Фридрих Незнанский - Кто есть кто

Когда я позвонил Люде, она сказала, что защиту по этому делу поручили тебе. Мой тебе совет – не связывайся. А то окажешься меж двух огней, как я. А если уже успел вляпаться – собирай манатки и рви когти. Голова на плечах важнее, чем какие-то там чеченские разборки. И еще. Из разговоров чеченцев я понял, что речь идет о каком-то огромном наследстве, которое якобы принадлежит сидящей в тюрьме Зое Удоговой. И что с делом связан какой-то очень большой человек, кажется, из правительства. Согласись, в такой обстановке надеяться совершенно не на что. Люда передаст тебе это письмо, надеюсь, оно не опоздает и все будет хорошо.

Валера"

Ну вот все и выяснилось. Мои предположения, что Кулешов непосредственно связан с делом, оказались правильными. Значит, Валера тоже лишился машины, причем точно таким же способом, как и я. Видимо, Кулешову нравится жечь чужие машины. «Большой человек из правительства» – это, конечно, Варнавский. О наследстве я узнал от самой Удоговой, письмо Барщевского это только подтвердило. Знать бы еще, что это за наследство такое, из-за которого, по-видимому, и разгорелся весь этот сыр-бор.

Итак, попытаемся восстановить картину. Зоя Удогова, которая запуталась в своих махинациях, хочет подставить на свое место сестру, которая ничего о ней не знает. Почему именно ее? Наверное, потому, что они очень похожи. Зоя Удогова подкупает следователя Кулешова, который фабрикует липовое дело по анекдотическому поводу – хулиганство и избиение милиционера. В это же время за Верой Кисиной охотятся и другие чеченцы, которые пытаются получить это загадочное наследство, принадлежащее ей. О наследстве Вера, скорее всего, тоже ничего не знает. Получается, что Зое и Варнавскому выгодно держать Веру в тюрьме, а чеченцы, наоборот, хотят вытащить ее оттуда, чтобы получить наследство. Судя по всему, Зоя, когда узнала о наследстве, решила, и это вполне естественно, получить его сама. При этом ей еще более выгодно, чтобы Вера оставалась в Бутырке. Непонятно только одно: почему чеченцы еще не навестили меня? Не успели пронюхать, что я занимаюсь делом Удоговой? Вряд ли. У них изменились планы?

– Юрий Петрович, – подала голос Люда, – может, вы меня отвезете домой? Уже поздно…

Часы показывали без пяти четыре.

– Ты хочешь сказать, рано? А ты давно ждешь меня у подъезда?

– С десяти часов. В целях конспирации факс на главпочтамт. Оттуда я поехала сразу к вам.

Ну разве мог я отказать девушке, которая прождала у подъезда ночью пять часов? Причем ради моей же безопасности.

Мы уже стояли в дверях, когда зазвонил телефон. Секунду поколебавшись, я все же взял трубку:

– Алло!

Звонивший молчал. Это могло означать только одно – он проверял, дома ли я. А это значит…

– Скорее! – Я опять подхватил Люду, и мы бросились вниз по лестнице.

Люда жила далеко – в Бибиреве. Пока мы ехали она успела рассказать, что собирается покинуть квартиру Барщевского, так как боится за свою жизнь. Угрозы бандитов с каждым новым посещением становились все более серьезными. Одно радовало – бандиты ее не трогали. Пока что, во всяком случае. Люда уже сама собиралась уйти из брошенного хозяином офиса.

– Ты думаешь, когда все это закончится, Барщевский не вернется?

Он пожала плечами:

– Не знаю. Он где-то в тропиках…

В маленькой двухкомнатной хрущевке кроме Люды жила ее старая мать. Поэтому вошли мы на цыпочках. Попав домой, Люда приободрилась, напоила меня горячим чаем и даже сама сделала перевязку. Кость, задетая лезвием ножа, ныла, но чувствовал я себя сносно. Это хорошо. Потому что я чувствовал, что возвращаться домой мне нельзя. Можно, конечно, напроситься на ночлег у Люды, но мне казалось, что нужно немедленно что-то делать. Действовать. Ведь опасность грозила не только мне, но и моей подзащитной. Но что я мог сделать один, и без оружия? Я решил обратиться за помощью к Турецкому, как мне ни хотелось его будить среди ночи.

Сонная Ирина – жена Турецкого – сказала, что дома его нет. С одной стороны, это было хорошо: Александр Борисович не спал, но с другой – ночью он мог быть где угодно. Но мне опять повезло: когда я набрал телефон прокуратуры, мне ответил такой знакомый и почти родной голос Турецкого. Он ничуть не удивился моему позднему звонку. Я рассказал ему вкратце все мои сегодняшние приключения и о письме Барщевского. Турецкий подумал минуту и заявил:

– Медлить нельзя. Нужно ехать к Кулешову. Если он служит Удоговой, то, скорее всего, он попытается избавиться от тебя и от Веры. Во всяком случае, его нужно остановить. Ты знаешь, где он живет?

