Екатерина Лесина - Тайная страсть Гойи

— Мы немедля отправимся туда… Заберем Диего! Он мой сын! Наследник!

— Вспомнил, — пробормотала Изабелла.

— Что ты сказала? — Муж нахмурился, но не ударил. В последнее время он вовсе редко замечал жену, что не могло ее не радовать. — Глупая женщина! Они заморочили мальчику голову… Ничего, я выбью из него эту дурь! Он еще станет настоящим мужчиной.

— Ты не о сыне заботишься. О его деньгах.

— О моих деньгах! — Он выпятил грудь. — Диего слишком мал, чтобы распорядиться состоянием, и я, будучи его опекуном…

Тогда-то Изабелла осознала, что сколь бы велико ни было оставленное Диего наследство, надолго его не хватит. Супруг Изабеллы, еще не получив денег, уже наделал новых долгов…

Этого нельзя было допустить.

Как ни странно, она больше не испытывала страха. Толика порошка, доставшегося от кормилицы, единственной женщины в окружении Изабеллы, которая ей всегда сочувствовала, в вино. Бокал мужу, который нисколько не удивился подобной любезности, и долгий сон, прерванный стенаниями старого слуги. Все случилось, как и было обещано… Супруг скончался, и все сочли эту смерть естественной.

— Дальше вы, матушка. — Диего, слушавший молча, прервал рассказ, — написали вашей сестре очередное слезливое послание, умоляя ее позаботиться о нищей вдове и ее детях. И Каэтана, чувствуя себя виноватой за то, что случилось со мной, не отказала вам в просьбе. Взяла в дом, не зная, что тем самым приближает свою смерть. Не понимаю… Чем больше она делала для вас, тем сильней вы ее ненавидели. Почему?!

Альваро мог бы ответить на этот вопрос.

Люди охотней прощают зло, нежели совершенное для них же добро.

— У нее было все, чего я лишилась. Состояние. Имя, красота, даже любовь. Этот ее Франсиско…

Изабелла и не предполагала, сколь удушающей может быть зависть.

И сколь мучительно это, жить день за днем рядом с той, которая во всем превосходит Изабеллу. Это было больно.

Смотреть на нее, счастливую.

Успешную.

И прятаться в черноте вдовьих нарядов, хотя сама Изабелла была немногим старше сестры, но никто не видел в ней женщины. И в тот единственный раз, когда она, движимая ревностью и желанием отнять у Каэтаны хоть малую толику ее успеха, явилась в мастерские Франсиско — а он не пропускал ни одной особы слабого полу, не брезгуя и служанками, — ее высмеяли.

— Извините, донна. — Франсиско окинул Изабеллу взглядом, в котором ей виделась издевка. — Мне, безусловно, льстит ваше внимание, но я слишком люблю вашу сестру, чтобы изменять ей.

Лжец.

Он изменял постоянно.

И девок водил к себе, нисколько не стесняясь того. А от Изабеллы отвернулся. Ко всему напоследок не удержался, чтобы уколоть.

— Вам, донна, уже о душе пора бы думать…

Пожалуй, именно тогда Белла решила разрушить эти позорящие герцогиню отношения. В конце концов, разве Каэтана не достойна большего, чем лживый и самовлюбленный тип, столь откровенно обманывающий ее доверие?

Нет, все получилось не сразу.

Изабелла следила.

Наблюдала.

Подмечала.

И мимо взгляда ее не прошел роман с Лукрецией, бедной дурочкой, решившей, что ей удастся затмить Каэтану… Изабелла, пожалуй, могла бы удержать дочь от опрометчивого поступка, но не стала. В ее сердце не было любви к Лукреции, а вот дознайся Каэтана о романе…

Но та предпочла остаться слепой.

И все же капля камень точит, а слухи, которые Изабелла с готовностью собирала, дабы донести до ушей ненаглядной сестрицы, подточили ее доверие к Франсиско.

И те картинки, которые Изабелле удалось найти, послужили лучшим тому подтверждением. Терпение Каэтаны лопнуло. О, с каким удовольствием Изабелла утешала дорогую сестру! Как старалась быть рядом, поддерживать…

— И в конце концов убили, — прервал речь Изабеллы Диего. — Зачем?

— Мануэль задолжал крупную сумму, — холодно произнесла донна Изабелла. — Он проиграл. И те люди грозили убить его. Я умоляла Каэтану заступиться. Что для нее какие-то двадцать тысяч? Да она на наряды тратила в разы больше, не говоря уже о драгоценностях… Эти балы, приемы… Эти ее мальчики, которых она покупала дюжинами. Искусство!

