Майк Кэрри - Мой знакомый призрак

Доставая отмычки, я еще раз оглядел замки: стандартный) американский и изящный, с налетом гламура, замок Чабба. Ну, все не так элементарно, как хотелось бы, но вполне осуществимо. Я приступил к делу, периодически оглядываясь через плечо на вход в гавань, чтобы проверить, не идет ли кто. Вроде никого... Спокойно работая, я минут за десять вскрыл американский замок, зато потом провозился с Чаббом. Гребаное чудо-юдо с невероятно узким цилиндром и двойным держателем! Отмычки здесь практически бессильны, так что пришлось корпеть над сувальдами. Кожа на затылке так и зудела, драгоценные минуты утекали, а я одну задругой приводил эти скользящие пластинки в нужное положение.

Наконец язычок сдвинулся, замок щелкнул, и дверь буквально на сантиметр приоткрылась вовнутрь. Произошло это так неожиданно, что я чуть не улетел вместе с ней. Затем, вернувшись в более или менее устойчивое положение, с опаской шагнул в темную каюту.

Несколько секунд я старался не шевелиться, весь обратившись в слух. Никого. Свет включать очень не хотелось: если Дамджон неожиданно вернется домой, с точки зрения стратегии куда выгоднее будет удивлять, чем удивляться. Вообще-то шаги и голоса я должен услышать заранее, но увидев свет, Лукаш может послать сюда команду плечистых ребят. Те подкрадутся на цыпочках, и настанет «Последний рубеж Кастера»[38] с разницей в одну гласную.

Слабый сквознячок дал понять: я попал в довольно большую каюту или камбуз, а вот оглядеться не получалось. Чувствуя, что нервы натянуты до предела, я заставил себя сделать паузу, чтобы глаза привыкли к темноте. Мрак распадался на пласты различной интенсивности, и вокруг постепенно вырисовывалась каюта.

Итак, напротив меня стол, низенький, длинный, о такой очень удобно спотыкаться. Вдоль стен два диванчика, а посредине, у центральной переборки, похоже, шкаф, с одной стороны к которому примыкает какой-то невысокий громоздкий предмет. Между мной и шкафом — стул, и чем старательнее я вглядывался в темноту, тем больше казалось: на нем кто-то сидит.

Я беззвучно отступил к стене, чтобы мой силуэт не вырисовывался на фоне двери. Глупо, конечно: если на стуле действительно кто-то сидел, у этого человека было предостаточно времени и разглядеть меня, и приготовиться к встрече. Однако вокруг по-прежнему царили полная неподвижность и безмолвие, и я напомнил себе: медлительность в такой ситуации считается непозволительной роскошью.

Осторожно обогнув стол, я прошел в глубь каюты и в результате очутился сбоку от стула. Мои подозрения подтвердились: на нем действительно кто-то сидел, без единого движения, неестественно прямо, глядя вперед. А ведь я уже не там, а градусов на девяносто левее.

Решив включить свет, я снова прислушался к тем же контраргументам. Шаг к стулу и застывшей фигуре... Еще шаг... Умирая от страха, я положил руку на неподвижное плечо.

Секунду назад было неподвижным, а тут конвульсивно содрогнулось, и голова резко повернулась в мою сторону. Он или она попыталась увернуться от меня, отпрянуть, но особого успеха не достигла. Дергается, а с места сдвинуться не может... Положение странной фигуры недолго оставалось для меня загадкой — я понял, она привязана к стулу. В тот самый момент по затылку ударило что-то холодное, и я упал на колени. Впрочем, в таком положении долго не задержался: на живот опустилась тяжелая нога и я, задохнувшись, рухнул на пол. Вспыхнул свет, ослепляя мои привыкшие к мраку глаза. Однако большой помехой это не стало: оцепеневший, сжавшийся в комок, я бы все равно ничего не увидел.

Сквозь плотную пелену боли прорезался елейный голос Дамджона:

— Мистер Кастор, у меня же определитель номера! — Презрение так и капало с языка Лукаша. — Когда Ричард позвонил с телефона Арнольда, того самого, что вы отняли, избив его в пабе, что я должен был думать?

Дамджон продолжал говорить; по крайней мере, когда я лишился чувств, в каюте еще раздавался его голос.

Похоже, без сознания я пролежал не больше минуты. С трудом всплывая на поверхность черного колодца, о котором так лирически писал Рэймонд Чандлер, я опять-таки слышал голос Дамджона. Фразы краткие, рубленые, тон повелительный — похоже, приказы отдает. В ответ по полу заскрипели чьи-то шаги. Отлично, если Лукаш обращается к другому, значит, можно еще поспать.

Увы, меня грубо схватили за шиворот, рывком поставили на ноги, а потом как следует встряхнули, чтобы слетела паутина — вместе с ней чуть не слетела моя голова. Полумертвый, полуживой, я открыл глаза и увидел сцену, от которой окончательно испортилось настроение.

