Елена Арсеньева - Клеймо красоты

– Как это – навсегда останусь с тобой? – ошеломленно повторила Ирина. – Почему?

– Иринка… – укоризненно пробормотал Псих. – Я, конечно, потерял от тебя голову, но не настолько же! Ты что, думаешь, я тебе всю подноготную про себя выложил, как в плохом детективе, где преступник под конец непременно начинает исповедоваться следователю, – и теперь предоставлю тебе возможность идти своей дорогой? Чтобы ты сейчас же ринулась к нашему общему знакомому менту и заложила меня? Не-ет, моя радость, теперь мы с тобой связаны одной целью, скованы одной цепью…

Ирина рванулась было, но Псих навалился сверху, придавил к доскам.

– Что это тебя разбирает? – спросил холодно. – Помнится, в бытность Павлом я не раз лапал тебя за всякие места, и ничего, никакого протеста у тебя это не вызывало… Но ничего, у тебя просто культурный шок, от неожиданности. Сейчас мы с тобой потихонечку пойдем, отыщем клад, разбогатеем, как неизвестно кто, купим островок в Тихом океане, а хочешь – в Индийском, выстроим там себе дворец, еще похлестче, чем у графа Монте-Кристо… Кстати, ты хоть имеешь вообще представление, что собиралась искать? Нет? Ну, тем приятнее будет тебе взглянуть на наш приз. Ладно, хватит отдыхать. Вставай, пошли.

Он резко вскочил, протянул Ирине руку. Та лежала, как неживая, глядя снизу остановившимися глазами. Псих вздернул ее на ноги, тряхнул, будто куклу.

– Пошли! И лучше не зли меня, ладно? Не шути со стихией, как сказал бы наш храбрый огнетушитель!

– Петр… – вдруг очнулась Ирина. – Петр! Он жив?!

– Не дергайся. Жив. Мне повезло, а вернее, ему повезло, что не разглядел меня в той темнотище. Кроме того, после моего укольчика у него надолго память отпадет, я почти уверен, что все свои приключения в Вышних Осьмаках он будет вспоминать как нечто нереальное, а уж тем более – этот выстрел. Подозреваю, что его так и спишут на Виталю. Ну, пошли!

Он дернул Ирину за руку к мосту и вдруг замер.

– Черт, чуть не забыл. Не хотелось бы опять наступить на те же грабли. Как же это могло случиться, что, возвращаясь из скита, я пролетел здесь без проблем, а вот когда пошел в ту сторону… Что за хитрость?

Псих упал на колени на краю ямы, слегка приподнял уже успокоившиеся «качели» и с досадой велел Ирине:

– Что встала? Свети!

Она повиновалась. Мелькнула было мысль вскочить и дать деру, да ведь он догонит. А вдруг от ярости иссякнет в нем благодарность, свернет шею, как куренку… И еще одна мысль мелькнула: взять да столкнуть Психа в ту самую пропасть, откуда она его так старательно вытягивала. Но тут же Ирина поняла, что это – невозможно. Невозможно! Не для нее это…

Поэтому она послушно подсунула свою лампу к краю ямы, чтобы Психу было удобнее смотреть.

– Ого, да тут из земли должна такая приступочка выдвигаться, глянь, вот для нее выемка, – азартно пробормотал он. – А сейчас она задвинута. Ишь, какая хитрая механизация. А вот почему она задвинута, интересно знать? Что я такого сделал, что она задвинулась? Или чего не сделал?

Он вскочил, машинально отряхнув джинсы на коленях, и зашагал вперед, таща за собой Ирину. Лампу он забрал и теперь близко подносил ее к стенам, вглядываясь в беспорядочную путаницу крестов и изредка ощупывая то один, то другой сук, торчащий из заплота.

– Ого, – сказал он вдруг, останавливаясь около двух крестов – тех самых, на которые еще прежде обратила внимание Ирина. – Интересно, что бы это значило?

Взялся за сук, оглянулся на свою спутницу.

– Вот будет классно, если на нас сейчас обрушится полтонны бревен! – захлебываясь от смеха, проговорил Псих – и рванул сук.

Ирина невольно втянула голову в плечи…

Нет, ничего не обрушилось. Потолок оставался на месте, и стены не сомкнулись, и пол не разверзся под ногами… однако сук опустился.

– Рычаг, – задумчиво сказал Псих. – Такой простейший рычажок… Что же он сдвинул с места, интересно знать? Или я крупно ошибаюсь, или… А ну-ка, пошли обратно!

Он широко зашагал к яме, волоча за собою Ирину.

Опять опустился на колени, опять сунул ей в руки светильник, опять приподнял доску – и испустил оглушительный торжествующий вопль:

– Приступочка! Выдвинулась приступочка!