Донна Изабелла фыркнула:

— Видела я то искусство! Бесстыдство сплошное! Ее душа, верно, горит в аду…

— А вашей душе, матушка, дорога, стало быть, в рай? — поинтересовался Диего. — Значит, тетушка отказалась в очередной раз давать денег, и вы решили взять их сами?

— У меня не было выхода! — взвизгнула Изабелла. — Мануэль… Он хороший мальчик, он не хотел доставлять нам хлопот, но так уж вышло.

— Так вышло, что он никогда не думал ни о ком, кроме собственной персоны. В вас пошел, мама.

— Диего! Как ты можешь так говорить!

По полному лицу Изабеллы поползли слезы.

— Мануэля могли убить! На него напали, избили сильно, он едва не умер! И ему поставили срок…

— И вы решились?

— Она вновь его позвала! Она собралась его вернуть! Своего любовника. Проглотила унижение. Забыла обо всех оскорблениях, которые он учинил… А моего бедного мальчика попросту вышвырнула из дому! — Слезы исчезли, и это лицо, разгневанной женщины, верящей, что лишь она поступает верно, было, пожалуй, истинным. — Что мне оставалось делать? Ты ведь тоже отказал брату! Ты делал все, чего она хотела, и никогда не думал о своей семье!

— Может, потому, что Каэтана стала моей семьей. А вы… Вы лишь использовали меня, матушка. Как и Мануэль. И Лукреция… Но на нее я не сержусь, кажется, она поумнела. Итак, вы решили избавиться от Каэтаны и… что сделали? Вы знали ее повадки. Перед сном она выпивала стакан свежего молока. Вы встретили ту девицу и попросили ее отнести молоко? Или наоборот, сказали, что сами отнесете его дорогой сестрице? Этакая любезность прежде была вам не свойственна.

Донна Изабелла молчала, поджав губы.

— В молоко вы добавили щепотку порошка. Малость, он хорош тем, что смерть наступает не сразу… Несколько часов, а то и дней, если человек, которого угостили отравою, здоров. И потому, откройся правда о смерти, никто не сумел бы обвинить вас, матушка. У герцогини Альбы довольно врагов…

…Изабелла не ощущала угрызений совести, подавая дорогой сестрице отравленное молоко. Напротив, она с наслаждением наблюдала, как Каэтана это молоко пьет. Сама же расчесывала густые волосы герцогини Альбы, говоря о каких-то пустяках…

И то, что жить Каэтане осталось недолго, примиряло Изабеллу и с пышностью этих волос, и с гладкостью кожи. В этот момент она почти любила сестру.

— Если ты пришла опять просить за Мануэля. — Та сумела разрушить и это подобие любви. — То зря. Изабелла, да, двадцать тысяч меня не разорят, но в прошлый раз было десять. В позапрошлый — пять. Еще несколько тысяч он потратил на лошадей. На девок… И я устала содержать его. Твой сын, кажется, думает, что я обязана оплачивать его капризы и глупости. Но нет. Довольно. Единственное, что я могу сделать для Мануэля, — приобрести патент. В армии нынче нужны толковые офицеры… Хотя… о чем это я?

Она улыбнулась собственному отражению в зеркале.

— В Новом свете, говорят, при толике везения можно сделать неплохое состояние.

— Ты отсылаешь его? — Щетка едва не выпала из рук Изабеллы.

— Я предлагаю для него альтернативу. Конечно, я не буду настаивать, но больше никаких денег. Пусть живет как знает.

И тогда Изабелла поняла, что поступает правильно.

Отослать Мануэля в армию… Армия воюет, и в Новом свете, говорят, небезопасно. Мануэля могут ранить, а то и вовсе убить… И как Каэтана может говорить об этом спокойно?

Изабелла ушла, прихватив с собой бокал, который самолично отнесла на кухню.

Это было ошибкой.

И мыть не следовало… Но кто бы мог подумать, что проклятая девка следит за хозяйкой? И что посмеет рот открыть?

Нет, поначалу все шло именно так, как и задумала донна Изабелла.

Каэтана явилась пред всеми.

Она определенно ощущала некоторую слабость, которая, однако, не стала помехой. И Каэтана позволила себе веселиться. Она выпила бокал вина, и тем самым несколько отсрочила собственную смерть… Несколько слов. Случайных фраз, вроде бы оговорок… И вот уже гости поглядывают на герцогиню, кто с упреком, кто с насмешкой. Где это видано, чтобы благородная дама ее положения проявляла этакую невоздержанность в питии?