Дамджон с комфортом расположился на одном из диванчиков и закуривал черную сигарету. За его спиной застыли Гейб Маккленнан и Ласка-Арнольд. Помятое лицо Арнольда на секунду согрело мое сердце, но, увы, особо не утешило. Два головореза, с которыми я еще не познакомился, застыли справа и слева от меня и крепко держали за руки. Видимо, понимают: на силу моих резиновых ног рассчитывать не стоит.

К креслу была привязана женщина с серым почтовым пакетом на голове.

— Мистер Кастор, — в голосе Дамджона свозила чуть ли не отеческая строгость, — в начале этого запутанного дела я оказал вам любезность — попробовал подкупить. Честное слово, лучше бы вы согласились!

— Засунь любезность себе в задницу! — беззлобно огрызнулся я. — Ты искушал меня, соблазнить пытался, потому что именно так предпочитаешь действовать. Минут через десять тебя ждет кадриль с омарами в компании отдела нравов, так что давай договоримся. Ты не станешь корчить из себя Эрнста Ставро Блофельда, а я — просить мартини, — увы, прозвучало не слишком уверенно: тот удар по затылку выбил из меня почти весь боевой дух. Значит, нужно как-то выиграть время: двухнедельного тайм-аута вполне хватит, при условии, что буду соблюдать постельный режим.

Несмотря на расслабленную позу, долгих дружеских бесед Дамджон явно не планировал.

Обернувшись, он взглянул на Маккленннна.

— Чего ты ждешь? — негромко поинтересовался Лукаш. — Прибавки к жалованью?

Гейб вытянулся по стойке «смирно», словно кадет из Уэст-Пойнта. Буквально пара шагов — и он уже не за диваном, а рядом со мной.

— Что, урод, намеков совсем не понимаешь? — свирепо глядя на меня, спросил Гейб, расстегнул ворот своей рубашки, потом моей. Надо же, ему нравится! Неужели я неверно истолковал ситуацию: может, сначала изнасилуют и только потом убьют? Но тут Ласка-Арнольд вручил Маккленнаиу поддон с принадлежностями, которые показались смутно знакомыми, и Гейб принялся за работу.

На поддоне баночка с хной, баночка с водой и две кисточки: толстая и тонкая. Обмакнув толстую сначала в воду, потом в хну, Гейб нарисовал на моей груди большой, довольно неаккуратный круг. Я невольно содрогнулся: вода холодная, будто из Темзы набрали, зато теперь примерно представлял, что должно произойти. Впрочем, если много об этом думать, точно умру, от страха. В отсутствие лучших вариантов я продолжал разыгрывать оставшиеся на руках карты. Увы, козырей среди них не было.

Я взглянул на Розу — конечно, если связанной, как цыпленок при жарке, с почтовым пакетом на голове была Роза. Так или иначе, ее грудь судорожно поднялась, потом опустилась, и я счел это хорошим знаком.

— Остановись, пока не поздно, — чуть дрожащим голосом обратился я к Дамджону. — Отпустишь ее сейчас — максимум, что на тебя повесят, похищение и соучастие в убийстве, а убьешь — сядешь пожизненно. И не здесь, тебя депортируют в Загреб. Представляешь, двадцать лет в хорватской тюрьме? Думаю, досрочное там кровью и потом зарабатывают.

Дамджон улыбнулся, будто я сморозил плоскую шутку, но он великодушно меня прощал.

— Я не собираюсь убивать Розу, — заверил Лукаш. — По крайней мере, пока на нее есть спрос. Со временем, если не погибнет от болезней, наркотиков или руки ненормального клиента, на девушке придется поставить точку. Но в настоящее время никаких проблем нет: Роза молода, здорова, полностью отрабатывает свое содержание. Да и я к ней неравнодушен... Нет, Кастор, о Розе беспокоиться нечего.

— Тогда зачем ты привязал ее к стулу? — вопрос вполне обоснованный, но Дамджон лишь отмахнулся.

— Очень не хотелось, чтобы Роза с вами разговаривала. На данном этапе я решил держать ее здесь, но это всего лишь временная мера. Кастор, вам действительно следовало просто изгнать боннингтонского призрака и взять деньги. Или, как вариант, принять мое безрассудно великодушное предложение. Так что винить нужно только себя.

— Дай мне убедиться, что с ней все в порядке! — не попросил, а потребовал я тоном человека, припрятавшего в рукаве туз.

Наклонив голову, Дамджон нахмурился; в его взгляде сквозило то ли изумление необычностью просьбы, то ли раздражение — в кои веки ему осмелились приказывать. Так или иначе, Лукаш кивнул Ласке-Арнольду, который подошел к Розе и снял с ее головы почтовый пакет. Оказалось, во рту у девушки кляп из какой-то тряпки, для верности обвязанный несколькими витками веревки, а правый глаз заплыл и не открывался. Зато левый был устремлен на меня: кроме страха в нем читалась настороженность. Похоже, ее действительно отпустят с яхты живой. Хотя, судя по высказываниям Дамджона, это будет лишь приговор, отсроченный исполнением.