопки. Я обернулся и увидел мать Мици Эллиот — она аплодировала смерти Эллиота.

Судья резко ударил молоточком по столу, а Голанц вскочил, подбежал к женщине и мягко взял ее за руки, удерживая от хлопков. Я увидел, как по ее щекам катились слезы.