Анна Данилова - Роспись по телу

– Это было бы слишком просто. А как же Стелла? Разве она не пострадала? Разве она не имеет права получить хотя бы небольшую долю как мать Валеры? Она же ему была не чужим человеком.

– Она предала его. Но если ты так великодушна, то пусть. Десять процентов – ей. Остается поделить между Дмитрием, Валерием и тобой. Значит, вам по тридцать процентов. Вот, собственно, и все!

– Так я и думала. Значит, вы считаете, что те девушки, которые работали на Бахраха, не должны получить ни копейки?

– Так у них же остаются квартиры! Кроме того, они должны быть вообще счастливы, что остались живы. Кто знает, что пришло бы в голову Бахраху позже и оставил ли бы он их в живых… Они свободны, и это главное.

– А я все-таки считаю, что они тоже должны получить определенный процент.

– Если ты сама все в уме распределила, то зачем тебе мой совет? И неужели вероятность получения этих денег так велика, что ты настолько щепетильна в разговоре о них?

– Не знаю… – настала минута говорить о самом главном, но у нее уже не было сил. – Подождите минутку… – она снова пошла к машине и вернулась оттуда с красной кожаной папкой. – Вот. Посмотрите.

Нодень быстрыми и решительными движениями открыл папку и бегло просмотрел первую страницу отпечатанного текста.

– Этого не может быть… – лицо его побледнело. – Откуда это у тебя?

– Неважно. Читайте дальше.

Он начал листать страницу за страницей. Брови его то взлетали вверх, и тогда он начинал нервно тереть подбородок, то сходились на переносице, когда он хмурился.

Это были договоры, часть из которых подписаны Ноденем, другие – Бахрахом. И все они касались нелегальной продажи нефти и газа.

– Он подсунул им те, что были подписаны мной, а остальные я так и не нашел. Значит, он их схоронил у себя. Но к чему ты клонишь? Я и так в тюрьме. Что ты придумала, Земцова?

– Дело в том, что подписанные вами документы – сфальсифицированы, в то время как другие, подписанные Михаилом Семеновичем, – подлинные. И мне удалось доказать это.

– Но они настоящие! Я помню эти договоры.

– Нет. Там поддельные печати и поддельная подпись.

– Ты подкупила графологов?

– Да нет же, говорю. Настоящих документов, чтобы предъявить прокурору, у Бахраха не было, поэтому он сам, по памяти или черновикам, восстановил их. А вот его договоры тех времен мне удалось найти. Вот только где, я пока не скажу.

– И что же?

– А то, Александр Владимирович, что ваше дело пересмотрено, и с вас снято обвинение. Вы – свободны. Если не верите, я принесу вам сейчас сотовый телефон, и вы позвоните сами прокурору и спросите его об этом.

– Но этого не может быть! Так быстро дела не делаются.

– Делаются. И вы прекрасно знаете это. Бахрах – мертв, он уже не сможет вам ничего сделать. А свои пять миллионов долларов плюс десять процентов вы сможете получить через неделю в Цюрихе. Я сообщу вам, когда будут оформлены все документы.

– Ты нашла их… Ты вычислила этот банк? Раскопала сундук? Разрыла кувшин с золотыми червонцами?

– Он хранил свои деньги в одной офшорной зоне, и мне удалось с помощью Дмитрия, который имел право пользоваться вкладами, перевести их в европейские и американские банки. Теперь я – богатый человек. И единственно, что мне надо было от вас услышать, это сумму, которую вам задолжал Бахрах. Я – честный человек. Во всяком случае, я стараюсь такой быть. Вернув вам долг, я буду спокойно тратить деньги и продолжать жить дальше. Я рассчитывала, что вы поможете мне правильно распределить их, но…

– Неужели все это реально?! Я не знаю, верить тебе или нет. Получается, что ты нашла деньги и с их помощью освободила меня. Зачем? Чтобы спокойно спать?

– Я думала, что вы рано или поздно все равно сбежите из тюрьмы и снова начнете трепать нервы Гел…

– Гел. Да она у меня из головы не идет. «Трепать нервы»… – он передразнил ее. – Только ради нее можно было попытаться сбежать еще раз. Но у меня нет денег. Нисколько. Я все потратил на последний побег. И у меня не осталось никого, кто бы помог мне сбежать или раздобыть денег.

– У вас есть я.

– Но зачем я тебе, Земцова? Что еще ты хочешь мне сказать?

– Просто я подумала…

– Ты случайно не влюбилась?

Она вдруг рассмеялась.

– Нет, слава богу. И дело не в чувствах. Теперь, когда у меня появились деньги, мне понадобится человек, который мог бы работать с ними. Вроде управляющего, понимаете? Вот почему я сделала все, чтобы помочь вам. Мне бы хотелось, чтобы вы, получив свободу и деньги, пришли в себя и помогли мне правильно распорядиться деньгами. Иначе я все потрачу и снова стану зависима от кого-нибудь. А я не хочу. Я устала… – вот она и проявила свою слабость, дала волю слезам.

