Аркадий Адамов - Злым ветром (Инспектор Лосев - 1)

Она уходит, а через минуту действительно возвращается с уткой. Несет ее нежно, как сокровище Вот, черт, положение.

Наконец я снова остаюсь один.

Когда лежишь в больнице, есть время подумать. И мысли при этом настраиваются на какой-то, я бы сказал, философский лад. Например, что есть жизнь и что есть мы в этой жизни. И даже, все ли ты в ней успел. Словно я помирать собираюсь. Надо сказать, что и работа моя тоже наталкивает порой на такие вот мысли. Только сосредоточиться на них обычно некогда! Хотя столько судеб проходит перед тобой, таких разных и по большей части сложных, трудных, а то и трагических. Иной раз кажется: ну что ты суетишься, что тебе надо и что тебе под силу в этом мире? Конечно, борьба с преступностью, ликвидация ее - счастливая цель, что говорить. Но во что это упирается в конечном счете?

Мой отец как-то привел одну мудрую восточную пословицу. Я ее запомнил. Звучала она приблизительно так: "Если твои планы рассчитаны на год - сей просо, если твои планы рассчитаны на десятилетия - сажай деревья, если же твои планы рассчитаны на века - воспитывай людей". Задача, по-моему, самая важная и самая трудная.

Сколько же потребуется времени и сил, чтобы всех кого следует перевоспитать? Много. Очень много. Во всяком случае, моей жизни на это не хватит. Уже точно. Ее хватит, чтобы хоть чуть-чуть очистить воздух, которым мы дышим. И еще, чтобы вселить в людей убеждение, что так, как этот Теляш, к примеру, долго не проживешь. И ради этого, я вам скажу, уже стоит потрудиться.

Занятый высокими мыслями, я не замечаю, как наступает время обхода больных. Седенький пожилой врач в старомодном пенсне, всего меня ощупав неожиданно сильными пальцами и со всех сторон выслушав - у него не резиновый, современный фонендоскоп, а тоже старенькая, местами потрескавшаяся трубочка, - наконец одобрительно говорит:

- Однако вы таки счастливо отделались, молодой человек. Полагал, недельку мы с вами повозимся. А тут, возможно, и пары деньков хватит.

- Что вы, доктор, - говорю я с максимальной бодростью. - Да я себя отлично чувствую. И мне сегодня надо домой.

- Э-э, и не рассчитывайте.

- Но я дома буду лежать, честное слово.

- Ну-ну, молодой человек. Я за вас отвечаю перед всей одесской милицией, а это не шутка. Мне только еще не хватает таких забот. Вчера вот и комиссар приезжал.

- Но, доктор...

Мольбы мои кончаются тем, что доктор сдается.

- И только потому, - говорит он, - что верю вашей сестрице. Очень милая и энергичная особа.

Опять! Нет, это просто удивительно.

- Подготовьте выписку к двенадцати, - говорит доктор уже другой сестре, дневной, очень молоденькой и весьма кокетливой.

- Сестрица уже здесь, Аверкий Спиридонович, - говорит она, стреляя в меня подведенными глазками.

- К двенадцати, - сурово и непреклонно говорит врач.

И я понимаю, что хоть тут он должен настоять на своем.

- А допустить ее ко мне можно? - робко спрашиваю я.

- Это пожалуйста...

Они уходят, и в палате появляется Лена. На плечи ее накинут халат. Она кидается ко мне, обнимает, словно я вернулся с того света. И вдруг начинает плакать, уткнувшись мне в грудь.

- Ну, ну, нервы, сестренка, нервы, - говорю я и глажу ее по голове.

- Тебе... легко... говорить... - сквозь слезы бормочет Лена и наконец отрывается от меня.

А через каких-нибудь два часа меня привозят в гостиницу, и я довольно бодро и притом вполне самостоятельно поднимаюсь по лестнице к себе в номер. И вот уже я, словно шах, возлежу на подушках в кабинете своего "люкса". Вокруг разместились Лена, Стась, Лева и еще двое ребят из их отдела. Я уже рассказал все, что помню из вчерашней схватки во дворе, и поделился своим открытием в отношении Петра Горохова.

- Да, это он, - кивает Стась. - Мы его взяли.

Я уже знаю, что Толик жив. Пока, правда, жив. Состояние у него тяжелое. Хотя я удивительно рационально, оказывается, влепил в него все три пули: две в ноги и одну в правое плечо. Чудо, конечно.

- Кто был третий? - спрашивает Стась.

- Третий был Сенечка, - отвечаю я. - Он держал меня за ноги.

Лена сидит бледная и молчит.

Нет, все-таки женщинам слишком трудно на нашей работе, их нельзя к ней допускать, во всяком случае, вот к таким операциям, это жестоко. Они слишком эмоционально все воспринимают. Равенство тоже имеет свои границы.

- Сенечку этого мы быстро установим, - говорит Стась. - Через Галину Кочергу.

- Братцы! - неожиданно вспоминаю я и даже подскакиваю на своих подушках. - У нее же теперь прямой контакт с Зурихом! Я забыл вам рассказать!

