Светлана Марзинова - Бриллиантовая пыль

Она уже натягивала джинсы. Генка прошел на кухню, сел на табурет, наблюдая, как она, забыв про усталость, спешно собирается.

— А ты чего расселся? Давай быстрее! — вдруг сказала Зоя. — Ужин возьмем с собой, там съедим. Надеюсь, не остынет.

«Вот как? Значит, пока еще вместе?» Он даже удивился, но виду, как всегда, не показал.

— Я?.. Я вспоминаю, куда дел ключи от машины, — нашел он подходящее оправдание.

— Давай-давай, собирайся. Я пока запакую еду. Генка, это ж здорово! Я тебя познакомлю со своим любимым дедом! Думаю, вы друг другу понравитесь. Он у меня замечательный, и ты тоже! Он тебе про алмазы знаешь сколько всего расскажет? Устанешь записывать!

Нетерпеливый колокольчик дверного звонка заливался как оглашенный. Так могла звонить только его Зойка! Наконец-то!

Алексей Яковлевич давно ее ждал, крепясь изо всех сил, борясь с судорогами и болью, потерями сознания, кровавой пеной, изнуряющей бессонницей. Три дня, три долгих дня прошли как в бреду, в борьбе с нарастающей слабостью, с непослушным, вялым, измученным телом, с голодом, жаждой. Он очень хотел ее увидеть — он должен ее предупредить и… все ей рассказать. Со вчерашнего дня, когда дед услышал в новостях, что Зойку больше не подозревают в убийстве Нины, ему немного полегчало. Даже вспыхнула внезапная надежда… но боль вернулась через несколько часов. Сокрушаться сил уже не было, он давно свыкся с мыслью, что умирает, только хотелось дотянуть…

Сегодня, когда позвонил Андрей, старик рассказал ему в двух словах, какую роль сыграла в этом деле Иванова. Но Андрей, оказывается, и сам каким-то образом обо всем узнал. Дед мог бы сообщить Легостаеву и все остальное, и свой план — но не по телефону же! Хорошо, что у зятя тоже что-то сдвинулось с места, может, дед дождется и его приезда. Лучше бы, конечно, не Зойке, не маленькой отчаянной девчонке это все узнать. Но времени может и не остаться…

Эх, Одесса-мама! Ноги таки не слушаются, доплестись бы до двери… как бы она не развернулась, не ушла, нетерпеливая его внучка. Но Зойка упрямо ждет, звонит, не отступает! За дверью уже слышится родной голосок, радостно вопящий на всю лестничную клетку: «Дед! Дедуля! Открывай же скорее!»

Ну вот! Дверь отперлась, и он собрал все оставшиеся силы, чтобы предстать перед внучкой более-менее привычным для нее дедом.

— Дед! — Она кинулась к нему на шею, а он едва устоял на ногах.

— Зоенька…

Позади нее переминался с ноги на ногу Геннадий, шурша пакетом с едой. Алексей Яковлевич не сразу его заметил — в глазах потемнело от усилий держаться ровно. Зойка уже скидывала свои ботинки, а ее приятель так и стоял на лестничной клетке.

— Дед, я не одна. Сейчас тебя познакомлю со своим другом. Заходи, ну что же ты, — кивнула она.

— Это, наверное, Гена? — спросил старик.

— Откуда ты знаешь?

— И как я, по-твоему, могу что-то не знать? Мне таки положено. — Он вымученно, но все же радостно улыбался. — Рад, рад знакомству!

— Ой, дед! Я сейчас тебе такое расскажу!

Вдруг Зоя заметила на тумбочке в прихожей свою сумку — ту самую, которой она огрела по голове светловолосого оперативника в лифте долгие дни назад.

Дед уже шаркал тапками в гостиную.

— Откуда она здесь? — подняла вопросительный, непонимающий взгляд на Геннадия Зойка. — Это ж моя сумка, которой я кинула в ментов! Дед?.. — Она поспешила за ним.

Старик усаживался на диван, и при ярком свете она увидела, как кошмарно он выглядит. Зоя враз позабыла о сумке, испуганно разглядывая его. Дед Леша заболел? Андрей Кириллович что-то на этот счет говорил…

— Господи! Что с тобой, дедуля?

— Отравился… Девонька, не будем зря тратить время. Я все-все знаю. Получил твою телеграмму, отец твой приехать не смог. Нину я похоронил… Я был у Легостаева в тюрьме, почти сразу после тебя. Он рассказал мне о ваших планах. Я рад, что ты у меня такая… смелая. Он уже на свободе… Скажи, ты отдала Иванову алмаз?

Зоя с беспокойством смотрела на старика, отмечая, как он исхудал, осунулся, а про себя думала: «Был у Легостаева?! Вот это да! Ты, как приехал, быстрей меня, наверное, обо всем догадался».

— Может, врача? — заботливо спросила она.

— Не надо. Давай поговорим, только я прилягу.

— А мы тебе ужин привезли…

— Погоди… не могу я есть. Так ты отдала камень?

— Нет еще. — Зоя присела рядом с ним, взяла его руку в свою.

— Почему? Это надо срочно сделать.

— Да. Я только дождусь Андрея Кирилловича. Он мне звонил. Алмаз остался в Якутске — так было удобнее.

— Андрюха сказал тебе про Маргариту?

— Про какую Маргариту? — непонимающе уставилась на него Зоя.

— Про жену Иванова, которая работала в вашей конторе?

— …жену… Иванова?

