Зухра Сидикова - Тайна

Но он не приходил. Приходили девчонки из института, приходил Коля… Она видела, как он плакал потом у окна в коридоре. Бедный Коля, у него очень слабые нервы. И он тоже знал, что значит терять. Нина, ее добрая веселая подружка Ниночка… Но думать еще и об этом больно, слишком больно… Она закрывала глаза, и все ждала, ждала знакомых шагов. Он-то сможет ее утешить.

Приходил Володька… Целовал руки, шептал что-то… Она спросила пересохшими темными губами: «Свадьба была?» Он отвел глаза, потом кивнул. Она отвернулась к стене.

Володька приходил каждый день. Она уже понемногу вставала, прогуливалась по коридору, подходила к окну, стояла возле него подолгу, пока не начинала кружиться голова. Володька приносил цветы и всегда что-нибудь вкусное в ярких шелестящих пакетах. Она раздавала все соседкам по палате. Ей ничего больше не хотелось.

Ей казалось, что Владимир смотрит на нее с жалостью. Она не хотела, чтобы ее кто-то жалел и сказала ему об этом. Сказала зло, с раздражением, выдернув руку, которую он держал в своей руке. Он покраснел, вспыхнул так, что слезы появились в глазах, сказал тихо: «Я тебя не жалею, я люблю тебя. Ты ведь знаешь…»

Она уже ничего не знала, и не хотела знать.

Она просто подумала, а ведь Володька, наверное, рад, что Макс бросил ее? И не потому, что теперь Полина свободна для отношений, а потому, что это является доказательством подлости Максима, его эгоизма, его равнодушия к людям. Володька прежде не раз говорил об этом, но она тогда только улыбалась. А теперь словно кто-то стер с ее лица эту светлую доверчивую улыбку, казалось – навсегда…

У Володьки и Макса были сложные отношения. Какое-то детское соперничество еще со школы, не закончившееся вместе со школой, продолжающееся и теперь во взрослой жизни. Сегодня, когда они стояли у ресторана, она увидела в глазах Максима то же чувство досады, раздражения, злости, которое появлялось у него при виде Володьки еще в те годы, когда они усаживались на своем облюбованном месте на сваленных в школьном дворе бревнах, и Володька всегда находил их, садился рядом с Полиной. И еще она знала: неслучайно Володька с шумом и грохотом вваливается в этот ресторан со всей своей частной компанией. Назло Максу. Так же как и всегда.

Но тогда в больнице Володька не вспоминал о Максиме, и Полина мысленно благодарила его за это. Владимир знал о том, что она потеряла ребенка, но и об этом не заговаривал с ней. Она попросила его никому не рассказывать, особенно Максу… Володя сдержал свое слово.

Она и теперь по прошествии многих лет знала, что на Володьку она всегда может рассчитывать. Она сомневалась в том, что он и теперь испытывает к ней какие-то чувства, - вокруг него всегда были такие красивые женщины, - но знала, что в любое время может обратиться к нему за помощью.

Вот только она не нуждалась ни в чьей помощи. Она научилась обходиться сама. Институт она бросила, тогда ей казалось, что все это уже ни к чему, теперь у нее незатейливая, не требующая особых усилий, должность. Денег, которые она получала, хватало как раз на то, чтобы оплачивать жилье, покупать лекарства, питаться и одеваться без претензий. Большего ей и не нужно. Теперь ничего не имело смысла. Она жила одиноко, никого не подпуская близко.

Оставалась у нее единственная подруга, та, что нашла ее тогда на полу, умирающую. У Нади тоже не очень счастливо сложилась судьба. Муж алкоголик попал в тюрьму, и она одна воспитывала маленькую дочь. К этой девочке Полина привязалась всей душой, всей силой своей нерастраченной материнской любви. Маленькая Машенька, Маруся, согревала ее сердце, радовала своей детской искренностью, наивной радостью от нехитрых подарков, нетерпеливым ожиданием ее приходов. Когда Полина входила в их тесную комнатку, Маруся бежала навстречу, обхватывала ее колени ручонками, и Полина была счастлива, ненадолго забывая о том, что есть долгие одинокие вечера, горькие воспоминания, ощущение собственной никчемности. Все свободное время и все свободные деньги она отдавала этой девочке.

Так, наверное, и продолжалась бы ее жизнь, - непритязательно, неприметно, угасая как огарок свечи, - если бы однажды она не заметила: в пространстве, окружающем человека, за которым все эти годы она не переставала со стороны наблюдать, стало происходить нечто странное. Появились странные люди, стали происходить странные события. Она стала отслеживать все то, что происходило вокруг известного успешного адвоката, который для нее все еще оставался мальчишкой, которого она полюбила когда-то безоглядно, навсегда.