– Нет.

– Ладно, сейчас узнаю…

Через полчаса я был у дома Кулешова в Отрадном. Минут через пять подкатил Турецкий.

Мы поднялись на пятый этаж в полном молчании. Дверь в квартиру следователя Кулешова была приоткрыта и имела явные следы взлома.

Турецкий достал из подмышечной кобуры пистолет, и мы по всем правилам встали по сторонам дверного проема. Турецкий ногой открыл дверь и заглянул внутрь. В прихожей горел свет. Мы осторожно и тихо вошли в квартиру.

Труп Кулешова лежал в гостиной около телефонного столика. Трубка была снята и валялась рядом. Во лбу Кулешова зияло пулевое отверстие, из которого вытекала кровь, образуя на паркете большую черную лужу. Судя по тому, что даже по краям лужа не успела запечься, убили его совсем недавно.

– Минут двадцать назад максимум, – определил Турецкий, – не повезло. А нам, по всей видимости, наоборот, повезло. Если бы мы приехали раньше, то уже лежали бы рядом с ним.

– Нужно вызвать наряд милиции, – сказал я и нагнулся за телефонной трубкой.

– Не трожь! – крикнул Турецкий. – Кулешов, видимо, звонил по телефону, когда в него стреляли. Пока трубку не положишь на рычаг, можно определить номер, с которым он разговаривал.

Пришлось будить соседей. Пожилой паре объяснили, кто мы такие и зачем нам телефон. В конце концов Турецкий с помощью дежурного по ГУВД Москвы узнал телефон, по которому звонил Кулешов.

Это был телефон квартиры Веры Кисиной.

В районе Шаболовской мы были, когда уже начинало светать. Однако здесь нас ждал еще один сюрприз: дверь тоже была взломана и приоткрыта. Мы переглянулись и опять со всеми предосторожностями проникли в квартиру. Ни я ни Турецкий не удивились, когда на полу обнаружили труп с точно таким же круглым пулевым отверстием во лбу.

– Тактика выжженной земли, – произнес Турецкий, встав над телом рыжего бородача, застывшего в неестественной позе, привалившись к стене.

Может быть, это и был мой двойник, который ответил Петру Шовкошитному, когда он сюда звонил.

Мы набрали номер окружного УВД и вызвали оперативно-следственную бригаду. Через несколько минут она была в квартире, и началась обычная суета: эксперты-криминалисты осматривали помещение и снимали отпечатки пальцев, посыпая все вокруг дактилоскопическим порошком, судмедэксперт осматривал труп, следователь составлял протокол.

Убитый оказался неким Максимом Воронцовым. Судя по найденному в его кармане удостоверению, он занимался частной розыскной деятельностью. Еще у него нашли объемистый пакет с двадцатью тысячами долларов и записную книжку. В ней среди прочих имелся и телефон Зои Удоговой. Настоящей, конечно.

Из «заколдованной квартиры» мы с Турецким вышли часов в восемь утра.

– Ну вот, – заключил он, – кроме Кулешова Удогова, по всей вероятности, пользовалась услугами и этого Воронцова. Кто из них устроил эту дьявольскую подмену, уже, по-видимому, не имеет значения. Деньги – это гонорар. Меня же больше интересуют убийцы. Это, скорее всего, враги Удоговой, те самые чеченцы, которые угрожали Барщевскому. Единственное, что я не могу понять, это почему они до сих пор не добрались до тебя. Как ты считаешь, Юра?

– Может, у них изменились планы?

Турецкий кивнул:

– Скорее всего. Но это значит, что новые планы оказались более выгодными для них. И эти новые планы наверняка связаны с убийствами Кулешова и Воронцова. И не исключено, что они собираются еще кого-то убить – ту же Удогову. Кстати, на твоем месте я бы проведал подзащитную. Мало ли…

Грязнов, плеснув в кофе изрядную порцию коньяка, изучал акт судмедэкспертизы исследования трупа Кулешова.

Нет, патологоанатомам, ей-богу, не позавидуешь. Одно дело, просто осмотреть труп и совсем другое, выворачивать его наизнанку. Он отхлебнул из чашки, но кофе показался слишком горьким.

"…мужчина, возраст 46 лет, вес 69 кг, рост 173 см…

С правой стороны лобной кости имеется округлое отверстие размером 9 x 10,2 мм. От плотного контакта на коже образован отпечаток дульного среза, называемый «штанцмарка». Под действием газов возник крестообразный разрыв кожи. Большая часть копоти и других компонентов, характерных для близкого выстрела, отложены при выстреле в упор. В раневом канале копоть обнаружена в виде овала, у одной из сторон которого располагается сама входная рана…"