Детектив без убийства. Очень странные дела и не менее странные способы их раскрыть - Вадим Головин

– Ну и что?

– Работа, – говорю, – предстоит творческая и стоит уже других денег.

Максимально непринужденно я произнес слово «миллион». Сколько раз репетировал этот момент перед зеркалом. Сначала я выглядел просто смешно, но через боль продолжал тренировки. Знал, что однажды ко мне придет супруга полузащитника нашей сборной, а возможно, он сам. Понемногу начало получаться. Странно, ведь миллион – это всего лишь слово-числительное, но в контексте денег имеет какой-то особый вес. Челюсти сжимаются от волнения, а язык перестает слушаться. Вот она, рабская наша сущность. Теперь с ней было покончено. Я тут же позвонил в банк и заявил, что намерен закрыть ипотеку, которая все еще связывала меня с бывшей.

На столе передо мной лежали две «котлеты» по пятьсот тысяч, перемотанные резинками.

Чья-то годовая зарплата или могила на одном из московских кладбищ. Места поприличнее – уже по стоимости подмосковной квартиры-студии. Ну а если сосед – актер, еще столько же сверху. Глядя на цены, теряешься: жить или умирать. Странно, что столичные банки еще не выдают ипотеку под такие «однушки». Или я ошибаюсь? Индустрия смерти не могла бы процветать там, где жизнь нормальная.

По длинной и темной лестнице я спустился в офис бюро ритуальных услуг.

– Я правда сейчас не попаду в ад? – уточнил я у агента по пути в подвальное помещение.

– Сейчас посчитаем смету, и сами все для себя решите, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.

Вот такой он, Харон московской будничной мифологии. Человек в дорогом костюме повел меня мимо выставленных друг за другом гробов.

– Это экономкласса. Вот варианты поинтересней. Это премиум.

– С кондиционером и телевизором?

– Экологичные материалы, импортная сборка, внутренняя отделка разных оттенков, все на высоком уровне.

Примерно так же недавно мне впаривали машину в одном из автосалонов. Только в этот раз не предложили тест-драйв. Осталось добавить «к счастью». От этой мысли мне стало не по себе, и я решил перейти сразу к делу:

– Мне нужно место в аренду…

– Без детей и животных на длительный срок, – продолжил агент.

– И памятник поприличнее.

Последний пункт вернул диалог в конструктивное русло.

– Тогда начнем от трехсот.

Агент раскрыл каталог памятников где-то на середине. Всего я насчитал страниц десять, и в конце, вероятно, находился вариант с мавзолеем. Ну или подселение в существующий.

Я ткнул пальцем в подходящий вариант. Агент одобрительно хмыкнул, прикидывая в уме процент от продажи.

– Про аренду земли вы, конечно, пошутили?

– Я серьезно.

Агент тяжело вздохнул:

– А потом ваш мертвец воскреснет?

Тут уже я подхватил его:

– Вы угадали. По сценарию фильма главный герой восстает из мертвых.

– А, киношники. Ваши часто ко мне заходят. То реквизит просят, то постановочные похороны. Многих я на съемках повидал. Ну и в гробу, конечно, – гордо проговорил агент.

– Нам только на одну ночь.

– Оживших мертвецов?

– «Восставший из мертвых – 5». Слыхали, может?

– Да уж всякое слышали за время работы.

Погребальные декорации для нашего камерного триллера обошлись мне в восемьсот тысяч. Тогда я понял, как сильно продешевил, называя цену своей клиентке. Договор с кладбищенской мафией уже был подписан, а соваться на погост без спроса посреди ночи было слишком рискованно. Пришлось смириться с утратой денег.

Дату постановочных похорон назначили произвольно, по мере готовности памятника. Сама не ведая, Вика обзавелась вполне приличным мемориалом из черного мрамора. Намечалось торжественное открытие. Я вновь вызвал в офис дядю Сережу. Того самого, что вел наблюдение за девчонкой.

– Готов ли ты выступить против ереси и разврата?

– С тебя аванс – и начнем.

– Тогда надевай свою старую форму. Будешь у нас полицией нравов. Мне для прикида тоже что-нибудь подобное прихвати.

Ряженные в два кителя дачно-подсобного образца, мы с дядей Сережей отправились патрулировать территорию возле дома, где жил Викин бойфренд. Герой кладбищенского романа попался на выходе из подъезда. Мы затащили его обратно и приступили к допросу. Я вытащил из-за пазухи фотографии.

– Ну что, узнаешь себя, Тихомиров? Надругательство над местами захоронения группой лиц по предварительному сговору. До трех лет колонии, – без запинки проговорил дядя Сережа и по привычке ткнул задержанного в живот.

Парень испуганно хлопал глазами.

– Ты хоть знаешь, на чьей могиле хреном тряс? – нагнал я немного жути. – Депутат, вор в законе, кандидат наук.

– Лучше б ты сам на этом кладбище лежать остался, – дополнил дядя Сережа, – возиться теперь с тобой, в суд вести на арест.

Последовали невнятные оправдания.

– Я от этого кладбища ее сам отговаривал, – не глядя на нас, проговорил задержанный.

Из допроса его кое-что прояснилось. При всем своем малом опыте Вика в интимных вопросах оказалась весьма разборчива.

Получалось нечто среднее между некрофилией и эксгибиционизмом. Раньше я о таком не слышал, а потому ввел собственное понятие – некроэксгибиционизм. Поскольку свидетели все находились по ту сторону бытия, мы построили обвинение на признательных показаниях.

– Раскаяние и сотрудничество со следствием смягчают участь преступника, – резюмировал дядя Сережа, – сегодня ночью веди зазнобу на то же место. Будем с поличным брать.

– Меня посадят? – на всякий случай уточнил парень.

– Все от тебя зависит. Пока есть все шансы попасть на исправительные работы. Будешь погосты облагораживать, – объяснил я задержанному и в знак серьезности намерений отобрал у бедняги паспорт.

В свете луны знакомый автомобиль зарулил на кладбище.

– Ну что, старый оборотень, пора, – скомандовал я дяде Сереже.

Мы с разных сторон стали подбираться к машине. Парень неспешно снимал штаны, понимая, что ничего путного сегодня уже не получится.

– Стоять! Полиция! – заорал дядя Сережа и рванул ручку водительской двери. Я проделал все то же самое с пассажирской. Босыми ногами Вика ступила на влажную кладбищенскую почву. Ее спутник грустно поглядывал в сторону шоссе.

– Ваше деяние подпадает под статью о надругательстве над местами захоронений, – обратился я к девушке, – но как раз для таких, как вы, в законе есть лазейка.

Я направил фонарь на Викин мемориал. На фоне черного мрамора отчетливо выделялась ее фотография. Сеанс шокотерапии начался.

– Здесь вам слова никто не скажет, – заверил я перепуганную барышню, – со своей могилой делайте что хотите.

По скользким и влажным от росы плитам она проследовала к своему портрету. Кажется, Вика до последнего не могла поверить, что это она сама. Послышались всхлипывания.

– А теперь все