И торопливо передаю разговор, который услышал под окном Галины.

- ...Теперь кое-что становится ясно, - заключаю я. - Клячко должен был привезти это золото в Пунеж. И когда он приехал пустой...

- Нет, - качает головой Стась. - Зурих уже до этого ему не верил, уже что-то пронюхал и готовил расправу. В той записке это же было ясно сказано. Помнишь? А Клячко, таки да, решил его надуть. И спрятал золото у Галины. А потом поехал на встречу с Зурихом, на встречу со своей смертью. Вот как это было, хлопцы, чтоб мне провалиться.

- Ясно, как день, - соглашается Лева.

- За Галиной вы смотрите? - обеспокоенно спрашиваю я.

- Или нет, - усмехнулся Стась. - И за домом тоже. Неотрывно. Как за своим. Будь спокоен.

- Хуже с этим Толиком, - замечает Лева. - Его еще долго придется лечить, паскуду.

- А что Горохов?

- Сейчас поедем допрашивать. Он в порядке.

- Мне надо участвовать в допросе, - решительно заявляю я. - Особенно по эпизоду с Откаленко.

- Ни, ни, - ласково говорит Стась, прижимая мои плечи к подушкам. - И не рассчитывай, голуба. А то отправим обратно к Аверкию Спиридоновичу. Или нет, думаешь?

- Да ты понимаешь...

- Ни, ни, - Стась непреклонен. - Допросов еще будет много.

- Ладно, черт с вами, - неохотно уступаю я. - Буду лежать. Только нужен немедленный обыск у Галины. Там золото. Она не успела его передать.

- Зачем же немедленный? - улыбается Стась. - Пусть сначала до нее придет Зурих.

- Он таки придет, - вставляет кто-то из ребят.

- Именно, - подтверждает Стась. - А так она, чего доброго, еще как-нибудь его предупредит, что обыск был. Они и без того уже встревожены. Сенечка небось кое-что сообщил. И Горохов не вернулся. И Толик.

- А если Зурих не придет? - спрашиваю я.

- Есть еще Теляш, - напоминает Стась. - И деловой человек из Москвы. Совсем не тот, кто вздумал ухаживать за Галиной. Ты ему позвони, Теляшу. И назначь встречу на послезавтрашний вечер. Не раньше. Два дня тебе лежать, помни.

Ребята уходят.

- Вечером получишь полный отчет, - говорит Стась. - Не забудь позвонить Теляшу.

Когда мы с Леной остаемся одни, я еще некоторое время ворчу, потом берусь за телефон. С Теляшом я договариваюсь быстро.

- Михаил Александрович хочет вас видеть, - сообщает он ликующим голосом. - Но и наша договоренность остается в силе, надеюсь?

- Безусловно, - подтверждаю я. - До послезавтра.

- Ждем. Весьма ждем.

Я вешаю трубку.

Два дня проходят в лихорадочной деятельности.

За это время дал первые показания Горохов. Ему деться некуда. К тому же прилетел наш товарищ из Пунежа. И Горохова приперли к стенке уликами. Сначала он признается в нападении на Игоря. Потом в убийстве Клячко. Но все, что возможно, валит на Зуриха. И конечно, не просто валит, а выдает того с головой. Они, оказывается, еще в колонии познакомились, когда Зурих свой первый срок отбывал и Горохов тоже. С того времени Горохов не раз оказывал Зуриху различные и весьма опасные услуги и однажды за это "сел", но Зуриха в тот раз не выдал. Сейчас другое дело, сейчас ему, Горохову, "светит вышка". Дважды судимый за разбой, он совершил убийство и попытку второго. Сейчас ему пощады ждать не приходится, и он мечется, он готов на все. Страшное состояние...

Взят и Сенечка. Это просто мелкий хулиган. Он ничего не знает, кроме того, что Галина познакомила его с Толиком и последний посулил ему хороший куш за участие в драке. Но Зурих у Галины не появляется. Был, однако, зарегистрирован визит. Теляша в комиссионный магазин. Он о чем-то коротко переговорил там с Галиной. Судя по встрече, они до этого знакомы не были.

И вот настает вечер, когда мне надо идти к Теляшу.

Квартира его вот уже двое суток как взята под наблюдение. Но Зурих почему-то не показывается и там Значит, он придет туда позже, может быть, даже после меня. Не исключено, что Теляш хочет сперва поговорить со мной наедине. Но вдруг Зурих что-то учуял и скрылся из города? Конечно, золото великий магнит. Но Зурих не дурак, он понимает, что после той истории около бара Галина у нас на подозрении. И она легко может вывести на его след.

Впрочем, все это только наши предположения. Теляш ведь сказал, что Зурих хочет увидеться со мной.

Я одеваюсь и на этот раз весьма тщательно и продуманно. Прежде всего, скромность и солидность. Без всяких там курточек, свитеров. На мне сейчас белоснежная рубашка, модный галстук и темный, хорошо сшитый костюм. Все это тоже было учтено еще в Москве и прихвачено с собой, включая добротное пальто и шляпу.