– Ну-ну, – Нодень обнял ее. – Малышка Земцова. Ты прости меня… Ведь я тогда сгоряча чуть не прирезал тебя. Я был как зверь, вырвавшийся из душной и тесной клетки, мне на каждом шагу мерещились предатели. В меня словно кто-то вселился.

– Ладно, все в прошлом. Так будете звонить в прокуратуру?

– Нет.

– Тогда подождите еще немного, у меня для вас сюрприз. Правда, я могла ошибиться в росте…

И она, не чувствуя под собой ног, побежала за пакетом с одеждой для Ноденя. Брюки, рубашка, легкая спортивная куртка и кроссовки. А еще – белье и носки.

– Господи! – Александр Нодень сгреб Земцову в охапку и крепко прижал к себе. – Спасибо, Юля. Спасибо. Никогда не забуду, никогда…

Ту ночь она спала спокойно и ни разу не просыпалась. Все было позади: утомительное путешествие в Науру, долгий разговор с Дмитрием – она рассказала ему всю правду, – который после этого доверил ей полностью распорядиться и распределить деньги отца. Сумма всех вкладов, которые им удалось определить с помощью документов из той, первой папки, обнаруженной у него в квартире, оказалась так велика, что только для того, чтобы поручить банку в Науру перевести их в европейские и американские банки, потребовалось время. Пять миллионов Ноденя были лишь небольшой частью огромного и все растущего капитала Бахраха. Обмануть сына и наследника, как предполагала в самом начале своего плана Земцова, означало бы совершить нравственное преступление и стать такой же, как и покойный Бахрах. И хотя Дмитрий считался человеком странноватым, неадекватно реагирующим на происходящее, в случае с вкладами он поступил как порядочный человек, поручив Юле поделить деньги между Гел, Рейс, Белоконь, Ноденем, Валерой, Стеллой, самим Дмитрием и Земцовой с Шубиным по своему усмотрению. Не забыли они перевести небольшие суммы и родственникам Марины Смирновой, и Олегу Хмаре – на мраморные надгробия или памятники погибшим девушкам.

Известие о том, что его друг и брат – Валера Нодень, он же Франк, жив и живет в Москве, привело Дмитрия в такой восторг, что он целую ночь пил вино в гостинице на острове и горланил испанские песни. Он был по-настоящему счастлив. А под утро догадался позвонить в Москву и проговорить с ним около часа.

К тому времени Гел, Женя Рейс и Ольга Белоконь уже вернулись к себе домой. А в середине сентября, когда Юля вернулась из Науру вместе с Дмитрием, которому она обещала помочь оформить визу в Испанию, чтобы он поехал туда и пожил там с месяц, пока она не приедет к нему и не поможет с покупкой дома, они собрались в квартире Гел отпраздновать свое полное освобождение. Никто не знал, что Юля приехала с хорошими новостями, касающимися непосредственно благополучия Гел, Жени Рейс и Оли Белоконь. Она привезла им банковские документы, свидетельствующие о том, что они являются вкладчиками крупнейших швейцарских, немецких и московских банков. Суммы у всех были разные, и Юля передавала документы каждой девушке в отдельности, объясняя, из каких расчетов она исходила, определяя долю каждой, и каким образом они смогут реально воспользоваться деньгами. После того как она закончила беседовать с Олей Белоконь, в квартире Гел наступила оглушительная тишина. И первой ее нарушила Женя Рейс:

– Деньги… Вы слышите, как звучит это слово? Оно словно звенит: день-ги! день-ги! А деньги – это свобода. Деньги – это возможность отомстить Корнетову. Деньги – это так много и одновременно так мало. Что мне делать? Как мне объяснить Валере, что я стала богатой?

– Он сам расскажет тебе много интересного, – заинтриговала ее Юля. – Скажу тебе только, что он – сын Бахраха. И твой Валера – единоутробный брат Дмитрия, можешь себе представить? Я тебе как-нибудь отдельно расскажу и про твою свекровь. Ее зовут Стелла… А когда у тебя будет возможность увидеть ее в душе или бане, обрати внимание на…

– Не может быть. Шрам? У моей свекрови такой же шрам?

Они проговорили почти до утра, строя планы на будущее, плача и смеясь, вспоминая свою жизнь и рассказывая о себе почему-то самые грустные истории. И именно этой ночью у Земцовой родилась идея освобождения Ноденя. Ведь в банке Науру помимо денежных вкладов в одном из ящиков сейфа хранилось письмо, содержащее в себе название и адрес российского банка в Москве, а также код, по которому можно получить содержимое уже другого ящика сейфа. В нем-то Юля с Дмитрием и обнаружили папку с документами, которые могли бы помочь оправдать Ноденя и которые свидетельствовали о причастности Михаила Семеновича Бахраха к крупным финансовым аферам. Здесь же лежали и документы, «сделанные» Бахрахом против Ноденя, – с фальшивыми подписями и печатями. Юля поняла это не сразу, а лишь после того, как сопоставила печати на аналогичных договорах Бахраха. Но и после этого она не могла быть, конечно, ни в чем уверена. В сейфе была также видеокассета, адресованная непосредственно Дмитрию, – он не пожелал показывать ее Земцовой и ни разу после возвращения так и не предложил ей просмотреть ее. Вероятно, это было послание Бахраха сыну.