Схватил Ирину за плечи и радостно затряс, приговаривая:

– Ирка, ты и не представляешь, какая у меня жуткая интуиция! Это что-то на грани нервных окончаний. Я так и знал, так и знал, что найду этот рычаг! И когда тебя увидел, сразу почувствовал между нами что-то такое… какую-то такую особенную связь! Интуиция – это страшная сила. Не зря, не зря они тут эти жуткие качели поставили! Это ведь машина для убийства! А зачем убивать случайного человека? Чтобы он невзначай не нашел чего-то такого… Вот увидишь, я окажусь прав! Вот увидишь!

Псих огляделся, потом с необыкновенной легкостью, словно это была щепка, приподнял одну из плах, настланных на полу, и надвинул ее сверху мостика так, что она далеко перекрывала своими концами края ямы.

– Береженого бог бережет, – сказал, отряхивая руки. – Теперь пошли. – И шутовски расшаркался перед Ириной: – Прошу, моя радость!

Она первой ступила на плашку, отметив, что Псих шагнул следом, лишь когда девушка уже перешла яму. Если бы Ирина могла, она бы непременно усмехнулась. Да… любовь любовью, благодарность благодарностью, а она нужна теперь Психу еще и как «передовой отряд», этакий ходячий миноискатель, который будет прокладывать ему путь в особо опасных местах. И если под ее ногой вдруг разверзнется пропасть, сработает очередная ловушка… интересно, будет ли Псих спасать свою спасительницу, свою нечаянную любовь?

Ирина вдруг поняла, что собственная судьба сейчас ее очень мало волнует. Чувство полнейшей подавленности овладело ею. Как во сне, она брела рядом с догнавшим ее Психом, как во сне, ощущала его хватку. Когда свеча догорела почти до основания, покорно отдала ему свой «стратегический запас» вместе со спичками и тупо кивнула, удостоившись его похвалы.

Пошли дальше, причем Псих очень внимательно разглядывал знаки по обе стороны стены, а Ирина почти незряче взирала на эту череду крестов. Псих же вел себя странно. Профиль его заострился, сходство с хищной птицей еще усилилось. Он летел, чуть касаясь земли, Ирина еле поспевала за ним. Иногда Псих дергал ее за руку так зло и нетерпеливо, что Ирина вынуждена была бежать, спотыкаясь и задыхаясь. Однажды она попыталась возроптать, попросить его идти помедленнее, однако Псих не услышал. Обернулся к ней, глянул слепо своими слишком светлыми, широко поставленными глазами – и понесся дальше, будто в трансе.

Да, похоже, он и был в трансе, бежал как охотничий пес, вставший на след. И когда замер перед неожиданно раздвоившимся ходом, Ирине почудилось, что он вот-вот грянется наземь и побежит на четвереньках, низко опустив голову и принюхиваясь к запаху, доступному лишь ему одному.

Ни на мгновение не снижая темпа, Псих свернул вправо и продолжил бег.

Коридор заметно сузился. Видно было, что и свод стал ниже, кое-где приходилось беречь голову. Но по-прежнему заплетенные стволами стены были испещрены крестами. По-прежнему из них там и сям торчали загадочные сучья.

Ход вдруг опять раздвоился, и Псих, вновь не замедлясь ни на мгновение, ринулся вправо. Через какое-то время они вновь оказались в пещерке с двумя ходами. Псих замер, и Ирина с облегчением перевела дыхание. Устало прислонилась к стене, наблюдая, как ее спутник ожесточенно рыщет туда-сюда.

– Да мы же здесь уже были! – выкрикнул он вдруг. – Только что были! Мы вернулись на то же самое место! Я чую! Ирка, ведь это то же самое место!

Ирина покорно кивнула. Пещерка и в самом деле показалась ей знакомой, но будь это даже и не так, сейчас она согласилась бы с чем угодно, такой ужас внушал ей Псих. Кажется, даже в первое мгновение после его кошмарных слов: «Какое счастье, что я тебя раньше не убил!» – она не испугалась до такой степени. Те слова были сказаны Павлом – знакомым, хоть и странноватым парнем, которому она спасла жизнь. Теперь перед ней был совсем другой человек… а может быть, и не вполне человек. Даже в его запахе, нормальном, крепком запахе мужского пота, появилось что-то по-звериному отвратительное, внушающее еще больший страх. Он действовал, повинуясь нюху, какому-то тайному инстинкту. Недаром же крикнул: «Я чую!»

Ирина боялась его, боялась до дрожи. Как никогда отчетливо, она поняла, что никаким обещаниям Психа нельзя верить, что он сейчас способен убить ее буквально ни за что, просто поддавшись приступу слепой, неконтролируемой ярости, как если бы именно Ирина была виновна в том, что коридор вновь раздвоился, что они вернулись опять на то же самое место, что Псих рыщет вдоль стен, хищно дергая носом и даже всхрапывая, точно рассерженный вепрь, но не находит, не находит того, что хочет отыскать…

Вдруг Псих замер рядом с Ириной и резко рванул ее на себя. Она с трудом сдержала крик, испугавшись еще больше разъярить его, но он смотрел на стену, возле которой только что стояла девушка, и лицо его постепенно приобретало осмысленное выражение.