Фридрих Незнанский - Меткий стрелок

— Ну, — прищурился Меркулов, — давай рассказывай. Как там у нас дела с Шустовым и его веселой командой?

— Нормально. Житинский дал подробные показания. Не сказать, чтобы от них было много пользы, но все-таки… Слушай, а кофе у тебя здесь наливают?

— Ты мне зубы не заговаривай. Говоришь — дела идут отлично и тут же пользы от Житинского никакой. Может разъяснишь?

Турецкий улыбнулся.

— О'кей, как говорит наша продвинутая молодежь. Дело в том, что сегодня утром Зелек Александрович Шустов подписал признание. Узнав об этом, Леонидов тоже решил заговорить. Ремизов еще держится, но это уже неважно.

— Он до сих пор в госпитале?

Турецкий кивнул.

— Да. Похоже, парень на всю жизнь останется калекой. — Александр Борисович покачал головой. — Видел бы ты его лицо, когда он улыбается. Бр-р.

— Что, так страшно?

Александр Борисович вздохнул:

— Не то чтобы он стал уродом, но красавцем его уже явно не назовешь. Впрочем, больших сожалений я по этому поводу не испытываю.

Меркулов откинулся на спинку стула и взъерошил волосы.

— Ну что ж. Значит, дело близится к концу?

— Я бы сказал — дело вошло в завершающую стадию. Незаконное обогащение, укрытие налогов — во всем этом Шустов признался. Правда, большую часть вины он пока пытается переложить на сутулые плечи Юлия Семеновича Леонидова…

— Ну это само собой, — махнул рукой Меркулов. — Как думаешь, Ремизов заговорит?

— Черт его знает. Мне кажется, он до сих пор не вышел из шока.

— То есть?

— Ну как тебе сказать… Лежит на кровати и целыми днями смотрит в потолок. Такое ощущение, что ему уже все равно — будет он жить или нет. Он и не говорит-то не из-за упрямства, а просто потому, что ему глубоко на все наплевать.

— Н-да… Как ты сказал, это уже действительно неважно. Кстати, что говорят эксперты?

— По поводу находок в квартире братьев Ремизовых? Частицы крови на замшевом пиджаке Кирилла принадлежат Доли Гординой. Это показал анализ ДНК. Видимо, в момент выстрела Ремизов проходил слишком близко от своей жертвы, и несколько капель крови попали ему на рукав. Но капли были настолько мелкие, что он их и не заметил. Идем дальше. Волоски, обнаруженные на парике, найденном в урне, как мы и предполагали, принадлежат Кириллу Ремизову. Это, как ты понимаешь, стопроцентная улика.

Турецкий расстегнул верхнюю пуговицу рубашки:

— Черт. Жарко тут у тебя. Починил бы кондиционер, что ли…

Меркулов виновато улыбнулся.

— Надо бы, конечно. Да все руки никак не дойдут. Так что, Шустов подтвердил, что Гордина, Баскакова и Сац были убиты по его прямому распоряжению?

— Он сознался в том, что был посредником. А приказы о ликвидации он якобы получал сверху — от Леонидова.

— Понятно, — кивнул Константин Дмитриевич. — А Леонидов, естественно, отпирается?

— Угадал, товарищ генерал. Он взял на себя ответственность только за убийство Ефима Виленкина, кассира черной кассы. Даже указал приблизительное место его захоронения.

— Даже так? — Меркулов нахмурился. — И что, ищут?

— Ищут, Константин Борисович. Радиус поисков слишком большой. Но если Виленкин действительно там — его найдут. Убил кассира так же, как и Гордину, Баскакову и Саца, Кирилл Ремизов. Хоронили Виленкина втроем. Глубокой ночью.

Меркулов присвистнул:

— Надо же. Прямо как в фильме ужасов. И ведь не побрезговали запачкать руки.

— Побрезговали бы. Только им некуда было деваться. По словам Леонидова, убивать Виленкина они не собирались. Просто посчитали, что он их шантажирует, и пытались выбить из него признание: дескать, с кем, как и почему… Но тут Ремизов переусердствовал.

— Ясно, — кивнул Меркулов. — Ну что ж, дело действительно движется. По крайней мере, эти трое добрых молодцев сядут всерьез и надолго.

Турецкий кивнул:

— В этом можете быть уверены, Константин Борисович. Я об этом позабочусь…