— Значит, не сказал. Рита…

— Что-о-о?! Рита Иванова — жена Иванова?! — До нее наконец дошло.

— Она… — дед поморщился от настигшего его спазма, — именно она подготовила убийство Нины. Она подставила тебя!

Зоя растерялась:

— Эта… эта… тупая очкастая мышь?! Эта мокрица?! Как же так?.. Нет, но я же знала! Знала, что это кто-то из конторы! Ген! Что я говорила? — Она обернулась к приятелю, который с пакетом в руках все еще стоял у входа в гостиную, не решаясь пройти. — Черт возьми, но на нее я бы никогда не подумала! Она ж полная размазня, тихая такая сапа…

Девушка заметалась по комнате, хмуря брови и что-то бормоча себе под нос. Недостающие детали трагедии вставали на свои места, как маленькие детальки мозаики, закрывая в общей картине преступления зияющие прежде дыры.

— Я придушу ее собственными руками! Я ее уничтожу! — Голос Зойки задрожал от гнева, глаза метали молнии. — Я…

— Ты понимаешь, что это значит? — перебил ее Геннадий. — Все подстроил сам Иванов! Он же ею руководил!

— Господи! — Зоя обессиленно рухнула в мягкое кресло. — А мы заявились именно к нему! Зачем же Легостаев нас туда послал?

— Он сам не знал. Я сейчас все поясню, все расскажу по порядку, — подал голос старик.

И он начал рассказывать — начиная с того дня, когда Нина приехала к нему в Мирный за советом. Ребята слушали его не перебивая, только дополняя факты известными им самим событиями.

— Так вот зачем Нине Львовне понадобился бриллиантовый порошок… — протянул Геннадий, выслушав деда. — Для спасения Андрея Кирилловича, а не для убийства!

— А может, она тоже узнала про Риту и хотела ее отравить? — тут же возразила Зоя.

— Трудно сейчас сказать наверняка, — сказал дед. — Во всяком случае, со мной она вела речь не о ней.

— Но я никогда не слышала, что от этого яда можно вылечиться!

Дед Леша поднял указательный палец, глянул на нее, прищурившись, и сказал внушительно:

— Да, противоядие таки существует. Это очень старое якутское поверье, редчайшее шаманское колдовство. Но я не смог его достать. И Нина не стала использовать такой способ, хотя и была на это готова.

— Чушь какая! Прямо живая и мертвая вода, — заметил Генка. — Неужели вы верите в шаманизм? Вы же просвещенный человек! Вы геолог, а не какая-нибудь древняя якутская бабка!

— Я верю, потому что знаю. Есть, по-твоему, разница — верить в сказку и в быль? Так вот: бриллиантовый яд и противоядие — это быль… И еще… — Старик собрался с духом. Настало время сказать им. — Посмотри на меня, парень. Сейчас я умираю от бриллиантовой пыли. И никакой доктор мне не поможет! — Дед Леша был резок. Но рано или поздно все равно им пришлось бы это узнать.

— Что?! — Зоя бросилась к деду. — Что ты несешь, дед?!

— Как только я вернулся от Андрея, узнал здесь про Риту. Случайно. Но сведения были железные — подслушал ее разговор с мужем. Я хотел отомстить за Нинку и за тебя. Эта тварь могла уйти — я торопился. Пришел в вашу контору, сел пить с ней кофе и подсыпал ей порошок из пузырька, который был в твоей сумке. Но она таки подменила чашки — я не знал, не видел как. Потом только понял.

— Нет!!! — вскричала Зоя. — Нет! Может быть, ты действительно отравился какой-то едой? — Она не хотела смириться с этой страшной правдой.

Дед Леша приподнял подушку, под которой лежала скомканная простыня, вся в кровавых пятнах.

— Смотри! У меня уже все нутро дырявое! Эти чертовы алмазные пылинки изрезали, разъели все сосуды… Я и живу-то только потому, что ничего не ем. Но осталось чуть-чуть. Ты знаешь, что спасения нет.

Зоя зарыдала, бросившись деду на грудь. Ошеломленный Геннадий молчал, не сводя глаз с окровавленной простыни.

— Я убью ее! — вскочила через минуту Зойка, оторвавшись от деда. В ее глазах сверкали бешеные всполохи.

— Ты убьешь и ее, и Иванова, — спокойно согласился старик, — вернее, за тебя это сделает желтый алмаз.

Ну вот и настало время ему исповедаться. Никому, ни единой живой душе до сих пор он не рассказывал о том жутком давнем случае в вилюйской тайге. Но сейчас — пора. Не потому, что ему охота предстать перед Богом с облегченной совестью, нет. Зойка должна знать, что собой представляет роковой желтый камень, как он убивает. О том, что они с Ниной уже вытаскивали некогда Андрея из тюрьмы, Алексей Яковлевич умолчал. Это тайна Легостаева, его личное дело, и он, дед, не вправе распоряжаться чужими секретами. Но об удаганке, обо всех несчастьях, всех смертях, случившихся в их семье из-за убийства его брата, из-за кровавого «Тиффани-два», он поведал со всеми подробностями, со всей возможной откровенностью. Зоя должна знать. Она должна поверить в чудовищную, злую силу камня, напитавшегося теперь свежей кровью, отчего его черная магия только возросла. Ни она, ни Андрей пусть и не думают о мести Маргарите и ее мужу, не то опять попадут в беду. Они должны быть убеждены, что алмаз сделает свое дело сам.