Фридрих Незнанский - Просроченная виза

Загремел замок, или это была щеколда, пошла в сторону одна половинка ворот. И сейчас же в открывшийся проход один за другим, словно на учениях, чуть пригнувшись, мощно и стремительно хлынули бойцы.

– Все открывай, – сказал Грязнов здоровенному и совершенно ошарашенному парню, буквально застывшему с открытым ртом. Короткий автомат, болтавшийся у него на груди, был сорван походя, словно шишка с елки.

А в ворота начали въезжать машины.

– Ну что? Веди в дом, да скажи там сперва, чтоб и не думали сопротивляться, перестреляем, как куропаток, понял?

Парень лишь кивнул и, словно заведенный, направился к дому.

– Назаров и Ступин у вас тут служат? – спросил Грязнов.

– Ага, – кивнул парень. – Только их нету. В отъезде они.

– Давно?

– Еще вчера уехали.

– А куда, известно?

– А хрен его знает! Гоги приказал – и поехали.

– И вы до сих пор не знаете, где они? – продолжал допытываться настырный Грязнов.

– Да на хрен мне знать? – вроде как бы даже оскорбился парень.

– А я вот знаю. Сказать?

– А на хрен?

– Молодец, сынок! – Грязнов хлопнул его по плечу. – Уважаю таких! Долго жить будешь. Ну у нас еще будет возможность поговорить, а пока давай предупреждай своих, чтоб без глупостей.

Подойдя к парадной двери, парень застучал, как только что Грязнов. И посунулся к дверному глазку.

Дверь открылась. За ней стоял такой же туповатый верзила, но автомат его был направлен на Грязнова.

– Опусти машинку, – сказал Вячеслав Иванович. – Видишь, сколько нас?

Верзила машинально выглянул во двор и тоже замер.

– Мать твою! – только и смог сказать.

Но тут же покатился по ступенькам на расчищенные от снега плиты двора. Это собровец, забравший у него автомат, оказался не очень ловок. А в дом быстро хлынули бойцы.

Через короткое время во двор были выведены еще пятеро охранников – все крупные, плечистые парни – и уперты лбами в стену дома. Руки за головы, ноги широко раздвинуты, карманы вывернуты наружу.

Начавшийся допрос показал, что первый из охранников не врал: помещения были пустыми. Даже не пустыми, а опустевшими. Словно в них никто и не жил.

Обошли весь дом – от подвалов до мансарды под самой крышей – никого. Но вода в бассейне была теплой, а воздух в сауне еще горячим. Недавно здесь были люди.

Денисовы сотрудники под руководством Карамышева и эксперты-криминалисты немедленно приступили к обыску всех помещений, а Вячеслав Иванович занялся допросами охранников. Но они отвечали однообразно и будто слаженно. Как научились – по команде. Да – нет – не знаю. Кто конкретно здесь был и куда девался, они тоже не знали. Может, врали, а может, и в самом деле были не в курсе. Авдеев же, поди, тоже не дурак – зачем рассказывать каждому, куда бежать собрался?

Лицензий на право ношения оружия у них конечно же не было. И, учитывая это обстоятельство, Грязнов собрал вместе всех семерых, выяснил, что старшим у них является как раз тот, который открывал дверь в дом, и объяснил, чего им будет стоить это незаконное оружие. Уже одно это, если за ними других, более серьезных грехов не числится. Что еще будет хорошо проверяться. Индифферентные лица сильных страстей не изображали. А вот новость о том, что вчера ночью были задержаны Назаров и Ступин, которые аж в Звенигород завезли расчлененный труп замученного здесь, в доме, Семихатько, их наконец встряхнула. Мысли в глазах появились. Причем нехорошие мысли – главным образом, похоже, о собственных судьбах.

Связавшись со Щербаком, Денис выяснил, что цели Авдеева и его спутников были определены-таки правильно. Джипы гнали в Шереметьево, но не во второе, а в первое, где находилась коммерческая стоянка. Это окончательно выяснилось короткое время спустя. Но вот каким образом собирался Авдеев со своей командой лететь, минуя таможенный и паспортный контроль, это пока оставалось загадкой.

Между тем снизу появился Иосиф Ильич Разумовский и доложил Грязнову, что в одной из холодильных камер были обнаружены плохо замытые следы замороженной крови.

Охранники упорно молчали, словно сговорившись заранее. Да ведь, собственно, ничего им, кроме все того же оружия, пока предъявить и невозможно. Вероятно, их начальство оставило здесь специально, чтобы отвлечь внимание от себя. Пока то да се, пока, мол, с ними разберутся, время и уйдет. Но парни оказались предусмотрительнее и сопротивления власти не оказали. Ну и пусть пока немного посидят. Незаконное оружие – это тоже статья. Не мог об этом не знать тот, кто вручил им автоматы с вполне боевыми патронами.

Наконец позвонил и Турецкий.