 И тогда она поняла, пришел ее час.

 Все это время она не выпускала его из вида. Она видела, как он менялся, как взрослел, как становился уверенным в себе успешным человеком, как превращался постепенно в глянцевое изображение на страницах журналов.

Он и не вспоминал о ней… И ни разу за все эти годы не пришел, не позвонил. Ему не нужна была больше ее любовь, ее преданность.

А ведь тогда, когда он пришел к ней и рассказал о том, что произошло в тайге, она выслушала его, поддержала. И хранила эту тайну столько лет… Хотя иногда черные мысли затуманивали ее сознание, и злость, и ярость за свою загубленную жизнь переполняли сердце. И она, ломая пальцы, рыдая в подушку, думала о том, что может отомстить ему, причинить боль. Стоит только все рассказать… просто рассказать… и тогда его жизнь - такая яркая, такая успешная – закончится! Может быть тогда, когда все от него отвернутся, он поймет, что значит боль, обида, одиночество!

Но ведь тогда, думала она, этот человек, все еще так неистово любимый, навсегда будет потерян для нее. И она не сможет даже мечтать о том, что когда-нибудь он вернется к ней… и она сможет жить для него… видеть его… обнимать его…

Теперь пришло ее время. Она столько лет ждала удобного случая. Теперь он убедится, что только она одна любит его, что только она предана ему всей душой. 

Когда на следующее утро они входили в подъезд последнего дома, Максим уже знал, что в одной из квартир этого подъезда он найдет решение своей проблемы. По крайней мере, он надеялся на это.

Первые два этажа ничего не дали. Третий этаж, квартира номер двадцать шесть. Дверь открыла молодая девушка. Красивая, отметил про себя Макс. Они вошли в квартиру. Полина пошла на кухню, создавая видимость проверки, Максим остался в комнате, стараясь незаметно оглядеться. Девушка молча стояла рядом и смотрела на него.

- Может, присядете? Дать вам стул?

- Нет, спасибо, я постою.

Ему хотелось осмотреть все как можно лучше, но стесняло присутствие хозяйки. Тут девушку позвала Полина, и она вышла. Он огляделся. Обычная квартира одинокой, по-видимому, девушки. Со множеством милых женских безделушек. И еще всюду холсты, картины, рисунки – на стенах, на столе, на полу. Пейзажи. Река. Деревья. Несколько портретов. Какие интересные лица. Мрачные, угловатые. Странный выбор для юного существа. Вот, например, это лицо. Простой набросок карандашом. Еще только преддверие, предчувствие портрета. Но уже угадывается характер. Какой высокомерный взгляд у этого человека.

Полина позвала его из коридора, и они, попрощавшись с юной хозяйкой, вышли на лестничную площадку.

- Ну, что пойдем дальше? - спросила Полина.

- Пойдем.

Они стали подниматься по ступенькам.

Макса не покидало какое-то беспокойное чувство. И чем выше они поднимались, тем сильнее оно становилось. Они были на лестничной площадке следующего этажа, перед дверью с цифрой двадцать семь. Рука Полины потянулась к кнопке звонка.

- Стоп! – Максим задержал ее руку. Полина удивленно на него обернулась. - Хватит, Полина! Пошли вниз. Осмотр закончен! Я отвезу тебя…

Они быстро спустились. Сели в машину.

В машине Полина спросила, что случилось, но он отшутился. Она поняла, и больше ничего не спрашивала. Он привез ее к дому, попрощался, пообещав позвонить в ближайшее время.

Назад он ехал с сумасшедшей скоростью. Он боялся, что она исчезнет, ускользнет, ничего ему не объяснив. Но он очень нуждался в объяснении. Он намеревался выяснить, во что бы то ни стало - кто она? Почему она преследует его? Что ей от него нужно? И почему в ее квартире, в квартире совершенно незнакомой ему девушки на стене висит его портрет?!

Он взлетел по ступенькам, постучал.

Она открыла сразу. И ничуть не удивилась, словно ждала его. Теперь он взглянул на нее более пристально. Мягкие темные волосы, глаза серьезные, внимательные. Молчит, ждет его слов.

- Можно войти?

- Да, пожалуйста, - голос тихий, чуть с придыханьем. Ему показалось, что она волнуется. Он вошел. Как и следовало ожидать, тот карандашный набросок в простой деревянной раме исчез со стены. Остался только гвоздь.

- Вы – художница? – спросил резко, без предисловий.

- Да, - так же тихо, не робко, но как-то с трудом ответила она.