– Мы в Шереметьеве-1. Заводская стоянка. В двух джипах прибыли трое мужчин и две женщины. Мы готовимся, скорее всего, будем брать перед началом рулежки. Хочется все-таки посмотреть эту их систему. А у вас как?

Грязнов рассказал, что обыск ничего, кроме кровяных следов в одном из холодильников, не дал. Видимо, все документы увезли с собой. Спросил, нужна ли дополнительная помощь.

– Спасибо, – засмеялся Турецкий, – нас тут с избытком. Володя постарался на совесть. А ты знаешь, какой у них самолет? Як-40. На таком лететь в дальнее зарубежье как-то… не очень себе представляю. А может, они с частыми посадками, а? Ну ладно, вон мне Володя машет, так что помощь не нужна. Из офиса не звонили?

– А я мимо поеду специально. Вы там, в темноте-то, не заблудитесь?

– Наоборот, это наше спасение! Не отличишь от техников…

Когда задержанные охранники собрались уже выходить под конвоем собровцев, Грязнов еще раз обратился к ним с небольшой речью:

– Ну вот что, парни. Я сейчас разговаривал с нашей бригадой, которая работала в Шереметьеве, и хозяина вашего, и начальника, и двух женщин, и еще одного, он кто – водитель? – всех повязали. И вот вам мое последнее слово: у вас тут вчера замучили и убили человека. Если никто не скажет, кто это сделал, вина за убийство ляжет на всех. А это и организация, и отягчающие, много чего. Статей на всех хватит. Думайте, пока не доедем до Москвы, потому что потом будет поздно.

– А чего думать-то? – будто проснулся старший охраны. – Вы вот повязали Ступина с Назаровым, с них и спрашивайте.

– Так ведь и они – как вы. Везем, говорят, а чего, не знаем. Дети совсем, понимаешь, сынок?

– Не, начальник, нам и своего хватает, а чужого не нужно. Да они и не в нашей фирме работают, они у Гоги.

– А что у вас за фирма-то?

– «Вихрь», в Подольске. ЧОП, как говорится.

– А-а, – словно вспомнил Грязнов. – Так он ваш, значит, Кирюхин-то? Ну, который того, кого охранял, ухлопал? А бабу его вашему хозяину привез? В подарок, да?

– Чего спрашиваешь, если и сам все знаешь? – обозлился вдруг один из охранников.

– Чего мне известно, это мое дело. А вот ваше подтверждение нужно. И называется оно – сотрудничество со следствием. За что иной раз, уже в суде, хорошее снисхождение бывает. Это вам известно? Если нет – подумайте, я честно сказал: до Москвы у вас время есть. Поехали. Ребята, выводи их!

От здания аэровокзала в машине работника аэродромной службы к стоянке Яка-40 проехали трое – двое мужчин и женщина. Видно, они были хорошо знакомы с тем, кто их подвез к самому трапу, опущенному на заснеженный бетон. Они тепло попрощались. Самый крупный мужчина что-то протянул водителю, тот ловко спрятал нечто похожее на сверток за пазуху короткополого тулупа. Махнул всем троим рукой, сел за руль машины, над кабиной которой вращалась оранжевая мигалка, и тут же уехал в темноту. За ним сразу же отъехала другая машина, стоявшая неподалеку.

– Сейчас его возьмут, – глядя в бинокль ночного видения, сказал Кондратьев. – Ничего не понимаю! В Як без этих никто не садился, экипаж не появлялся тоже. Где же еще двое?

Трое продолжали топтаться у трапа, пока наконец вдали не показалась еще группа людей.

– А вот, кажется, и экипаж… Сколько их должно быть?

– По-моему, трое, – сказал Турецкий. – Самолет же маленький. Или четверо – со стюардессой.

– Тогда почему этих шестеро?

– Значит, среди них те, кого нам так сильно не хватало, – улыбнулся Турецкий. – Дай команду приготовиться.

– Подожди, пусть сядут. Их же должен дежурный на машине выводить на рулежную дорожку. Пусть успокоятся, посчитают, что все в кармане. Вот тут мы им и испортим настроение… Мои там сейчас выясняют, какой компании принадлежит машина и куда они намерены лететь. Где, по крайней мере, первая посадка.

– Что-то тянут… – недовольно заметил Турецкий. – А у Славки все в норме. Никакого сопротивления, но и вокруг полная пустота. Считает, что весь компромат на себя эти деятели прихватили с собой. Поэтому первым делом – багаж.

– Я проинструктировал. – Кондратьев оторвал от глаз бинокль и спросил: – Хочешь взглянуть? Не среди них ли твоя знакомая?

Турецкий уставился в тяжелые окуляры, провел по зеленоватым фигурам и хмыкнул: – Да вот же она! Стюардессу изображает. Надо же? А здоровый и толстый – это наверняка грузин. Он, как Сталин, «ти» говорит. Пошли!